На рубеже XIX–XX веков слово «хунхуз» было в России одним из самых расхожих терминов, ассоциирующихся с Дальним Востоком. И ассоциации эти были весьма мрачными. Матери часто пугали хунхузами своих детей, а путешествие по Приморью из-за этих разбойников становилось предприятием столь же рискованным, как путешествие по американскому Дикому Западу. 

БАНДИТЫ С КРАСНЫМИ БОРОДАМИ

Само слово «хунхуз» – искаженное китайское «хун хуцзы», что в переводе означает «красная борода».  

Происхождение странного словосочетания объясняют по-разному. По самой распространенной версии, китайские разбойники, пытаясь сохранить свое инкогнито, использовали фальшивые красные бороды – реквизит традиционного китайского театра. 

Слово «хунхуз» было распространено преимущественно в северо-восточных районах Китая и на прилегающих территориях России и Кореи. В официальных же китайских документах разбойников называли «хуфэй» или «туфэй», что переводилось на русский язык как «бандит». 

Сейчас трудно установить, когда и где зародилось такое явление, как хунхузничество. Можно только констатировать, что изначально хунхузы промышляли разбоем в Маньчжурии, а потом, с течением времени, перебрались в Приморье и Приамурье. И на то были свои причины – до начала ХХ века Маньчжурия считалась своего рода «Диким полем» Китая. Население там было редким, и власти не могли держать под контролем огромную территорию. 

При слабой власти и возможности безнаказанно совершать бандитские налеты оргпреступность расцвела в Маньчжурии махровым цветом. Причем в разбойники подавались не этнические маньчжуры, а китайские переселенцы, самовольно переселившиеся в провинцию. Среди хунхузов было немало беглых уголовников или принудительно выселенных в Маньчжурию из других губерний. Недаром англичанин Генри Джеймс, побывавший в тех краях в конце 1880-х годов, сравнивал столицу провинции Хэйлунцзян город Цицикар с австралийским каторжным портом Ботани-Бэй. 

К началу ХХ века из Внутренней Монголии на большую дорогу вышли банды хунхузов, состоящих преимущественно из монголов. Появились и банды из чисто русских уголовников. Но чаще всего хунхузы были китайцами. 

Здесь надо не забывать о чисто восточном менталитете: уходя в хунхузы, бывшие крестьяне прекрасно понимали, что в конце концов они сложат свои буйные, украшенные длинными косами головушки. Либо их убьют во время налета стражники, либо, попав в руки правосудия, они подставят свои шеи под меч палача. Но желание досыта поесть, повеселиться вдоволь, почувствовать себя свободными и независимыми оказывалось сильнее страха смерти. И ряды хунхузов ежегодно пополняли тысячи новых «романтиков с большой дороги».

Хунхузы имели четкую и жесткую иерархию, подчиняясь своему предводителю. Он назначал себе заместителей и низших командиров. Неповиновение и трусость у хунхузов карались исключительно смертью. Вид казни выбирался в зависимости от тяжести проступка и на усмотрение командира. Прием новичков проводился исключительно по рекомендации одного из членов банды, который нес ответственность за проступки своего протеже и мог быть подвергнут наказанию вместе с ним. 

До начала ХХ века хунхузы выходили «на дело», вооружившись пиками, мечами и устаревшим огнестрельным оружием. Качественный скачок произошел лишь после подавления восстания ихэтуаней в 1900 году, когда хунхузы разоружали деморализованные китайские регулярные части. 

России пришлось всерьез столкнуться с хунхузами во время освоения Дальнего Востока и Приморья.  Приходя из-за границы отрядами до нескольких сотен человек, банды грабили русские и корейские села, уводили людей в рабство. В 1868 году началась так называемая «манзовая война». Русское правительство запретило китайцам, незаконно проникающим на территории Приморья, мыть золото и добывать пушнину. В отместку участились налеты.

Уссурийские казаки, охранявшие границу, сразились с хунхузами. Решительный бой произошел в районе почтовой станции Дубининской, где казаки столкнулись с превосходящими их в два-три раза основными силами бандитов. Но казаки разгромили противника, после чего зачистили районы, где орудовали хунхузы.

Однако налеты не прекращались. 

ПОД ЗНАКОМ ЖЕЛТОГО ДРАКОНА

Особенно активизировались банды хунхузов во время строительства Китайской Восточной железной дороги (КВЖД), проходившей по территории Маньчжурии. В полосе отчуждения магистрали налетчики носились на низкорослых выносливых маньчжурских лошадках. Самым опасным для путешественников считался перегон Порт-Артур – Дальний – Харбин протяженностью около тысячи километров. Чтобы охранять поезда и железнодорожные пути, здесь патрулировали разъезды и пешие команды охранной стражи КВЖД, состоявшей главным образом из казаков. Для них была создана особая форма: черные тужурки и синие рейтузы с желтыми лампасами и фуражки с желтым кантом и тульей. Погоны отсутствовали, а вместо них были изображения желтого дракона. Кроме того, офицеры носили наплечные позолоченные жгуты. 

Драконы украшали сотенные значки, фигурировали на пуговицах и кокардах папах, из-за чего в уральской сотне чуть было не начался бунт. Казаки-староверы поначалу решили, что дракон – «печать Антихриста», и носить его изображение категорически отказались. Когда же начальство пригрозило казакам крупными неприятностями, они нашли выход – стали носить папахи кокардами назад. Ведь по их понятиям, «печать Антихриста» ставилась на лоб, а на затылке она вроде как «не считалась».

Служащие охранной стражи получали жалованье, намного превышающее денежное довольствие рядовых, унтер-офицеров и офицеров российской армии. К примеру, рядовому полагалось 20 рублей золотом в месяц, вахмистру – 40 рублей. И это не считая бесплатного обмундирования и казенных харчей. Немудрено, что армейские сильно недолюбливали стражей и называли их «гвардия Матильды» – по имени Матильды Ивановны, жены их главного начальника, министра финансов Сергея Юльевича Витте.

Но, несмотря на обидные прозвища, охранная стража несла свою службу исправно. Ее главной обязанностью была охрана непосредственно железнодорожного полотна и станционных сооружений. Всю линию магистрали поделили на отрядные участки, а те – на ротные. Вдоль путей стояли пешие посты – от пяти до двадцати человек. От поста к посту велось непрерывное круглосуточное патрулирование.

У каждого поста были построены наблюдательная вышка и «веха» – высокий столб, обмотанный просмоленной соломой. В случае нападения солому поджигали, тем самым подавая тревожный сигнал соседнему посту.

Не ограничиваясь обороной, казаки совершали глубокие рейды, преследуя шайки разбойников. Формально охранной страже разрешалось контролировать местности на 25 верст в стороны от железной дороги и вести наблюдение еще на 75 верст. Но казаки запреты игнорировали и охотились за хунхузами на расстоянии до 200 верст от магистрали. При этом они не обращали внимания на протесты местного китайского начальства, прекрасно зная о том, что эти чиновники зачастую связаны с хунхузами, служа им чем-то вроде «крыши». 

Тем не менее банды, периодически активизируясь, выискивали прорехи в охране и нападали при первой возможности на поезда и товарные склады на станциях. 

Окончательно покончили с хунхузами лишь в 1950-х годах, когда органы безопасности коммунистического Китая физически уничтожили в Маньчжурии как самих хунхузов, так и тех, кто им помогал.