Латышские стрелки стали преторианской гвардией большевистского режима. Однако в самой Латвии установить советскую власть не получилось. Понять этот парадокс можно на примере конкретных судеб — первого главнокомандующего Красной армией Иоакима Вацетиса и первого главкома армии независимой Латвии Яниса Балодиса.

Каждый народ склонен благосклонно внимать пускай не глубоким, но комплиментарным суждениям в свой адрес. Латвийский дипломат и политик Карлис Озолс сослался на такой отзыв некоего нью-йоркского еврея о латышах: «Вы даже негодяю честно служите». Способность честно служить даже негодяю Озолс определил как несчастье латышской нации. Проблема в том, что из-за чрезмерно «честного служения» латышей страдали и другие народы.

СОЦИАЛЬНЫЕ ЛИФТЫ

С момента вхождения нынешних Эстонии и Латвии в состав Российской империи остзейские бароны (потомки некогда покоривших эти земли немецких крестоносцев) составляли элиту прибалтийских губерний.

Потомки же коренных жителей считались людьми второго сорта, хотя имперская власть и пыталась переломить подобную ситуацию. К началу ХХ века появилась национальная латвийская и эстонская интеллигенция — сумевшие получить образование и выбившиеся в люди крестьянские дети.

К числу таковых относился не только инженер Озолс, но и будущие командиры латышских стрелков — и красных, и белых.

Иоаким Иоакимович Вацетис родился 23 ноября 1873 года в мызе Нейгоф Курляндской губернии в многодетной семье бедного крестьянина.

Его фамилия в переводе с латышского, как ни парадоксально, означает «немец». Деду будущего красного главкома ее придумал помещик барон Мирбах, воспринимавший этого крестьянина как смутьяна. Таким относительно невинным троллингом дело не ограничилось. Барон сживал строптивца со света системно и методично, но не выходя за рамки закона. Затравленный Вацетис-дед слегка тронулся умом и сам изготовил себе гроб, который частенько использовал как спальное место.

Для внука случившееся стало серьезным уроком, но становиться на путь революционной борьбы он не собирался. Юноша предпочел пойти в армию. Прибалты от обязательного призыва освобождались, но, став добровольцами («охотниками»), получали доступ к образованию.

Иоаким благополучно отслужил в Рижском учебном батальоне, заработав унтер-офицерские лычки. Оттуда была прямая дорога в Виленское юнкерское училище, которое он закончил по первому разряду в звании прапорщика.

Следующей ступенью стала Николаевская академия Генерального штаба, успешное завершение которой открывало широкие карьерные перспективы. Первую мировую войну Вацетис встретил в чине подполковника и командира батальона 102-го Вятского пехотного полка. Впечатляющая карьера для крестьянского отпрыска. Хотя, как выяснилось, карьера только начиналась…

Янис Балодис был на восемь лет младше Вацетиса, родившись 20 февраля 1881 года в Трикатской волости Валкского уезда — там, где раньше проходили административные границы между Лифляндской и Эстляндской губерниями.

Он представлял уже второе поколение национальной интеллигенции, поскольку отец его — Волдемарс Балодис был не крестьянином, а местным учителем, изучавшим в качестве хобби историю своего края.

Яниса это не прельщало, и в 1898 году он вступил в армию, начав службу в одной из частей Ковенского (Каунасского) гарнизона. Потом, как и у Вацетиса, было Виленское юнкерское училище. В отличие от старшего коллеги, он поучаствовал в Русско-японской войне, получив ранение в руку.

Поступить в военную академию Балодис не успел из-за начавшейся Первой мировой. Храбрый офицер был отмечен несколькими наградами, а в феврале 1915 года из-за ранения в руку загремел в полевой госпиталь. На беду, госпиталь был захвачен противником, и Янис отправился в лагерь для военнопленных в Силезии, где находился до самого поражения Германии в ноябре 1918 года.

