Для многих нынешних молодых людей Семен Михайлович Буденный — личность, скорее, анекдотическая, чем историческая. А между тем его личная судьба была достаточно драматична и не каждый сценарист придумает перипетии, случившиеся с ним в реальности, для сюжета многосерийной «мыльной оперы».

РОКОВОЙ ВЫСТРЕЛ

«Семен Буденный, которого привыкли считать символом казачьей удали, казаком на самом деле не был, — пишет Александра Тырлова. — Его дед — крепостной крестьянин из-под Воронежа, отпущенный указом царя-освободителя Александра II, в поисках лучшей доли вместе с семьей переехал на Дон. Именно там, неподалеку от станицы Платовская, 25 апреля 1883 года родился будущий маршал, кумир нескольких поколений Семен Буденный.

Дореволюционную биографию Буденного не слишком афишировали. Ни в каких крестьянских волнениях и антиправительственных выступлениях Семен Михайлович не участвовал. Жил как большинство казаков, работал молотобойцем в кузне, слыл лучшим наездником в округе и с юности мечтал стать конезаводчиком — страсть к лошадям Буденный питал с самого детства».

Первым браком 20-летний Семен Буденный женился, приехав в отпуск из Высшей кавалерийской офицерской школы, располагавшейся на Шпалерной улице Санкт-Петербурга. Выбор его пал на первую красавицу по имени Надежда из соседней станицы. Кстати, курсанты школы несли караул в Зимнем дворце, и государь император Николай II часто пожимал руку стоявшему на посту Буденному.

Венчались молодые зимой, а уже осенью следующего года Семен отправился в действующую армию, где отличился как храбрый воин и лучший наездник полка, получив офицерский чин. В боях Первой мировой войны Буденный был награжден четырьмя Георгиевскими крестами, которыми всю жизнь очень гордился и, будучи маршалом Советского Союза, носил дома на радость детям.

Свое же решение после отречения Николая II перейти на сторону большевиков Буденный шутливо комментировал так: «Я решил, что лучше быть маршалом в Красной армии, чем офицером в белой».

Отец Семена был очень доволен невесткой — хорошей работницей. Но скоро пошли слухи: мол, в отсутствии мужа баба погуливает. Но Семен на слухи внимания не обращал и забрал жену с собой на фронт. Надежда Ивановна прошла с ним всю Гражданскую войну, заведуя санчастью в отряде, добывая продукты и медикаменты.

Закончилась война. Буденные поселились в роскошном правительственном доме в центре Москвы. Карьера Семена Михайловича стремительно шла вверх, но дома было трудно. Мало того, что манеры Надежды Ивановны оставляли желать лучшего, а перевоспитываться она не желала, так еще и детей у пары не было. И обвиняла супруга в их отсутствии только Семена Михайловича.

«Ходили слухи, — пишет Александра Тырлова, — что Буденный заводил романы на стороне, да и Надежда Ивановна не отставала от мужа. Точку в их отношениях поставила нелепая трагическая случайность. В 1924 году Надежда Ивановна застрелилась из пистолета мужа. Слухи ходили самые невероятные — говорили, что, узнав об измене жены, Буденный «разобрался» без суда и следствия или будто бы Надежда Ивановна застрелилась сама, не выдержав разоблачения в неверности».

«Она случайно застрелилась, — утверждает дочь Буденного от третьего брака Нина. — Это произошло в том же доме, где мы живем сейчас, в Романовом переулке, на бывшей улице Грановского, но в соседнем подъезде. Все случилось в 1924 году — папа совсем недавно поселился на Грановского. С ним жили его мать и сестра, но в тот вечер они были в театре».

Семен же Михайлович возвращался после очередного совещания. Как всегда, один и без охраны. Возле дома увидел какую-то подозрительную компанию и, на всякий случай, снял пистолет «вальтер» с предохранителя. А в прихожей квартиры стал сразу же разуваться. Пистолет положил (по привычке) на комод.

Подошла жена, взяла пистолет, моментально приставила к виску и со словами: «Смотри, Сема» выстрелила. Оружием, воевавшая в медчасти Первой конной армии, Надежда, конечно, владеть умела.

Как вспоминал Семен Михайлович, она вообще очень неаккуратно обращалась с огнестрельным оружием. Как-то ехали они в поезде, жена крутила наган и докрутилась: нажала на курок, пуля пролетела в сантиметре от виска мужа.

