15 сентября 1921 года в Новониколаевске был расстрелян один из самых известных белых военачальников барон Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг. А по Монголии и приграничным городам Китая, где осели бывшие бойцы Азиатской дивизии, пошли слухи о несметных сокровищах. Мол, незадолго до мятежа и своего пленения барон припрятал награбленные в походах богатства. Но где то заветное место, знал только барон, презиравший людское доверие... В легенды переросли слухи о зарытых в окрестностях Урги четырех ящиках с золотом, в каждом — более трех пудов золотых монет и драгоценностей… К концу 1920-х годов количество ящиков «подросло» до 24.

Круг охотников до унгерновского золота ширится, оно интересует уже и ненавистных барону китайцев, и даже советское ОГПУ, а со временем — и… контрразведку рейха. «Кладоискатели» этого уровня с тщательностью собирают любую информацию о возможном местонахождении золота. И небезосновательно «держат в уме» источники, «напитавшие» в свое время золотой запас Унгерна: в 1919 году барон, будучи еще в подчинении атамана Семенова, исполнял обязанности главы золотых приисков Нерчинского округа; а в ходе боевых действий на территории Даурии захватил и оставил «под своим контролем» часть золотого запаса России, который переправлялся Колчаком на восток; и при взятии Урги именно под водительством Унгерна были разграблены хранилища Китайского и Пограничного банков. Так что искать было что…

ГПУ И ЗОЛОТО УНГЕРНА

Так, в январе 1927 года и в советской России стартовал поход за кладами барона Унгерна.

Как-то встретились два приятеля — некто Б. Закстельский и М. Прейс. Первый — бывший скотопромышленник, сотоварищ его — работник Красноярского отделения Госбанка СССР… Казалось бы, ну что общего между этими двумя? Разве что у первого — опыт работы в Монголии, он-то и поведал другу-банкиру о семи пудах золота, поджидающего именно их в окрестностях далекой Урги. Банкир Прейс понадобился Закстельскому как посредник при получении от ОГПУ разрешения на организацию поисковой экспедиции.

Краевое управление чекистов такое предложение заинтересовало, а там и окружной отдел ОГПУ нацелил нюх по «золотоносному» ветру. На таком-то высоком уровне да с соблюдением строжайшей конспирации разрабатывается ни много ни мало операция по изъятию клада на территории… чужого, суверенного государства Монголия. Очень кстати резиденцией ОГПУ в этой стране и на тот момент руководил «свой» человек, известный террорист Я. Блюмкин.

В успехе никто не сомневался, заручившись уверениями товарища Прейса. Другое дело — стоимость экспедиции, но и эту сторону инициаторы взяли на себя. А тут и Москва свое добро выдала и даже операцию «рекомендовала начать незамедлительно».

Да вдруг очень не кстати «инициаторы» заупрямились: вопреки «высокой разработке» не желают трогаться в путь тут же, посреди января, — им подавай конец апреля!.. В чем недремлющее око Иркутского окружного отдела ОГПУ (а отдел — и сам непосредственный участник операции!) тут же усмотрело подвох и даже взялось несколько «пошерстить» строптивцев. Из архива ОГПУ выуживаются материалы по предыдущим поискам унгерновского золота (последняя на тот момент экспедиция — в 1924–1925 годах в округе Верхнеудинска) — тут-то и всплыло: а товарищ-то Б. Закостельский уже интересовался золотишком барона!.. Да еще и в непосредственной близости к некоему М. Супарыкину, интересному для ОГПУ своей верной службой у самого барона в качестве его личного вестового. Тогда же, в 1925 году, именно Закостельскому поручалось повыведывать у Супарыкина (для того же ОГПУ) места захоронения унгерновских сокровищ на территории Монголии. Вестовой барона в скором времени был арестован, но передал ли он и кому ценную информацию, даже сам вопрос этот как-то «незаметно» выпал из ОГПУшного поля зрения. Вместе с «поверенным» чекистов т. Закостельским.

