Иеронимус Босх: красноречивое молчание
ЖЗЛ
«Секретные материалы 20 века» №5(521), 2019
Иеронимус Босх: красноречивое молчание
Ирина Елисеева
журналист
Санкт-Петербург
7165
Иеронимус Босх: красноречивое молчание
Святой Иоанн Креститель в пустыне

Искусствоведы считают, что каждым свои мазком он призывал собратьев по ремеслу смело творить новое. Психоаналитики говорят: взять себе псевдоним Босх, что по-голландски означает «лес» – символ сокрытых в чаще загадок, – мог лишь человек, в натуре которого перемешаны мизантропия и мания величия. Уфологи в один голос твердят, что живописец изображал картины, виденные им во время путешествий по другим мирам. Лингвисты делают отсыл к старой нидерландской поговорке: «Поля имеют глаза, а лес – уши, и я услышу, если буду молчать и слушать». Религиоведы предполагают связь мастера с еретическими сектами. И, как ни странно, и те, и другие, и третьи правы. Он был всем. Фанатично верующим в Высший суд христианином. Адептом мистической школы Братства Свободного Духа. Параноиком, мучимым болезненной сексуальностью. Обуянным гордыней моралистом. Он был Мастером по имени Иеронимус Босх, творчество которого диктовалось самой Жизнью, не знающей временных границ… 

Безмолвие младенца

Принято считать, что жизнь Иеронимуса Босха – тайна за семью печатями. Сознательно ли он засекретил факты собственной биографии, или это – следствие утраты информации, затерявшейся в глубине пяти столетий, сказать трудно. Но, рассуждая о творчестве живописца, которого принято называть самым загадочным художником всех времен и народов, биографы все-таки слегка лукавят. 

Бургундский герцог Филипп Красивый называл работы Босха «картинками для рассматривания». И, внимательно вглядевшись в детали сделанных им триптихов, полотен и рисунков, можно восстановить судьбу мастера от первого до последнего дня. А если приплюсовать к запечатленной им жизни немного знания истории, картина вырисовывается не только полная, но и абсолютно определенная…

К середине XV века в Нидерландах наступили тяжелые времена. Маленькая, но богатая страна, входившая некогда в состав герцогства Бургундского, перешла во владение Габсбургов. Воздвигались на городских площадях виселицы. Пылали селения. Эпидемии, следовавшие одна за другой, опустошали дома, улицы, кварталы. Растерявшиеся, разуверившиеся в благочестии церковников люди стремились получить за оставшиеся им дни все доступные земные радости или, пытаясь спасти бессмертную душу, примыкали к мистическим, доходившим в ритуалах до изуверства сектам. 

Всех, кто подозревался в занятиях колдовством или еретичестве, церковь осуждала и предавала в руки светских властей для казни. Жизнь, потерявшая стабильность, обесценилась. Исхода не было. Поэтому, сидя в один из майских вечеров 1450 года на очередном собрании Братства Богоматери, членов которого сплачивало возмущение развращенностью духовенства, художник Антоний ван Акен думал о том, что родившегося у него накануне пятого сына Йероена вряд ли ждет счастливое будущее. Торжественно-строгие фигуры ангелов, установленные на коньках остроконечных крыш собора Святого Иоанна, прихожанином которого он являлся, не выглядели смиренно благословляющими обывателей городка Хертогенбоса. Выражения их лиц не предвещали ничего хорошего… 

Но, какими бы мрачными ни казались грядущие перспективы, жизнь продолжалась. Мальчик, в положенные сроки окунутый в соборную купель, не закричал, как это обычно делают новорожденные. Он молчал. Присутствовавшие в церкви были удивлены, и почти все сошлись во мнении: на устах младенца играла во время обряда крещения загадочная улыбка. Ребенка нарекли Иеронимусом…  

«Семь смертных грехов» в начале пути 

Семейство ван Акенов издавна занималось живописным ремеслом. Дед Иеронимуса, Ян, переселившись в Хертогенбос из немецкого Аахена, создал в 1444 году для собора Святого Иоанна фреску «Несение Креста» и, удостоившись за свою работу особой благодарности городских властей, открыл на новой родине мастерскую. Четверо его сыновей, старшим из которых был отец Иеронимуса Антоний, начали усердно выполнять заказы – делать стенные росписи, золотить деревянную скульптуру, изготавливать церковную утварь. 

