Что-что, а повеселиться, оттянуться на полную катушку наши предки умели! Почему-то считается, будто только русские купцы имели необъятно широкие натуры. Конечно, они этим тоже славились — и специальные гигантские печки для изготовления пирогов к своему столу складывали, и шампанское с капустным рассолом пили, в кого больше влезет, и для цыганок пармские фиалки из Парижа зимой заказывали. Но не одни они умели жить.

Что тут долго рассуждать — тяга к загулам у русского человека в крови. Но, как ни обидно признаваться в собственной несостоятельности, по сравнению с предками мы явно обмельчали. Даже в умении развлекаться потеряли свободу фантазии. Так, может быть, попробовать восстановить былые традиции? Быстро достичь прежних высот, конечно, не получится, надо постепенно. И для начала хотя бы вспомнить героев не нашего времени…

Плох солдат, который мечтает быть таким генералом

То, что губернский предводитель генерал Лев Дмитриевич Измайлов был несметно богат, не фокус. И сегодня найдется в России парочка-тройка людей с подобным состоянием. Но разве могут они тягаться с Львом Дмитриевичем по размаху и отвязности?

К примеру, кому сегодня пришло бы в голову подарить заехавшему в гости высокопоставленному чиновнику тройку лошадей с дрожками (или джип Land Rover, на худой конец!), а потом развлекаться на славу… Как? Элементарно!

Генерал Измайлов ждал, когда гость захочет заглянуть коням в зубы — поинтересоваться их возрастом. После чего приказывал крепким парням из дворовых снять с коренной хомут, напялить его на чиновника и запрячь его в дрожки, чтоб тот отвез их в каретный сарай. Да не просто так, а под прихлест арапника и с приговоркой — дареному коню, мол, в зубы не смотрят.

Или еще: пригласил как-то Лев Дмитриевич человек пятнадцать соседей к себе домой. Напоил до мертвецкого состояния, посадил в большую лодку, привязав к корме и носу по живому медведю, и спустил лодку на воду. Вот это была развлекуха! И ведь ни один из гостей после нее ни в суд не подал, ни ездить к генералу не перестал!

Лишь однажды поступила на Льва Дмитриевича жалоба в официальные органы. В 1826 году была отправлена в Сенат, а позже и на имя самого государя челобитная от собственных измайловских «дворовых женок». Так ведь что творил генерал! По тридцать девок в запертой на замок комнате собирал и держал их там безвылазно, заходя по вечерам для удовольствия. Правда, обиду на него девки высказывали не из-за устройства домашнего гарема, а за то, что не позволял им выходить замуж. Может быть, потому дело и осталось без должного рассмотрения властей?..

А как играл генерал Измайлов! Ставил на карту по 75 тысяч, просаживал за вечер по миллиону — банкометы от его ставок в обморок падали! Причем для особого развлечения у генерала всегда имелись при себе крупные суммы денег в самой мелкой разменной монете. Иной раз, проиграв с десяток тысяч, он рассыпал эту мелочь из мешков по полу, после чего выигравшему приходилось выгребать монетки из-под шкафов и диванов. А как не подберешь — Лев Дмитриевич обещал, что, ежели хоть одной денежки не досчитается, выбросит удачливого партнера в окошко! И ведь бывало такое, причем не раз…

Да что там карты! Для обычных, повседневных услуг генерал держал штат, в котором состояло: пять писарей, один приказчик, два камердинера, два казначея, семь казаков, 11 официантов, четыре лакея, пять поваров, 50 конюхов, 36 псарей, шесть щенятников, четыре истопника, два старосты, семь садовников, восемь слесарей, два медника, семь кузнецов, два каретника, семь шорников, четыре столяра, три резчика, один лепщик, один мраморщик, два маляра, один живописец, семь портных, четыре сапожника, один башмачник, два овчарника, девять фабричных и два ткача!