Но вот минуло два года и товарищ Закостельский объявился собственной персоной и даже привнес-оживил подзабытую идею… А с чего бы это? Вот вам и повод уличить самого же «подателя» в сокрытии кладоносной информации от пролетарского ОГПУ! Да еще и… в попытке заручиться гарантиями Госбанка СССР на эти самые раскопки! А не придется ли потом искать самого товарища кладоискателя, после того как он выроет сокровища и растворится с ним в бескрайних степях Монголии? Оставив с носом главный банк Страны Советов?..

Ну, нет! У ОГПУ на этот клин заготовлено собственное «вышибало»! За Закстельским устанавливается наблюдение. Чтобы — в случае чего — с носом оставить товарищей искателей-копателей, а заодно и арестовать их, и «предъявить обвинение в мошенничестве», гениально состряпанное наперед. Одним словом, достойная перспектива с обеих сторон.

А пока оба организатора экспедиции поступают в распоряжение Бурят-Монгольского облотдела ОГПУ и даже обеспечиваются необходимыми путевыми документами и удостоверениями. Но с условием: раскопы они будут вести только в присутствии наблюдателя от ОГПУ БМАССР, а изъятые ценности передадут Красноярскому отделению Госбанка СССР.

Такие предосторожности оказались небезосновательными. Пока «запускали» экспедицию и «чистили ее ряды», из Монголии подоспело шокирующее сообщение: клад, информацию о котором якобы хранил вестовой Унгерна, еще в 1924 году вырыли!

Чекисты всерьез насторожились: не потому ли Закстельский умолчал об этом, что знал, куда и зачем нацелиться, да еще и …под прикрытием самого ОГПУ! И не вместе ли с опальным Супарыкиным и его подручными зарывал он в свое время сокровища барона, а теперь таким вот способом собрался за своей долей? (Что касается Супарыкина, уже после изъятия клада в Монголии он привлекался к ответственности за участие в карательных операциях барона Унгерна, но легко отделался, и дело против него в том же 1925 году было прекращено, и он благополучно исчез за монгольским кордоном, подальше с глаз ГПУшных. Все подручные Супарыкина в скором времени также исчезли бесследно.)

Но аппетит к чекистам уже пришел — не отменять же экспедицию! И «в свете вновь открывшихся обстоятельств» ОГПУ командирует в экспедицию своего сотрудника, некоего Я. Косиненко, которому поручается присмотр за копателями и их возможными связями...

АБСУРД АБСУРДОМ ДОГОНЯЛИ

Впрочем, некоторая попытка по совести договориться с монгольской стороной о вывозе с ее территории «нерожденного теленка» предпринималась. В монгольскую резиденцию ОГПУ на имя товарища Блюмкина приходит предписание чекистского облотдела БМАССР, которым настоятельно рекомендуется присмотреть за копателями и особенно за товарищем Закстельским, ибо он «понимает монгольский язык и имеет в Монголии большие личные связи». А главное — провести переговоры «с Монголбанком и другими заинтересованными организациями» в том ключе, что «для нас желательно возможно больший вывоз золота к нам».

А в Иркутское ОГПУ поступает секретное сообщение: мол, пропавший бесследно Супарыкин проживает преспокойно где-то в Новосибирском округе под чужим именем. И именно к нему засобирался выехать Закстельский — якобы «за выяснением обстоятельств изъятия клада».

Наконец, в конце мая экспедиция тронулась. Искатели, Закстельский и Прейс, под видом мелких коммерсантов и в сопровождении чекистского представителя Косиненко держат путь на Усть-Кяхту (село в Кятинском р-н, Бурятия). Когда они добрались до Алтан-Булака и затем Урги, приставленный к искателям Косиненко забеспокоился: слишком много знакомых встречается здесь у его подопечных. И главное — все интересуются целью их приезда в Монголию!

