До конца Второй мировой войны оставалось чуть более недели, когда итальянскими партизанами был захвачен великий дуче — Бенито Муссолини.

Ошибка в официальном сообщении

В апреле 1945 года Муссолини с некоторыми членами Совета министров и тридцати­трехлетней любовницей Клареттой Петаччи находился на севере Италии в своей последней резиденции в городе Гарньяно на берегу озера Гарда. Узнав о том, что советские войска заняли Вену, а американцы и англичане форсировали Рейн, Муссолини направился к Милану. Там 23 апреля он получил известие о том, что командование немецких войск в Италии начало переговоры с союзниками о конкретных условиях капитуляции. Кроме того, Муссолини сообщили, что Генуя и Парма находятся в руках итальянских партизан.

Понимая, что он обречен, Муссолини обратился к гауптштурмфюреру СС Отто Киснату, который возглавлял специальное подразделение немецких автоматчиков, выделенное для охраны дуче:

— Капитан, вы не получили указаний из Берлина в отношении места, куда я должен скрыться в случае опасности?

— Нет, — ответил Киснат. — Знаю только, что германские власти настаивают на вашем пребывании там, где находится немецкое посольство. Сейчас оно переехало из Фасано в Мерано, и мы должны последовать за ним.

26 апреля, когда войска союзников приближались к Милану, Муссолини и сопровождающие его министры покинули город и присоединились к немецкой колонне, пытавшейся вырваться в Германию по левому берегу озера Комо. Колонна состояла из ехавшего впереди бронеавтомобиля, следовавших за ним «Альфа-Ромео-2500» Муссолини, «мерседеса» гауптштурмфюрера Кисната, машины офицеров СС и двадцати шести грузовиков с немецкими солдатами. Однако в городке Муссо колонну остановил патруль 52-й гарибальдийской бригады итальянских партизан. В ходе состоявшихся переговоров было решено, что партизаны пропустят немцев в направлении города Донго после сдачи оружия. Но только в том случае, если они выдадут всех находящихся в колонне итальянцев, которые должны будут пройти особый партизанский контроль.

Пока велись переговоры, Киснат достал для Муссолини немецкую военную форму и посоветовал перебраться в один из грузовиков, а на случай обыска притвориться спящим под влиянием выпитого алкоголя. Согласно официальной версии дальше произошло следующее. При осмотре колонны в кабине одного из грузовиков партизан Урбано Ладзаро по прозвищу Билл обнаружил человека, похожего на Муссолини, и арестовал его. Но на самом деле опознание дуче произошло несколько иначе, а главную роль в этом сыграл приходской священник городка Муссо Эниа Маинетти. Долгое время об этом ничего не было известно, пока журналисты итальянской газеты «Панорама» в начале 1990-х годов не обнаружили записи Маинетти, в которых он подробно рассказал о событиях того дня.

Внимательный мальчик (из записок священника)

«Было около семи часов утра — святая месса близилась к завершению, когда я услышал рев моторов машин, двигавшихся к улице, на которой расположилась наша церковь. После того как в 7 часов 10 минут я спустился в сакристию и снял ризу, через дверь с галереи вошел служитель церкви и с волнением воскликнул: «Немцы драпают!»

Выбегаю на галерею, примыкающую непосредственно к улице, и наблюдаю длинную беспорядочную вереницу грузовиков вперемешку с легковушками и проносящимися на огромной скорости мотоциклами...

Автоколонна останавливается, и около нее выстраивается караул из немецких солдат. Мы подходим к стоящему у автомобиля немецкому лейтенанту. Спрашиваем у него, имеются ли среди них итальянцы. Он заверяет, что нет. На наш повторный запрос он вновь твердо говорит «нет», заметив, что итальянцы могли все же без его ведома присоединиться к хвосту колонны...

Чуть позже на одной из центральных улиц я встретился с моим прихожанином — мальчиком по имени Фьоренцо Рампальди, который сообщил мне следующее: «Синьор священник, идите и посмотрите на одного солдата. Разве он не похож на Муссолини?» Я подошел поближе к показанному мне человеку — он стоял в шинели и каске немецкого солдата с автоматом наготове возле грузовика. Присмотревшись, я узнал в нем по броской неподражаемой внешности, особенно по характерным скулам, великого дуче. От находившихся рядом женщин я также узнал, что немцы помогали этому человеку подниматься в грузовик и проявляли о нем чрезмерную заботу — лишнее подтверждение тому, что речь шла не о простом солдате».