В доме жившего напротив собора городского священника Герта Грота, ученика знаменитого мистика Яна ван Рейсбрука, действовала в то время религиозная община «Братство общей жизни», исповедовавшая отказ от формальной внешней религиозности. Целью членов братства стало «внутреннее благочестие», обретаемое на пути духовного паломничества. И ван Акены, лучше многих других знавшие нравы официального духовенства, сделались настолько ревностными адептами «Общей жизни», что отдали своих детей в школу, находившуюся под контролем общины. Одним из соучеников Иеронимуса, кстати, являлся будущий великий гуманист Эразм Роттердамский. Насколько мальчики были между собой дружны, уже не узнаешь. Но, так или иначе, образование оба получили хорошее. Что же касается становления Босха-художника, вероятнее всего, первые уроки он получил в фамильной мастерской. Причем его успехи оказались настолько заметны, что на семейном совете было решено отправить младшего сына совершенствовать мастерство в Делфт. 

Вернувшись в 1475 году в Хертогенбос настоящим мастером, Иеронимус принялся помогать отцу, братьям, дядьям. И, судя по всему, серьезно в этом преуспел. Во всяком случае, самостоятельная работа, да еще настолько серьезная, как «Семь смертных грехов», могла быть поручена далеко не каждому начинающему художнику. Когда же картина была закончена, семейство в буквальном смысле слова растерялось – слишком уж не соответствовало изображенное на ней общепринятым живописным канонам… То есть символика композиции была, разумеется, понятна всем. Тщательно выписанные вокруг центральной фигуры Христа олицетворения гнева, тщеславия, сладострастия, лени, обжорства, корыстолюбия и зависти выглядели вполне правдоподобно. Гнев иллюстрировался сценой пьяной драки, зависть представала в виде лавочника, злобно поглядывающего в сторону соседа, корыстолюбие воплощал в себе взяточник. Уместной была и надпись: «Берегись, берегись, Бог видит!» Но сила выразительности, с которой художник показал, как нелепо передвигаются по кругу приближающиеся к своей погибели люди, граничила с гордыней человека, возомнившего себя пророком, Судией...

Родные потратили немало сил, уговаривая Иеронимуса переработать картину. Однако никакие увещевания и призывы к благоразумности не помогали. Юноша не произносил ни слова, но ответ читался в его упрямом взгляде. Тогда ван Акены испугались…

Чудовища, рожденные в уединении

Тяжело заболев ранней весной 1478 года, Антоний ван Акен оказался в непростой ситуации. Самым одаренным художником из его сыновей являлся, безусловно, Иеронимус. Но передавать хорошо налаженное дело отпрыску, способному выкинуть фортель, подобный «Семи смертным грехам», было опасно.

После долгих мучительных раздумий Антоний решил не рисковать и передал мастерскую среднему сыну, Госсену. Одновременно, не желая бросать на произвол судьбы младшего, отец принял соломоново решение: избрал для него невесту, приданое которой обеспечило бы молодому непокорному художнику свободу от заказов и позволило бы ему творить, что и как заблагорассудится.

Из документов архива Братства Богородицы, в которое Иеронимус вступил вскоре после возвращения из Делфта, известно, что в 1478 году он женился на одной из самых богатых девиц в городе, 25-летней Алейт Гойартс ван ден Мервене. Получив в распоряжение приданое жены, молодой ван Акен поселился в небольшом поместье Оиршот близ Хертогенбоса и взялся сразу за несколько работ: «Брак в Кане», «Фокусник» и «Удаление камней глупости» («Операция глупости»). Каждая из них выглядела чрезмерно нравоучительной да к тому же слишком явно обличала шарлатанов в монашеском одеянии… Тем не менее от заказов буквально не было отбоя. Иеронимусу поручили оформление праздничных шествий братства, затем он изготовил цветной витраж для капеллы в церкви Святого Иоанна, выполнил роспись и позолоту алтаря, написал картину с сюжетом «Распятия». 

Слава о его искусстве распространилась за пределы родного города. Отовсюду – из Италии, Испании, Франции – начали приходить приглашения. Но, как бы заманчивы ни были предложения, художник почти всегда отказывался покинуть Хертогенбос хотя бы ненадолго. 