Помимо того, нянек, кормилиц, горничных, стряпух, поломоек, посудомоек — без счета, а также 12 девок для присмотра за побочными детьми, которых, хоть они и жили с отцом под одной крышей, Лев Дмитриевич не всегда знал в лицо.

Для чего столько обслуги? Превыше всего в жизни Лев Дмитриевич ценил возможность показать всему свету неограниченность своих возможностей — как в случае с покупкой на московском ипподроме Красика, жеребца графа Орлова.

О Красике судачила тогда вся Москва. Говорили, что он не конь, а «настоящий охотничий алмаз». Всеобщее возбуждение усиливалось и тем, что жеребца тщательно скрывали от публики, даже проезжали его исключительно затемно. А запросил хозяин за Красика бешеную сумму — шесть тысяч серебром.

В день, когда Красика впервые выставили на бегах, народу собралось — не протолкнуться. Всем хотелось посмотреть, что это за чудо природы продают графы Орловы. И разве могло случиться, чтобы генерал Измайлов не проявил себя в подобных обстоятельствах?

Появление Льва Дмитриевича было обставлено эффектно. Со всей своей огромной свитой генерал заскочил на ипподром ровно на минутку, бросил беглый взгляд на Красика, объявил во всеуслышание, что дает семь тысяч против запрошенных шести, кинул деньги — и умчался домой, где его терпеливо дожидались сотни полторы посетителей. Принял поздравления по случаю покупки и пригласил перекусить всех запросто, чем Бог послал…

Светский лев Толстой

Всегда решительный в характеристиках, Александр Иванович Герцен писал: «Один взгляд на наружность старика показывал, сколько энергии и силы было дано ему от природы. Он развил одни только бурные страсти, одни дурные наклонности. Он буйствовал, дрался, обыгрывал, уродовал людей, разорял семейства лет 20 сряду»…

Какие уж прошлые дурные наклонности можно было разглядеть в благообразном, крайне религиозном старце, с утра до ночи читающем Писание, Герцену, конечно, виднее. Впрочем, графу Толстому-Американцу и впрямь было что замаливать. На то и родился в России, чтобы соблюдать самую близкую русской душе заповедь: не согрешишь — не покаешься.

Молодой граф Федор Толстой, прикомандированный после окончания Морского кадетского корпуса к гвардейскому Преображенскому полку, быстро стал известен всей столице. Его сиятельство вел себя настолько скандально и отчаянно, что армейское начальство, не в силах угомонить буяна, решилось на последнее средство — отправило поручика с глаз подальше, в Японию, — авось при посольстве камергера Резанова образумится!

Однако широкая натура графа никак не могла смириться с монотонностью корабельного плавания. Проявлялась она так часто и неординарно, что его шеф, адмирал Иван Федорович Крузенштерн, прокляв час, когда согласился взять в кругосветное путешествие 20-летнего балбеса, то и дело слал в Петербург отчаянные письма: «Сей развращенный молодой человек производит всякий день ссоры, оскорбляет всех, беспрестанно сквернословит и ругает меня беспощадно».

И ведь ладно, если бы поручик Толстой только матерился и критиковал начальника. Он вел себя вызывающе даже по отношению и к куда более высокопоставленным особам, таким как его императорское величество и, прости господи, сам Иисус Христос в лице служителей его! Взять, скажем, происшествие, которое поручик Толстой учинил при подплытии к камчатским берегам. Однажды, не найдя другого занятия, граф пригласил к себе в каюту судового попа — под предлогом необходимости покаяться. Отказать в духовном наставлении чаду священник никак не мог.

К полуночи собеседники напились до состояния поросячьего визга. Когда его священство рухнул ничком на палубе, его собутыльник стянул из шкафчика в кают-компании гербовую печать, щедро обмакнул ее в сургуч и с размаху приштамповал густую бороду священнослужителя к палубным доскам!