Сталин лично допрашивал Семена и, казалось, не особенно верил в случайность произошедшего, зная, естественно, о неверности Надежды. Но отпустил с миром. Как считают историки, об этой трагедии он вспомнил через восемь лет, когда застрелилась его собственная жена — Надежда Аллилуева.

ВТОРОЙ БРАК

Чтобы как-то восстановиться после потрясения от гибели Надежды, через некоторое время Буденный уехал в санаторий Кисловодска. Там Семен Михайлович познакомился с милой барышней Ольгой Будницкой, которая сопровождала на правах гражданской жены знакомого ему офицера.

Он никогда не отбивал девушек у друзей, но все решила Ольга. Буденный сделал ей предложение, и в Москву они приехали вместе.

Молодая амбициозная жена мечтала стать певицей, взяла псевдоним Михайлова и поступила в консерваторию. «И то он ей объяснял, как надо петь, — смеялась Нина Семеновна. — У него слух был очень хороший: что ему ни сунь в руки, на всем играет. И на баяне, и на аккордеоне, и на гармошке немецкого строя, а это очень сложный инструмент. В пятидесятые годы даже пластинки продавались: играют папа и его приятель из Ростова, диск называется «Дуэт баянистов».

Так вот: его вторая жена, Ольга Стефановна, начинала учиться как меццо-сопрано, а потом папа ей сказал: «Ты поешь не своим голосом», — и она переквалифицировалась в контральто. Папуля и тут поруководил немножко».

После окончания консерватории Семен Михайлович помог устроиться в Большой театр, о котором Ольга мечтала. А на просьбы мужа родить ребенка Ольга бестрепетно отвечала: «Ну не портить же мне из-за этого фигуру? И потом, я не представляю ни одного дня без театра». А чтобы Семен не так донимал, говорила, что в их доме есть дети. Буденные воспитывали племянников жены — Сергея и Люсю.

Грозный 1937 год не прошел мимо семьи Буденных. «Тогда он был инспектором кавалерии РККА и больше половины года мотался по военным округам, — рассказывала Нина Семеновна. — А молодая жена в Москве одна, и у нее бурный роман с тенором из Большого театра... Папа был в курсе, стукачей в Большом хватало. Но он ничего не предпринимал, а почему — я не знаю. Может быть, из гордости, может, от любви...

И жена моталась без него по посольствам: получает приглашение и едет на прием с женой начальника Генштаба РККА, маршала Егорова. Она вела светскую жизнь и на этом, бедняга, и погорела: ей приписали связь с иностранцами.

Когда ее арестовали, папы в Москве не было: а то ведь поговаривали, будто он ее сам отвез в «чеку»... Но это глупости. Он к Сталину ходил отбивать ее».

Иосиф Виссарионович строго сказал: «У тебя жена плохая», на что Буденный осмелился возразить: «А уж это дело не политическое, а семейное».

Ольга Стефановна не выдержала пыток на допросах и оговорила мужа в письме на имя Ежова, в котором она писала, что «Буденный вел тайную преступную деятельность против Сталина и Ворошилова». Однако Сталин не дал этому делу дальнейший ход.

Несмотря на все уверения наркома НКВД Николая Ежова, что жену арестовали только из-за дружбы с женой начальника Генштаба РККа маршала Егорова и скоро выпустят, Ольга Стефановна провела в тюрьмах и лагерях 19 лет. На поселении она работала уборщицей в школе.

В 1955 году Буденный написал письмо с просьбой пересмотреть дело Ольги Стефановны. Вышла она на волю психически больным и сломленным человеком. Как вспоминают близкие, от ее рассказов о том, как из-за обвинения в попытке отравления маршала Буденного ее насиловали чуть ли не целые отделения энкавэдэшников, Семену Михайловичу всегда становилось не по себе. Бывший муж выбил ей комнату, помогал материально.

Можно предположить, что арест Ольги Буденной был актом устрашения со стороны Сталина для ее мужа, что он часто практиковал с женами чиновников высшего эшелона власти. Так же пострадали жены Молотова и Калинина.

ЮНАЯ ЖЕНА

Через несколько дней после ареста Ольги Семен Михайлович попросил тещу Варвару Ивановну, которая осталась жить с ним, подыскать какую-нибудь женщину для ведения домашнего хозяйства.