Вацетис в плену не был, хотя в начале 1915 года тоже угодил в госпиталь — после одного из боев на варшавском направлении. К моменту его выздоровления в русской армии уже шло формирование национальных латышских частей, сначала на уровне ополченческих отрядов, а потом уже регулярных батальонов, полков, бригад, слившихся в конце концов в отдельную Латышскую дивизию.

С немцами ее бойцы бились храбро, видя в них исторических врагов своей нации, да и сражаться им приходилось за родную землю, беспредельничать на которой остзейским баронам мешали только имперские власти.

Командиров в латышские части тоже подбирали из латышей, и произведенный в полковники Вацетис получил под свое начало 5-й Земгальский стрелковый полк. А потом грянул Февраль 1917 года, и все сильно запуталось…

ВЫБОР ЛАТЫШСКИХ СТРЕЛКОВ

От войны с Германией до победного конца латышские стрелки поначалу отказываться не собирались, но большевики перетягивали их на свою сторону, обещая раздать землю остзейских баронов и обеспечить краю широкую автономию.

Вацетис дрейфовал в сторону большевиков, что, возможно, объяснялось еще и стремлением сохранить популярность в глазах солдатской массы.

Среди тех, кто сотрудничать с большевиками не хотел, самой яркой фигурой был известный своей отвагой полковник Оскар Калпакс, но он и его единомышленники не могли предложить никакой программы, поскольку сил в одиночку противостоять немцам у латышских стрелков попросту не было.

Решающий выбор пришлось делать в ноябре 1917 года. Сохранившие дисциплину и боеспособность латышские части помогли большевикам установить контроль над узловыми пунктами Северо-Западного фронта.

Шестой Туккумский полк и еще одна сводная рота (всего до трех тысяч человек) были переведены в Петроград для охраны большевистского правительства. Они же в марте 1918 года обеспечивали переезд Совнаркома из Москвы в Петроград, а затем составили костяк кремлевской охраны.

Незначительная часть стрелков, включая Калпакса, вернулись в оккупированную немцами Латвию. Однако большинство предпочло остаться в советской России. Новая власть обеспечивала им хорошее жалованье и обнадеживала «мировой революцией», которая у латышей ассоциировалась исключительно с раскулачиванием остзейских баронов.

Дивизию доукомплектовывали подвертывающимися под руку латышами. В результате общая ее численность выросла с примерно 15 тысяч человек весной 1918 года до 24 тысяч осенью. Помимо девяти пехотных полков, дивизия включала кавалерийский полк, инженерный батальон, батальон связи, авиационный отряд из 18 аэропланов, тяжелую гаубичную батарею из восьми английских гаубиц и зенитную батарею из четырех зенитных орудий. Для сравнения: численность Добровольческой армии весной 1918 года не превышала шести тысяч бойцов, практически без артиллерии и тем паче без самолетов.

Командиром Латышской дивизии 13 апреля 1918 года был назначен Вацетис. Правда, в полном составе это соединение никогда не воевало, поскольку отдельные его полки, батальоны и даже роты бросались в самые разные концы бывшей империи.

Но самая известная боевая операция под непосредственным руководством Вацетиса развернулась отнюдь не на фронте. 6 июля 1918 года желавшие разорвать Брестский мир союзники большевиков левые эсеры убили германского посла Мирбаха. Вацетис, надо полагать, порадовался смерти дипломата, который приходился пускай дальним, но все же родственником зловредного помещика с той же фамилией. Однако свое дело Иоаким Иоакимович сделал честно — в уличных боях в Москве мятежники были разгромлены.

Потом часть стрелков направили для подавления другого мятежа — в Ярославле, где левые эсеры убили бывшего комиссара Латышской дивизии Семена Нахимсона. Впрочем, мотивы мести вряд ли играли какую-то особую роль; просто работа у красных стрелков была такая — карательная…

В Красной армии латыши держались особняком, поэтому, когда 17 июля Ленин назначил Вацетиса командующим Восточным фронтом, в среде военных специалистов это вызвало недовольство. Восточный фронт был тогда главным фронтом республики, и брошенные на Волгу латышские части сыграли не последнюю роль в отбитии Казани.