Утром поп начал звать на помощь. Сбежавшись на отчаянные крики, команда увидела елозившего брюхом духовного отца, который силился отодрать от досок бороду, а на ней красовался двуглавый гербовый орел. Что делать? Поднять руку на гербовую печать означало нарушить российское законодательство. Однако ж и оставить батюшку в этом положении до прибытия в порт было немыслимо… Наконец кому-то в голову пришла спасительная мысль — а почему бы не резануть попову бороду под корешок? Манипуляцию произвели, поручика Толстого посадили под арест. И капитан Крузенштерн, сделав соответствующую запись в корабельном журнале, даже немного успокоился — уж после такого-то происшествия есть все основания в первом же порту избавиться от хулигана.

Графа высадили на Камчатке. Уже через неделю, одурев со скуки, он подался с оказией на Алеутские острова — посмотреть, как живут дикие племена в российско-американских колониях, за что и получил прозвище Американец. После, вернувшись в столицу, участвовал в шведской кампании 1808 года, был разжалован за хроническое дуэлянтство в рядовые и лишь в Отечественную 1812-го вернул себе геройством офицерский чин.

По окончании войны уволился из армии и сменил сферу деятельности, записавшись в отчаянные картежники. Причем вскоре прослыл игроком самого дурного толка — стал шулером.

Своего нового занятия граф нисколько не стеснялся — наоборот, бравировал! Рассказывают, один из его карточных партнеров, проиграв 20 тысяч серебром, прямо заявил:
— Сударь, я с вами больше не стану играть, вы же передергиваете!

На что Федор Иванович безо всякого смущения ответил:
— Да ведь только дураки играют на счастье! Но при этом я очень не люблю, когда мне на это указывают!

Суммы выигрышей исчислялись десятками тысяч. При этом сказать, будто бы шулерские упражнения были для Толстого-Американца основной статьей дохода, тоже нельзя. Чтобы жить широко, у него имелись немалые родовые владения. К тому же он сам далеко не всегда мог сдержать азарт. Однажды, проиграв в Английском клубе сумму, значительно превышающую все его состояние, граф Федор Иванович оказался в ужасном положении: и долг платить нечем, и объявить о своей несостоятельности невозможно — правление клуба тут же «выставит на черную доску», то есть исключит. А это для дворянина смерти подобно!

Графская гордость подсказала Федору Ивановичу единственный выход — пулю в лоб. И тут приехала к нему цыганка-плясунья Пашенька, с которой он за несколько лет до того сошелся и щедро осыпал подарками.
— Что с тобою, граф? — спросила цыганка.

Федор Иванович, пребывая в сильном подпитии, буркнул, не вставая с дивана:
— Ты еще будешь ко мне лезть! Убирайся! Проигрался я, платить нечем, а коли выставят на черную доску, я этого не переживу.

Пашенька убралась. А на следующее утро привезла всю требуемую сумму. Удивлению Американца не было границ.
— Откуда деньги достала? — спросил он девушку.
— Да от тебя же! Разве мало ты мне дарил? А я все прятала…

Как Федор Иванович умудрился подарить любовнице презентов на сумму, превышающую его состояние, сказать трудно. Однако граф настолько расчувствовался, что решил, несмотря на всеобщее осуждение неравного брака, жениться на цыганке. И чтобы впредь не попадать в безвыходное положение, открыл собственный игорный дом.

Желающих встретиться за зеленым сукном со знаменитым шулером было пруд пруди, а потому скандалы в доме Федора Ивановича разражались регулярно. К чести графа, он всегда был готов ответить на дуэли за свое картежное мошенничество. На поединках он убил 11 человек. И с этим числом в его жизни связано одно странное обстоятельство.