Все, казалось, шло замечательно. Но чем шире распространялась известность Иеронимуса, тем заметнее ухудшались его отношения с братьями. В 1480 году дошло до того, что, желая обособиться от своего рода, молодой ван Акен взял себе псевдоним Босх, Хиеронимус-живописец, максимально дистанцировался от самых близких людей и замкнулся в себе. Каждый его день стал похож на предыдущий и следующий: посещение собраний братства, чтение житий святых, изучение инженерного и строительного дела. И главное – работа, работа, работа… 

На расписанной Босхом в эти тягостные дни столешнице изображены семь смертных грехов, Смерть, Страшный суд, Ад и Рай. Недоброжелатели, едва увидев новое творение Хиеронимуса-живописца, в один голос заговорили о том, что уж слишком он склонен к морализаторству и наверняка повредился рассудком, потому что чем еще можно объяснить написанных им омерзительных созданий? 

Мастер, зная об этих пересудах, в полемику не вступал. Потому что уже не сомневался: его задача – молчать и слушать…   

Тяжесть «Воза сена»

Дальнейшие факты из жизни художника известны из приходно-расходных книг собора Святого Иоанна. Согласно документам, «Иеронимус Антониссон ван Акен в году 1486-м стал почетным членом Братства Богоматери». Год спустя он уже председательствовал на ежегодном общинном пиршестве, основным блюдом которого являлся жареный лебедь. А в 1489-м расписал незаконченные умершим отцом створки алтаря для капеллы в Сент-Янскатедрал. Но, как бы точно ни указывались даты и как бы подробно ни описывались обстоятельства, ни одна из сохранившихся до наших дней церковных книг не дает даже приблизительного представления о том, чем и как жил Мастер. Эту задачу выполняют его картины.

Получив в 1500 году большой заказ – роспись трехстворчатого алтаря, Босх долго не мог определиться с сюжетом. Все приходившие в голову варианты казались ему незначительными, мелкими. Решение подсказала старая нидерландская пословица: «Мир – стог сена, и каждый старается ухватить с него сколько может». Более точно выразить то, что художник наблюдал в обыденной жизни, не могло бы даже самое отточенное умозаключение ученых мужей. Так родился триптих «Воз сена», превращающий алтарь в место для раздумий…  

В центральной части триптиха художник нарисовал огромную повозку, окруженную множеством людей с уродливыми зверскими физиономиями и сонм кошмарных фантастических чудовищ. Бесконечно растянувшаяся процессия, каждый из участников которой, не скрываясь, проявляет злобу и насилие, движется по направлению к аллегориям семи смертных грехов. А над всем этим зловещим безумием возвышается Христос, простирающий руки над своими «образами и подобиями», не ведающими, что творят. 

На боковых створках алтаря помещены изображения Ада и Рая. Когда же створки закрыты, взору зрителей предстает пейзаж с маленькой фигуркой одинокого путника, продвигающегося по пути, на каждом участке которого человека подстерегают искушения… 

На фоне суховатой живописи большинства голландских художников триптих «Воз сена» выглядел живым и динамичным, подобранные мастером краски – сочными, а мазок – быстрым и выразительным. Однако новаторство живописной техники Босха приводило в восхищение далеко не всех его сограждан. Многие говорили, что явное неверие художника в возможность искупления грехов граничит с ересью. 

И снова, выслушивая нелицеприятные слова, Хиеронимус-живописец молчал. Он знал: погруженный в море безумия и задыхающийся от ненависти человек способен излить свою жестокость даже на явившегося в мир Спасителя. 

Ужасы Рая и Ада

Была ли в жизни Босха любовь? Не исключено. Вот только странно – отчего ни на одной из его картин нет женщины, в облике которой проявлялся бы восторг художника? Даже в самом загадочном из его произведений – написанном в 1504 году триптихе «Сад земных наслаждений» – нет места прекрасной Еве.

На внешней стороне створок изображен мир в третий день Творения. Внутреннюю заполняют Рай и Ад. И весь распахнутый перед зрителем мир до предела загроможден гротескными в своей нелепости образами. Обнаженные, похожие на уродцев из паноптикума, люди собирают гигантскую землянику; прелюбодействуют внутри искажающих пропорции хрустальных шаров; скачут верхом на гигантских птицах. Даже святые, каясь, одержимы мучениями и дьявольскими искушениями. Все смешивается, переплетается, спутывается в конвульсиях демонического веселья, которое – в этом не остается даже малейших сомнений – вот-вот закончится. 

Жители Хертогенбоса, подолгу простаивая перед новым триптихом Хиеронимуса-живописца, внимательно рассматривали мелкие детали картины. Они хорошо понимали, что хотел поведать художник. «Сад земных наслаждений» рассказывал о том, чем занимался мастер, запершись в своем поместье Оиршот. 