«Маму с ним сосватала мать Ольги Стефановны, родная мамина тетка, — говорит Нина Семеновна. — Мама приехала в Москву учиться в мединституте, на стоматолога. И снимала угол в коммунальной квартире: у хозяйки, за занавесочкой... Сюда, на улицу Грановского, она приходила к двоюродной сестре, но папу не видела — очень его стеснялась. А потом, когда Ольги Стефановны в доме уже не было, тетушка и говорит: «Давай-ка я тебя с Семеном Михайловичем познакомлю. Он такой хороший человек, такой замечательный! Ведь если даже Ольгу и выпустят, какая она ему после всего, что было, жена?» Ну и познакомила. А мама была хорошенькая... Она стала приезжать к тетке, чтобы помочь убраться, что-то приготовить. И вот так полегоньку-помаленьку...»

Спустя годы Мария Васильевна рассказала известной писательнице Ларисе Васильевой, записавшей ее монолог, как произошло объяснение в любви: «…Семен Михайлович спрашивает меня за обедом: «Как вы ко мне относитесь?» Ничего не подозревая, отвечаю: «Вы мой любимый герой». — «Замуж за меня пойдете?» Я опешила. Долго молчала. И говорю: «Я боюсь». Он засмеялся: «Съездите к родителям, посоветуйтесь…»

Вернулась я в Москву, пришла в квартиру к Буденному, подаю ему суп за обедом, он поздоровался и молчит, ничего не говорит о своем предложении. Мне как-то не по себе. Пообедал и спрашивает: «Ну что вы решили?» — «Положительно», — говорю, а у самой даже уши красные от стыда. Он тоже весь вспыхнул: «Боялся спросить. Вдруг откажешь!»

Юную жену (разница в возрасте составляла 34 года!) Семен Михайлович долго не выводил ни на какие светские мероприятия, оберегая от глаз Сталина: мало ли что всесильному Генсеку может не понравиться в новой жене Первого конника. Или, наоборот, что может очень понравиться либо ему, либо Берия.

Но на один из приемов в Кремле Буденный пришел с Машей. Сталин подошел к ним и предложил тост за эту пару.

Но Маша очень долго стеснялась называть мужа на «ты», и то Семеном Михайловичем назовет, то Семой, а то и вообще товарищем Буденным. Тут уж маршал не выдержал и строго сказал супруге: «Я тебе муж, а Семен Михайлович на коне сидит!»

Детей ни в первом браке, ни во втором у Буденного не было, а он страстно мечтал иметь полноценную семью. И, когда через год Маша подарила ему первенца-сына Сергея, был бесконечно счастлив. Еще через год родилась дочь Нина, а в 1944 году сын Михаил.

В одном из фронтовых писем он писал своей Маше: «Здравствуй, дорогая моя мамулька! Получил твое письмо и вспомнил 20 сентября, которое нас связало на всю жизнь. Мне кажется, что мы с тобой с детства вместе росли и живем до настоящего времени. Люблю я тебя беспредельно, и до конца моего последнего удара сердца буду любить. Ты у меня самое любимое существо, ты, которая принесла счастье — это наших родных деточек. Думаю, что все кончится хорошо, и мы снова будем вместе. Привет тебе, моя родная, крепко тебя целую, твой Семен».

Маша никогда не возражала против приходов своей двоюродной сестры Ольги, бывшей жены Семена Михайловича, к ним в дом и никакой вражды между близкими родственницами не было.

«И БАРСКИЙ ГНЕВ, И БАРСКАЯ ЛЮБОВЬ»

В разные исторические эпохи возникают диаметрально противоположные версии об отношении Сталина к Буденному.

«Судя по тому, что он остался жив, наверное, любил его, — считает Нина Семеновна. — Отец казался очень простым человеком, но на самом деле он был необыкновенно умен. Видимо, это его и спасло. Он ведь очень многим помог: к примеру, вытащил из тюрьмы Рокоссовского. Вывел его за руку: «Или меня сажайте, или отдавайте мне Константина Константиновича». Я сама слышала их разговоры — Рокоссовский знал, кто его спас.

Он и Жукова увел от больших неприятностей. У Георгия Константиновича был неприятный характер, в своем округе он напрочь рассорился с областным партийным руководством. Тогда нам написала жуковская жена — она просила помочь, но сделать это так, чтобы все осталось в тайне. И папа помог: он забрал Жукова в Москву, а чем это было вызвано, тот так и не узнал.