За годы совместной жизни Пашенька родила ему 12 детей, причем первые 11 из них умерли в младенчестве. Граф принял это как законное возмездие судьбы и, делая после похорон поминальные записи, каждый раз ставил против имени слово «квит». Когда родился двенадцатый ребенок, Федор Иванович сказал жене:
— Не волнуйся, этот выживет…

Так и случилось. Может быть, оттого, что двенадцатая дуэль, которая намечалась в 1819-м году с Александром Сергеевичем Пушкиным, так и осталась на уровне словесной перепалки, не сделавшей литературной чести ни тому ни другому. Федор Иванович тогда сочинил:

В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл!
Презренным чту тебя, ничтожным сколько чтил.
Примером ты рази, а не стихом пороки.
И вспомни, милый друг, что у тебя есть щеки.
Александр Сергеевич в ответ изощрился:
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он.
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор,
И теперь он — слава богу —
Только что картежный вор!

На том и помирились: растрогались, обнялись, расстались приятелями. Позже Пушкин даже вывел его романе «Евгений Онегин» в виде бывшего буяна Зарецкого, ведущего теперь мирную жизнь в своем имении.

Теперь же добрый и простой
Отец семейства холостой,
Надежный друг, помещик мирный
И даже честный человек:
Так исправляется наш век!

Странное, конечно, разрешение конфликта между известными задирами и дуэлянтами. Но кто может объяснить поступки таких неординарных личностей?..

Отсутствие голоса, компенсированное отсутствием одежды

Прошлым летом жители Крестовского острова могли наблюдать занятное явление. Вдоль Второй Березовой, прямо посредине дороги, совершал утреннюю пробежку голый мужчина, за которым медленно катил темно-серый джип. Происходило это в одно и то же время, когда горожане спешили на работу. Увидев голого человека, большинство из них провожали бегуна непечатными репликами…

Эх, знал бы молодой человек, как он неоригинален! Ведь подобное развлечение любили еще столичные гусары времен Отечественной войны 1812 года. Выпив по литру водки, господа офицеры начинали игру в волков. Разоблачившись до последней нитки, выходили во двор, вставали на четвереньки и завывали на луну — кто громче и протяжней. Правда, это происходило ночью. Но однажды юный лейб-гвардейский поручик, которому показалось, что вытья для веселья недостаточно, на спор проскакал среди бела дня верхом через весь город в костюме Адама…

Но не одни мужчины развлекались подобным образом. Например, в 1867 году по приглашению дирекции императорских театров в Петербурге гастролировала французская певица Огюстина Девериа. Талант примадонны, судя по мемуарам современников, был довольно скромен. Зато наряды она носила исключительно откровенные, а манеры имела экстравагантные.

Прослышав однажды, будто фаворитка Наполеона III графиня ди Кастильоне появилась на придворном маскараде в костюме червонного туза, прикрыв тело лишь тремя игральными картами, Девериа решила переплюнуть соотечественницу. Во время парадного обеда в доме известного петербургского адвоката ее, абсолютно голую и гарнированную орхидеями и пармскими фиалками, торжественно внесли в столовую на специально отлитом для такого случая гигантском серебряном подносе. Между прочим, поскольку певица обладала гренадерским ростом и особо пышными формами, блюдо тащили, натужась, шесть лакеев…

Скандальный ужин обратил на француженку внимание полиции. Примадонне отказали в продлении контракта, и она навсегда исчезла с петербургской сцены. Однако не одни же француженки горазды на выдумку! В воспоминаниях Набокова есть эпизод об одной из его бабушек, которая наделала шуму в самом Париже, появившись в театральной ложе обнаженной! Эпатированная публика забыла о спектакле, а сама красавица невозмутимо восседала в кресле, пока в дело не смешались стражи порядка. Причем спустя годы, пребывая уже в очень солидном возрасте, набоковская бабушка охотно вспоминала о своей озорной проделке…