О своих подозрениях патер Маинетти сообщил сначала партизанскому капитану Барбьери, а затем капитану Беллини. Но несмотря на это около двух часов дня немецкая колонна покинула Муссо и двинулась в направлении города Донго. Там ее остановили еще раз, и только тогда Урбано Ладзаро, которому рассказали о подозрениях Маинетти, задержал Муссолини, находившегося в кабине одного из грузовиков.

Узнав об этом, Маинетти отправился в Донго. «Там, в зале муниципалитета, — пишет он, — слева от входа на первый этаж мне довелось с близкого расстояния посмотреть на великого дуче. Он сидел на стуле возле стола. На нем была черная рубашка, серо-зеленые галифе и сапоги. Он произвел на меня удручающее впечатление. Я подошел к нему и представился. Но Муссолини не произнес ни слова, делая вид, что не заметил моего присутствия.

Я кивком головы попрощался с ним».

Как расправиться с дуче?

То, что произошло в дальнейшем, можно смело назвать позорной кровавой вакханалией, учиненной дорвавшимися до власти функционерами итальянской компартии. После ареста Муссолини и Петаччи доставили в дом крестьянина Де Мария в Меццегру. Там партизанские командиры, сообщив о поимке дуче руководству Комитета национального освобождения (КНО), находившемуся в Милане, начали спорить о его дальнейшей судьбе. Американцы и англичане безоговорочно требовали выдать Муссолини им. Но лидеры КНО отказались и около трех часов ночи 28 апреля направили представителям союзников следующее сообщение: «К сожалению, Муссолини не может быть выдан. Народный трибунал приговорил его к смертной казни на той же площади, где незадолго до этого фаши­стами были расстреляны пятнадцать итальянских патриотов».

Но лидеры КНО обманывали союзников. В это время Муссолини был жив, а в отношении его дальнейшей судьбы решение еще не приняли. Дело в том, что одна часть руководства КНО считала, что Муссолини должен предстать перед итальянским трибуналом как военный преступник. Но против этого решительно выступили коммунисты, которые предложили расправиться с дуче немедленно. В конце концов победила именно эта точка зрения. Тогда будущий генеральный секретарь компартии Италии Луиджи Лонго подписал приказ, согласно которому члену КПИ Вальтеру Аудизио предписывалось расстрелять Муссолини. Позднее итальянские коммунисты категорически отрицали факт такого приказа. Так, сам Лонго в интервью Леониду Колосову, в 60-е годы работавшему в римской резидентуре ПГУ КГБ под прикрытием журналиста газеты «Известия», заявил: «Это абсолютная ложь! Я наоборот сделал выговор Аудизио и его группе за ту позорную вакханалию, которую они устроили с расстреляными фашистами и особенно с Петаччи».

По версии коммунистов, Аудизио должен был прибыть в Донго и доставить Муссолини в Милан, где его, дескать, предполагалось передать союзникам для военного суда. Однако Аудизио превысил свои полномочия и по собственной инициативе расстрелял Муссолини и Петаччи. Но сам Аудизио, в 60-х годах сенатор-коммунист, рассказывал все тому же Колосову следующее: «Луиджи Лонго категорически заявил мне: «Или ты расстреляешь Муссолини, или мы расстреляем тебя». Приказ был абсолютно ясен для меня: Италия должна была сама, без посторонней помощи, перестать быть фашистским государством путем свершения акта высшего возмездия. Кстати, Лонго и подписал смертный приговор бывшему дуче. А в отношении Петаччи он сказал мне вдогонку: «В крайнем случае ликвидируешь и эту потаскуху».

Днем 28 апреля Аудизио прибыл в Донго, посадил Муссолини и Петаччи в машину и отправился искать подходящее место для казни. Его сопровождали партизаны Гвидо и Пьетро. Найдя заброшенный крестьянский двор, он приказал шоферу остановиться. Дальнейшее Аудизио описывает так: «Я пошел вдоль дороги, желая убедиться, что в нашу сторону никто не едет. Когда я вернулся назад, выражение лица Муссолини изменилось, на нем были заметны следы страха. Тогда Гвидо сообщил мне, что он сказал дуче:«Малина кончилась».

Я послал комиссара Пьетро и водителя в разные стороны метрах в 50—60 от дороги и приказал им следить за окрестностями. Затем заставил Муссолини выйти из машины и остановил его между стеной и стойкой ворот. Он повиновался без малейшего протеста. Он все еше не верил, что должен умереть, еще не отдавал себе отчета в происходящем... Затем из машины вышла Петаччи, которая по собственной инициативе поспешно встала рядом с Муссолини.