У него была такая метода: если кто-то из его генералов, бывших конармейцев, оказывался в опасности, он отправлял их с глаз подальше, ставил директорами конных заводов. И они там, как правило, приживались».

Но однажды все-таки попытались арестовать и Буденного. Тогда храбрый маршал открыл огонь и, расстреляв пришедших за ним чекистов, бросился звонить Сталину: «Иосиф, контрреволюция! Меня пришли арестовывать! Живым не сдамся!» После чего Сталин дал команду оставить Буденного в покое: «Этот старый дуралей не опасен».

Секретарь Сталина Борис Бажанов не без ехидства написал в воспоминаниях: «В конце концов, как-то решили пустить его (Буденного — прим. ред.) на заседание знаменитого Политбюро. Моя память точно сохранила это забавное событие.

На заседании Политбюро очередь доходит до вопросов военного ведомства. Я распоряжаюсь впустить в зал вызванных военных, и в том числе Буденного. Буденный входит на цыпочках, но сильно грохоча тяжелыми сапогами. Между столом и стеной проход широк, но вся фигура Буденного выражает опасение — как бы чего не свалить и не сломать. Ему указывают стул рядом с Рыковым. Буденный садится. Усы у него торчат, как у таракана. Он смотрит прямо перед собой и явно ничего не понимает в том, что говорится. Он как бы думает: «Вот, поди ж ты, это и есть то знаменитое Политбюро, которое, говорят, все может, даже превратить мужчину в женщину».

Между тем с делами Реввоенсовета кончено. Каменев говорит: «Со стратегией покончили. Военные люди свободны». Сидит Буденный, не понимает таких тонкостей. И Каменев тоже чудак: «Военные люди свободны». Вот если бы так: «Товарищ Буденный! Смирно! Правое плечо вперед, шагом марш!» Ну, тогда все было бы понятно. Тут Сталин с широким жестом гостеприимного хозяина: «Сиди, Семен, сиди». Так, выпучив глаза и по-прежнему глядя прямо перед собой, просидел Буденный еще два-три вопроса. В конце концов, я ему объяснил, что пора уходить.

Потом Буденный стал маршалом, а в 1943 году даже вошел в Центральный Комитет партии. Правда, это был ЦК сталинского призыва, и если бы Сталин обладал чувством юмора, он бы заодно, по примеру Калигулы, мог бы ввести в Центральный Комитет и буденновского коня. Но Сталин чувством юмора не обладал.

Нужно добавить, что во время советско-германской войны ничтожество и Ворошилова и Буденного после первых же операций стало так очевидно, что Сталину пришлось их отправить на Урал готовить резервы».

Как считают некоторые историки, во время Великой Отечественной войны маршал Буденный проявил свою полную некомпетентность. Характерна следующая телеграмма члена ГКО Л.П. Берии Сталину 1 сентября 1942 г.: «Командующим Закавказским фронтом считаю целесообразным назначить Тюленева, который, при всех недостатках, более отвечает этому назначению, чем Буденный. Надо отметить, что в связи с его отступлениями авторитет Буденного на Кавказе значительно пал, не говоря уже о том, что вследствие своей малограмотности он, безусловно, провалит дело...»

После прихода к власти Никиты Хрущева Буденный попал в опалу. Его вынуждают подать в отставку и покинуть Москву. Семен Михайлович уезжает на дачу Баковка. Там солит арбузы и разводит лошадей.

«Так было после того, как Никита Сергеевич Хрущев вытурил его из армии, — излагает свою версию событий Нина Семеновна. — До этого папа работал заместителем министра сельского хозяйства по коневодству (Оно имело прямое отношение к военному делу — лошади были нужны еще не упраздненной кавалерии).

А в 1963-м папа и другие маршалы возвращались с больших маневров, из Тоцких лагерей. Он и Конев посидели в вагоне у Тимошенко, немного выпили. А потом Тимошенко донес на них Хрущеву.

Тимошенко не любил папу из-за киевской истории. Папа тогда командовал Юго-Западным направлением и требовал отступления, а Ставка уперлась — и ни в какую. Он понимал, что его снимут , но не хотел идти на провал — и его действительно сняли, вместо него прислали маршала Тимошенко, экс-наркома обороны, бывшего комдива-6 в Первой конной.