Этот успех привел к очередному повышению — 1 сентября Иоаким Иоакимович стал главнокомандующим всеми вооруженными силами РСФСР. Но эта должность была для него, конечно, великовата.

Следует привести отзыв о Вацетисе красного военспеца, бывшего генерал-лейтенанта Андрея Снесарева: «Он одет по-граждански, толстый, жирный. По акценту скорее напоминает чухну. Кругом него только латыши… русским духом не пахнет… Он ординарен до крайности, мысли его простоваты, разумны, если угодно, но и только. О русском народе он говорит с худо скрываемым презрением и повторяет, что ему нужна палка… Словом, ловкий инородец, взобравшийся наверх среди русского кладбища, ловко потрафивший власть имущим… В области Генштаба в нем виден недоучка, а потому и дилетант, а еще более фантазер. На мой вопрос, сколько в Красной армии, он отвечает незнанием, но прибавляет, что к весне будет втрое больше, чем теперь… И этот неготовый, полуиспеченный специалист, вдобавок фантазер, стоит во главе всего дела. Какие же шансы?»

Вацетис, хотя и кончил Академию Генштаба, опыта руководства фронтами не имел и просто не умел оценивать ситуацию в стратегическом масштабе. В сущности, сама должность главкома оказалась ненужной, поскольку ситуация на каждом фронте разворачивалась по своему особому сценарию. Правда, не мешало обладать организационными навыками и политическим чутьем, но здесь солировал председатель Реввоенсовета Лев Троцкий, реально и являвшийся главным лицом в Красной армии.

Иоаким Иоакимович ему не перечил и, несмотря на все многочисленные неудачи (благополучно списывавшиеся на командующих армиями и фронтами), продержался в главкомах до 9 июля 1919 года.

РИЖСКИЙ УЗЕЛ

29 ноября 1918 года Ленин предписал Вацетису «оказать поддержку в установлении советской власти на оккупированных Германией территориях».

Красная армия двинулась на Украину, в Белоруссию, Прибалтику, где помимо не всегда желавших уходить с миром немцев пришлось столкнуться и с другими противниками.

Особенно экзотичный антибольшевистский коктейль смешался в Латвии, где националистические партии объявили о независимости страны и сформировали правительство во главе с Карлисом Ульманисом.

Части, призванные защищать это правительство, назвали Балтийским ландесвером (ополчением), причем ведущую роль в нем играли все те же остзейцы, мечтавшие не о независимой Латвии, а о зависимом от Германии Балтийском герцогстве. Их поддерживали добровольцы из германской Железной дивизии, встрявшие в чужую для них Гражданскую войну ради обещанных Ульманисом земельных наделов.

Особняком держалась состоявшая из бывших царских офицеров русская рота. А вот из пяти сформированных латышских рот две пришлось разогнать за антинемецкие настроения. Три оставшиеся были объединены в Латышский батальон под командованием Оскара Калпакса.

Пока шли все эти реструктуризации, возглавляемые Вацетисом красные латыши с помощью русских товарищей продвигались на запад и 4 января 1918 года заняли Ригу, где была провозглашена Латвийская советская республика.

Ландесвер удерживал только клочок территории вокруг Лиепаи, причем бунт немецких подразделений в апреле привел к тому, что правительству Ульманиса пришлось эвакуироваться на пароход «Саратов», который три месяца болтался в порту под охраной англо-французского флота.

6 марта 1918 года на митавском направлении Калпакс был убит в случившейся якобы по недоразумению перестрелке между его латышами и одним из немецких отрядов ландесвера. Новым командиром Латышского батальона стал недавно вернувшийся из немецкого плена Балодис.

Как ни странно, при таком раздрае ландесвер смог перейти в контрнаступление и 22 мая после кровопролитных боев занял Ригу.

Началось выяснение отношений между победителями.

Ульманиса поддерживали эстонцы, сформировавшие в составе своей армии северолатвийскую бригаду Земитана. 23 июня 1919 года под Цесисом они разбили Железную дивизию и остзейцев. 8 июля правительство Ульманса водворилось в Риге.