И еще. В начале прошлого века по Петербургу прокатилась волна демонстраций обнаженных юношей с цветочными венками на головах и плакатами «Свободу телу!». Экзальтированные дамы при виде процессии привычно падали в обморок, их спутники осыпали обнаглевшую молодежь площадной бранью, а полицейские чины, согласно специально изданному приказу, смотрели на происходящее сквозь пальцы. И верно, чего было зря тратить силы на безобидных, не связанных с «нелегальщиной» мальчишек? Зима придет, сами оденутся…

Принцесса на бобах

Что может остановить страстно влюбленную женщину? Да ничего на свете! Тем более если ее избранник молод, хорош собой и демонстрирует пылкость и преданность, равной которой не найдешь во всей мировой литературе! А если добавить, что герой романа на 34 года младше своей дамы, становится очевидным, почему вдовствующая прусская принцесса Фридерика Амалия Вильгельмина Виктория цу Шаумбург Липпе, сестра последнего германского кайзера Вильгельма II и внучка английской королевы Виктории, решилась соединить свою судьбу с русским белоэмигрантом по имени Александр Зубков.

Покойный супруг принцессы Вики оставил ей в наследство все свое состояние, включая Шаумбургский дворец в Бонне. Овдовев, принцесса поселилась в нем безвылазно и коротала дни в светских развлечениях, обычных для 60-летней аристократки. На одном из приемов фрау Виктория обратила внимание на молодого человека, который смотрел на нее не отрываясь.

Воображение принцессы оказалось поражено до такой степени, что она не заметила, как точно такими же взглядами он одаривал многих присутствующих дам старше пятидесяти…

Это была настоящая страсть! Влюбленная женщина не хотела слушать знакомых, рассказывающих, что ее избранник, удрав от коммунистов в Германию, перебивался разовыми заработками, устраиваясь то наемным танцором в дансинге, то строительным разнорабочим, то матросом, а иногда и просто перемывая чашки в дешевеньких кафетериях. И в Бонн-то он отправился исключительно затем, чтобы подзанять несколько пфеннигов у дальнего родственника…

Спустя пару недель после знакомства принцесса объявила о своем решении вступить в брак с 27-летним русским. Скандал, конечно, разразился страшный. Глава династии Гогенцоллернов, бывший кайзер Вильгельм II, отказался дать согласие на такой союз и призвал духовенство бойкотировать это событие. Тем не менее венчание состоялось, Зубков поселился во дворце Шаумбург на Кобленцерштрассе, и супруга открыла для него не только сердце, но и свой банковский счет.

Впрочем, этого как раз ей делать не стоило… Через неделю ее обожаемый Александр прекратил появляться на семейных чаепитиях, через две перестал приезжать к ужину, а с третьей недели начал позволять себе ночные отлучки…

Отчаянию принцессы Виктории не было границ, но ни слезы, ни просьбы, ни угрозы не помогали. Неблагодарный молодой супруг закутил — да так, что за несколько месяцев прогулял, пропил и разбазарил неизвестно на что 12 миллионов золотых марок — все ее состояние! Когда же и оно закончилось, Зубков, используя имя жены, назанимал у разных лиц 660 тысяч марок, которые тоже моментально вылетели в трубу.

Настал срок уплаты долгов, имущество принцессы пошло с молотка. Пущенная по миру Виктория скончалась от горя и неразделенной страсти… А Зубков, разодравшись в захудалом берлинском баре с кем-то из обслуги, был объявлен нежелательным иностранцем и выслан за пределы Германии.

Год спустя его видели в Люксембурге подрабатывающим официантом на текстильной ярмарке. Еще через пару лет он проявился на сцене третьесортного варшавского кабаре, где рассказывал публике о своей ужасающей жизни в Шаумбургском дворце с престарелой и нелюбимой принцессой Вики.

Что стало с этим человеком дальше? Всякое могло быть. Впрочем, и того, что точно известно, достаточно, чтобы причислить Александра Зубкова к числу тех наших предков, кто мог, умел и желал по-настоящему развлекаться, оттягиваться и загуливать…