Папа и говорит: «Мы с тобой два маршала, давай от нашего имени отправим в Ставку телеграмму и предложим оставить Киев». А Тимошенко отвечает: «Чего я буду свою голову подставлять. Все равно нам бежать до самой Аляски». Ну и попали в плен пятьсот тысяч человек, а Тимошенко откатился дальше Харькова.

Этого он папе не простил и при каждом удобном случае на него стучал. Настучал и сейчас: «Буденный по дороге пьянствовал и говорил, что в коллективное руководство он верит, но из членов коллективного руководства не доверяет никому».

Вот Никита от него и избавился…»

От всех переживаний у Семена Михайловича резко ухудшилось здоровье. Врачи констатировали прединсультное состояние.

Мария Васильевна очень переживала за мужа. Она решилась на смелый поступок: пошла к жене Хрущева Нине Петровне и попросила заступничества. В результате Буденному велели писать покаянное письмо и назначили заведовать ДОСААФом.

А еще выделили кусок земли от госдачи и разрешили построить там дом, чего очень хотел Семен Михайлович. «Когда я умру, тебя с государственной дачи в один миг выгонят», — говорил он жене. Стройка шла на гонорары от двух книг, написанных маршалом.

Много слухов ходило о том, как роскошно живет жена Первого конника. Кто-то, достойный доверия, мол, лично видел, как Маша вывешивала на просушку разом все 30 шуб, подаренных маршалом.

Но Семену Михайловичу было не до сплетен: как раз к 60-летнему юбилею Маша подарила ему третьего ребенка.

В Баковке Буденный держал и своего любимого коня по кличке Софист, на котором принял семь парадов. Конь настолько чувствовал хозяина, что едва Семен Михайлович выходил из дома, как мчался к изгороди и ждал его.

«На даче была конюшенка, в ней он у нас и жил, — рассказывает Нина Семеновна. — А на зиму папа отдавал его на 2-й конный Новоподмосковный завод. Там он и доживал.

Там был занятный начкон. «Сидим, — говорит, — в моем кабинетике. Слышим, скачет лошадь между денниками. Ну, думаю, Софист вырвался. Кинулись мы в коридорчик, но там никого нету, Софист на месте стоит. А потом вроде конь возвращается. Опять выбежали — нету никого...»

И тут им позвонили, и сказали, что папы больше нет.

Когда папа умер, Софист плакал. На конезаводе говорили, что он стоял в своем деннике и у него слезы лились. Здесь нет ничего удивительного — лошади телепаты».

Семен Михайлович Буденный скончался в возрасте 90 лет в 1973 году и был похоронен на Красной площади.

ЗАБОТЛИВЫЙ ОТЕЦ

На вопрос, заботливым ли отцом был Семен Михайлович, его дочь Нина отвечает, не раздумывая: «Да, очень».

Для многих стал неожиданностью ее брак с актером Михаилом Державиным: уж кто-кто, а дочь маршала Буденного могла сделать и более выгодную партию.

«Миша был единственным, кого я сразу привела в дом (Ну, не сразу — через какое-то время), — вспоминает Нина Семеновна. — И когда я познакомила молодого человека с родителями, те сразу поняли, что это не просто так.

Папа его сразу принял. С мамой поначалу были сложности — я начала поздно уходить на свидания. В пол-одиннадцатого я должна была быть дома, а теперь я в пол-одиннадцатого уходила — мы ведь встречались после спектакля. Но я объяснила: у человека такая профессия. А то когда ж мы будем встречаться?»

Первый брак Державина с дочерью Аркадия Райкина Катей быстро распался. «Потом меня познакомили с прелестной Ниночкой, дочерью Семена Буденного, — рассказывает актер. — Буденный был на редкость умным и начитанным человеком. Грубости я от него никогда не слышал. Моя вторая жена была очень хорошей женщиной. Она работала журналисткой. Мы прожили вместе 18 лет, Нина родила мне дочь Машу, благодаря которой я имею двух внуков. Старший заканчивает факультет журналистики МГУ, а младший учится в той самой школе, где когда-то учился Ширвиндт».

А развод с Буденной состоялся из-за увлечения Ниной другим человеком — художником-графиком Николаем Пономаревым.

«Не знаю, решилась бы я на развод, — признается Нина Семеновна, — будь жив папа: в последние годы он жил только внуками. Таким я его и вспоминаю: зима, Баковка, а он в старой маршальской шинели тащит санки, в санях сидит моя дочка Маша».