Стеклянные шары, зубчатые башни, полые внутри деревья, пожары и любовные игры в воде являлись очень прозрачным намеком на то, что изображавший их человек серьезно занимался алхимией. Герметичные сосуды и плавильные горны являлись эмблемами черной магии. «Сладострастные плоды»: вишня, виноград, гранат, клубника, яблоко – раскрывали переполнявшую душу художника похоть. Рог, стрела, волынка – олицетворяли противоестественный грех. Кувшин, обозначающий дьявола, сова и исламский полумесяц – свидетельствовали о ереси. Двустворчатые раковины рассказывали о неверности, а закрытые книги – о тщетности доступного человеку знания. 

Единственным символом, который не могли расшифровать сограждане мастера, оказалось чудовище, ноги которого вросли в землю и превратились в древесные стволы, а тело – надколотое яйцо – сделалось грязным кабаком, где люди предавались обжорству и пьянству…  

По городу поползли слухи. Одни говорили, что Босх, создавая триптих, каялся в содеянном. Другие утверждали, будто бы им двигало стремление обличить человеческую натуру и призвать мир покаяться и очиститься. Третьи, напротив, убежденно заявляли, что, обуянный гордыней, он даже не считал нужным скрывать свое падение и, выставляя напоказ темные стороны своей души, бросал вызов Святой Церкви. Четвертые пожимали плечами и поджимали губы, не желая навлечь на себя несчастья неосторожным словом…   

Вопросов художнику не задавали. Все знали: добиться от него объяснений не удастся. Хиеронимус-живописец, по обыкновению, молчал… 

Свет в конце жизни

Сколько бы ни судачили по адресу Босха недоброжелатели, как бы осторожно к нему ни относились соседи, мастерская, которой он руководил, работала продуктивно, и учеников было много. Как засвидетельствовано в дошедших до нас документах, в конце жизни художник выполнял заказы для бурдгунского двора, что свидетельствует о признании современниками.

Умер Иеронимус ван Акен в родном Хертогенбосе в возрасте 66 лет. Священник, приглашенный к постели собиравшегося в последний путь Мастера, проговорив положенные по канонам напутственные речи, сотворил над изголовьем Святой Крест и совсем было собирался уходить, как вдруг заметил, что бледные губы недвижимо лежащего художника зашевелились. Склонившись над умирающим, он напрягся, чтобы разобрать последние сказанные им слова. И услышал только одну коротенькую фразу: «Дайте свет»… 

9 августа в капелле Сент-Янскатедрал было совершено отпевание. Торжественность проведения обряда подтверждала связь Хиеронимуса-живописца с Братством Богоматери. На надгробии было выгравировано имя художника и годы его жизни: 1450–1516. Над могилой, согласно последней воле усопшего, установили выполненную им самим незадолго до ухода фреску: распятие, освещенное странным зеленоватым светом…

На протяжении пяти веков ученые безуспешно пытаются найти ключ к разгадке образов Босха. В нем видят то гениального мыслителя, черпавшего вдохновение в трудах мистиков, то мастера, находящегося в плену ритуалов еретической секты. Последователи Хиеронимуса-живописца, сюрреалисты, нарекли своего предтечу «почетным профессором кошмаров». Но ни одно из объяснений не кажется в достаточной мере убедительным.   

Более того, количество связанных с загадочным художником тайн постоянно растет. В конце 1970-х годов археологи, проводившие работы в храме Святого Иоанна, случайно наткнулись на плоский камень, не похожий ни на гранит, ни на мрамор, из которых обычно изготавливались надгробия. Исследование материала привело к неожиданному результату: небольшой осколок, помещенный под микроскоп, начал светиться, а температура его поверхности без какого-либо внешнего воздействия возросла на три с лишним градуса! 

Руководивший раскопками Ханс Гаальфе рассказал о находке журналистам. Обошедшая все европейские СМИ сенсация вызвала немало пересудов и, как это обычно случается, обросла домыслами. Заговорили даже о том, что могила Босха пустует. 

История стала принимать скандальный характер, и неизвестно, чем бы закончилась, если бы церковь не потребовала прекратить надругательство над памятью человека, посвятившего всю свою жизнь Великому Искусству. С тех пор могила Босха неприкосновенна… 


24 февраля 2019


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847