Прошла минута, и я вдруг начал читать смертный приговор военному преступнику Муссолини Бенито: «По приказу Корпуса добровольцев свободы мне поручено свершить народное правосудие».

Мне кажется, Муссолини даже не понял смысла этих слов: с вытаращенными глазами, полными ужаса, он смотрел на направленный на него автомат. Петаччи обняла его за плечи. А я сказал: «Отойди, если не хочешь умереть тоже». Женщина тут же поняла смысл этого «тоже» и отодвинулась от осужденного. Что же касается его, то он не произнес ни слова: не вспомнил ни имени сына, ни матери, ни жены. Из его груди не вырвалось ни крика, ничего. Он дрожал, посинев от ужаса, и, заикаясь, бормотал своими жирными губами: «Но, но я... синьор полковник... я... синьор полковник».

Встав напротив него с автоматом в руках, я выпустил в это дрожащее тело пять выстрелов. Военный преступник Муссолини, опустив голову на грудь, медленно сполз вдоль стены. Петаччи, оглушенная, потеряв рассудок, странно дернулась в его сторону и упала ничком на землю, тоже убитая. Было 16 часов 10 минут 28 апреля 1945 года».

Разные версии

В тот же день в окрестностях Донго на берегу озера Комо расстреляли пятнадцать высших итальянских фашистов, пойманных вместе с Муссолини. Поздно вечером 28 апреля тела казненных привезли в Милан на площадь Пьеззале Лорето. Там Муссолини, Петаччи и других решили повесить вверх ногами на железных сваях одной из бензоколонок. Перед тем как это было сделано, присутствовавший на площади сердобольный священник пробормотал молитву и сколол булавкой края юбки Петаччи, которую затем повесили рядом с Муссолини.

Однако в истории смерти Муссолини и Петаччи до сих пор остаются загадки. Существует версия, что Муссолини убили еще до того, как Аудизио прибыл в Донго. Ее выдвинул писатель Джорджио Пизано после знакомства с некой Дориной Маццола. Она утверждала, что 28 апреля 1945 года видела, как мимо ее дома двое мужчин в сопровождении автоматчиков волокли третьего, уже мертвого. Это был Муссолини. А из соседнего дома, в ста метрах от того места, где спряталась Дорина, доносились женские стоны. Когда незнакомцы проходили мимо Дорины, из этого дома вырвалась женщина и бросилась к мертвецу. Ее попытались отогнать, но она отчаянно сопротивлялась. Тогда незнакомцы автоматной очередью убили и ее.

Версию о том, что Муссолини и Петаччи были убиты еще до приезда Аудизио, поддержал и историк Франко Бандини. Он считает, что сообщения о казни дуче были инсценировкой и что Аудизио, скорее всего, выстрелил из автомата по трупам, чтобы скрыть реальную картину происшедшего. Кроме того, по утверждению Бандини, перед смертью Петаччи была жестоко изнасилована. Так, во всех сообщениях, даже коммунистических, относительно последних минут жизни Петаччи говорится, что перед тем как ее вывели на улицу, она лихорадочно пыталась найти свое нижнее белье. То же самое рассказывают и те, кто видел труп Петаччи на площади Лорето в Милане — нижнего белья на нем не было.

Еще одним свидетельством того, что Аудизио не убивал Муссолини, может служить рассказ его двоюродной сестры Франчески де Томази, которая в то время была секретарем миланской штаб-квартиры партизанских бригад. Она утверждает, что 29 апреля ей приказали напечатать текст официального сообщения о казни Муссолини. Но выглядело странным, что Аудизио не смог точно рассказать о ходе событий. Он постоянно выходил из комнаты и носил свои записи кому-то на проверку и правку. Эти правки, как утверждает Томази, были сделаны рукой заместителя командира 52-й гарибальдийской бригады Лампреди. Потом Лампреди подошел к Аудизио и сказал: «Ну что, согласен? Роль героя ты должен взять на себя». А затем, обращаясь к Франческе, заявил: «Эта версия, которая войдет в историю. Навсегда».

Трудно сказать, насколько эта версия близка к действительности. Но сам факт расстрела Муссолини без суда и следствия, пусть он даже был военным преступником, выглядит вопиющим произволом. Не говоря уже о гибели ни в чем не виновной Кларетты Петаччи.

Дата публикации: 29 декабря 2024