ГЛАВНОЕ НЕ НАЙТИ, А ПОДЕЛИТЬ

В первой декаде июня встретились экспедиционный представитель ОГПУ Косиненко с резидентом БМАССР ОГПУ — «своим» человеком Я. Блюмкиным. Пока думали, с чего начать, от Монголбанка объявился председатель правления и не на шутку разочаровал компанию: оказывается, Монголия не собирается и не позволит вывезти золото со своей территории! Монголы сами начинают считать свои «копейки» и на тот момент приступили к укреплению собственной валюты. Хотя... банкир не прочь помочь хорошим людям — за «достойное спасибо», естественно…

Срочно вырабатывается план: подать заявление в Монголбанк, но уже с просьбой «разрешить раскопки», а уж потом, если клад будет найден, — «продать золото за твердую валюту»… самой же Монголии. Даже полномочный представитель СССР в Монголии план одобрил. И уже на следующий день по прибытии экспедиции в Ургу (6 июня 1927 года) заявление было подано.

Три дня напряженных ожиданий… И новая проблема отгородила искателей от вожделенного сокровища. Монгольское правительство в ответ на заявление «пришельцев с севера» поручает надзор за поиском и изъятием клада своему Министерству народного хозяйства. Бессильны оказались перед «волей» хозяев и могущественное ОГПУ, и советский полпред.

Тут-то и пригодились Закстельскому знание Монголии, его друзья и связи. Именно он, как лицо частное, вступает в переговоры с монгольской стороной и предлагает свои услуги по поиску клада. За эту «услугу» министерство запрашивает с кладоискателя 25% стоимости сокровища, а остальную часть клада (который еще не скоро будет найден) соглашается выкупить у него же, но только… за свою валюту, тугрики. А это еще 10% потерь. И никакие иные компромиссные предложения монголов уже не интересовали: будет так или никак!

Еще неделя уходит на уговоры и составление предварительного договора, согласование его с советским полпредом. Согласно этому вымученному документу, Закстельскому предоставляется право «вести раскопки в присутствии комиссии из четырех человек (по два с каждой стороны). Министерство народного хозяйства Монголии соглашается покупать каждый золотник золота по 5 тугриков 75 мунгу (по курсу: 9 тугриков 50 мунгу за 10 рублей). Слитки с лабораторным оттиском принимаются без переливки. При расчете с Закстельским министерство будет удерживать из причитающейся ему суммы 10% в доход Монголии на оплату пошлин. Золотые изделия, имеющие художественную ценность, разрешается вывезти на общих основаниях согласно таможенным установкам».

Документ наконец был подписан обеими сторонами, и на следующий день — с трех часов утра — приступили к работам… во дворе текстильной мастерской Министерства народного хозяйства. Прокопали траншею вдоль всего здания, затем от ворот мастерской соседнего здания и вдоль него. Лопаты изрыли нетронутую целину, но клада «на гора» так и не выдали.

Работы пришлось свернуть... С чем монголы были не согласны категорически и стояли на своем: их обманули — клад чужаки нашли, но скрыли... Членам экспедиции еще дня три не давали разрешения на выезд из страны, за ними установили наблюдение и даже пытались споить, чтобы выведать хоть что-то.

По возвращении из Монголии в докладной записке руководству чекист Косиненко оправдывался тем, что искали клад его подопечные не там, «где надо», а где его выкопали еще в 1924 году. В свою очередь, товарищ Закстельский, искренне удрученный неслыханным фиаско, рыдал и порывался отыскать обманщика Косиненко.

В эмиграции мифические клады Унгерна дали плодотворную тему литераторам и журналистам. Да и сам барон стал одним из любимейших героев… нацистской Германии: в годы разгула немецкого фашизма пьеса об Унгерне годами не сходила со сцены театров наци. Для монголов-сподвижников был он «возродивший государство великий батор», хан и цин-ван, обладатель трехочкового павлиньего пера и желтых поводьев на лошади, спаситель «живого Будды», вернувший ему престол, изгнавший ненавистных «гаминов»…

Подробнее о событиях, приведших к Октябрьской революции см. книгу «1917 год. Очерки. Фотографии. Документы»

Дата публикации: 26 сентября 2020