Балодис избежал участия в этих междоусобицах, поскольку командовал белыми латышскими частями на южном направлении. В локальных боях он переиграл Вацетиса, выдавив-таки красных латышских стрелков в советскую Россию.

ГЛАВКОМЫ В ОТСТАВКЕ

Вскоре после возвращения в Москву Иоаким Иоакимович был арестован чекистами. Обвинения в заговоре базировались на доносах других военспецов и комиссаров, сваливших в одну кучу все его стратегические проколы, организационные ляпы, личную грубость и поливших это блюдо соусом «контрреволюционности».

В контрреволюционность Вацетиса Ленин не верил, и самого главного латышского стрелка вскоре освободили, но серьезных заданий ему больше не поручали. Бывшая Латвийская красная армия снова съежилась до размеров дивизии, но ее бойцы еще сыграли заметную роль и в отражении наступления Деникина на Москву, и в победе над Врангелем.

В Латвии между тем в сентябре 1919 года созданная из остатков Железной дивизии и частично из бывших русских военнопленных армия князя Бермондт-Авалова попыталась овладеть Ригой с целью реанимации идеи Балтийского герцогства.

Балодиса назначили командующим латвийскими вооруженными силами, и к декабрю 1919 года он изгнал неприятеля в Германию. Родившаяся из Гражданской войны война за независимость Латвии завершилась.

В России Гражданская война закончилась позже, и после ее окончания многие красные латышские стрелки вернулись на родину. Вацетис тоже ухитрился переправить в Латвию жену и троих детей, но самому выскочить за границу не получилось.

Этот поступок не добавил ему доверия властей предержащих, тем более что и вступить в партию он не удосужился до конца жизни. Иоакима Иоакимовича направили на преподавательскую работу в Военную академию.

Как историк Гражданской войны он дорос до профессора, а в 1935 году стал одним из десяти командармов 1-го ранга (выше были только командарм 1-го ранга и маршал). Маловато для бывшего главкома.

Арестовали его в ноябре 1937 года в перерыве между лекциями. Учитывая обилие сомнительных моментов в биографии и жившую за границей семью, приговор не вызывал особых сомнений. Расстрелян он был 28 июля 1938 года на полигоне «Коммунарка». Через 20 лет его реабилитировали, но особо не вспоминали. Хотя совсем уж вычеркнуть из истории его имя было невозможно.

Судьба Балодиса сложилась благополучней. Должность главкома латвийской армии он занимал до лета 1921 года, когда вышел в отставку из-за расхождений с новым главой правительства Зигфридом Мейеровицем.

Однако Балодис остался в политике, курируя военизированные отряды айзсаргов, был избран в сейм, а в 1934 году помог Ульманису осуществить переворот и фактически стал вторым лицом в государстве.

Разошлись они в апреле 1940 года, когда Балодис начал выступать за сближение с Советским Союзом. Вероятно, это ему зачлось, хотя и весьма относительно. Когда через четыре месяца прибалтийские республики вошли в СССР, его сначала отправили в Сызрань, а потом приговорили к 25 годам лагерей, но все же не расстреляли. Во Владимирской тюрьме сидела и его жена, супруги имели порядковые номера 9 и 10.

В 1952 году они вышли на свободу, а после ХХ съезда вернулись в Латвию, где вели жизнь тихих обывателей.

Скончался Балодис 8 августа 1965 года в городе Саулкрасты и был похоронен в Риге на 1-м Лесном кладбище.

В вихре Гражданской войны латыши, как и многие представители других малых наций, продемонстрировали способность «служить честно даже негодяям». Не удивительно, что многие красные стрелки в 1920-х годах вернулись на родину и даже сотрудничали с нацистскими оккупантами. Хотя, конечно, были и те, кто стал коммунистом по убеждению. Ни Вацетис, ни Балодис к убежденным бойцам не относились, но след в истории все же оставили. Без умения приспособиться выжить в тогдашней ситуации было невозможно. Но выжить не всегда получалось.

Подробнее о событиях, приведших к Октябрьской революции см. книгу «1917 год. Очерки. Фотографии. Документы»