Как бы ни менялся характер войны, пехота всегда оставалась «царицей полей», и кампания 1812 года тоже не представляла собой исключение.
И сколь бы ни была многонациональной Великая армия Наполеона, главной ее ударной силой являлись линейные полки Французской империи. В походе 1812 года, по официальным данным, приняли участие (в полном составе или отдельными подразделениями) шестьдесят пять линейных полков, которым и посвящен этот очерк.

45-й линейный полк

Убежден, что каждый, кто увлечен темой Отечественной войны 1812 года, хотя бы раз в жизни прошелся пешком по Старой Смоленской дороге от бывшей деревни Чёботово до деревни Жашково. Проходя этот участок по грунтовой дороге, невольно погружаешься в ту эпоху и, кажется, слышишь топот тысяч башмаков, скрип повозок, ржание лошадей...

Чуть в стороне от дороги среди оловянных пуговок 1-го и 8-го батальонов артиллерийского обоза были обнаружены и пуговицы 45-го линейного полка.

Как они туда попали?

Возможно, уже когда Великая армия находилась в Москве, по коммуникационным линиям подтягивались артиллерия и обозы снабжения армии, а солдаты 45-го выполняли функции боевого охранения. Или что-то еще?

Как бы там ни было, а факт остается фактом: именно под Вязьмой зафиксированы случаи обнаружения пуговиц данной части, хотя известно, что 45-й линейный, вернее, только его 4-й боевой батальон (ориентировочно 18 офицеров и 600 нижних чинов) в 1812 году официально и не участвовал в кампании, поскольку находился в 9-м временном полку пехоты 30-й дивизии Одиннадцатого армейского корпуса.

46-й линейный полк

Вот еще один полк, у которого все (!) шесть батальонов принимали самое активное участие в русском походе; 1–4-й боевые батальоны полка (общей численностью 82 офицера и 2662 нижних чина) входили в 10-ю пехотную дивизию дивизионного генерала Франсуа Р. Ледрю Третьего армейского корпуса.

В Одиннадцатом армейском корпусе, а точнее, в Маршевой дивизии генерала графа Лагранжа находились три роты 5-го запасного батальона (примерно 10 офицеров и 450 нижних чинов), входившие в 4-ю маршевую полубригаду 2-й бригады. В той же дивизии, но только в 4-й бригаде находился 6-й боевой батальон (примерно 17 офицеров и 480 нижних чинов).

В русской кампании 1812 года основные силы полка, действовавшие в составе корпуса Нея, участвовали в первой битве при Красном, сражениях у Смоленска, Валутиной горы, Бородина.

Роты 5-го батальона сражались под Смоленском, Ельней, Хмарой.

Личный состав 6-го батальона находился в районе Минска.

Начнем с основного контингента.

Еще в первой битве при Красном один из батальонов 46-го полка яростно атаковал превосходящие силы русских, когда убийственный огонь 4000 русских стрелков и залпы картечи просто косили наступавших.

Не менее доблестно полк сражался у Валутиной горы, где отвага его солдат и офицеров опять превосходила все мыслимые пределы.

В Бородинской битве в составе своей дивизии 46-й линейный атаковал Багратионовы флеши, где потерял 21 офицера (2 убитых и 19 раненых) и более 600 нижних чинов.

Уже в Москве из рук императора полк получил 19 крестов ордена Почетного легиона.

Во время отступления Великой армии из России, как и весь корпус Нея, 46-й линейный находился в арьергарде, постоянно отражая атаки казаков и регулярных частей русской армии. К концу октября в полку оставалось чуть более 1000 человек, но Березину, причем одними из последних вместе со своим дивизионным командиром Ледрю, перешли несколько десятков человек.

Теперь о ротах 5-го батальона. Это один из тех случаев, когда доподлинно известно, что 22 июля 4-я маршевая полубригада пересекла границу с Российской империей и в составе войск дивизии Бараге д Иллье дошла до Смоленска и Ельни.

В некоторых источниках указано, что солдаты 46-го полка в составе полубригады были взяты в плен лейб-гвардии Финляндским полком, но, по нашим данным, в тот злополучный отряд Обержу входили солдаты других полков, а именно 24-го легкого, 93-го линейного и 7-го польского пехотного полка.

Что касается 6-го батальона полка, то на 27 октября 1812 года он в количестве 246 человек находился в Минске и в составе местного гарнизона противодействовал войскам адмирала Чичагова.

Силы гарнизона были слишком малы, чтобы успешно отразить это наступление. 15 ноября в районе Кайданова, окруженные плотным кольцом русских регулярных войск, солдаты 46-го линейного отбили несколько атак, но, когда по ним ударили пушки 11-й конной роты подполковника Апушкина, сложили оружие и сдались.

В качестве трофеев победителям достались значки ассистентов орлоносцев, которые были приняты за батальонные фаньоны.

В русском походе оказались полностью разгромлены и уничтожены все боевые батальоны полка.

48-й линейный полк

«Твердый, как скала!» – этот девиз 48-й линейный пронес через все битвы и все кампании, в которых участвовал.

В 1812 году 1–4-й и 6-й боевые батальоны полка (97 офицеров и 3270 нижних чинов) под командованием полковника барона Жозефа Груаня входили в 3-ю бригаду 2-й пехотной дивизии дивизионного генерала графа Луи Фриана Первого армейского корпуса.

В Одиннадцатом армейском корпусе, в Маршевой дивизии графа Лагранжа, во 2-й маршевой полубригаде, находились две роты 5-го запасного батальона полка, которые в конце июля 1812 года также пересекли границу Российской империи.

11 июля под Витебском полк принял первый бой с арьергардом князя П. И. Багратиона. Далее, по воспоминаниям капитана 48-го полка Робба: «После захвата Витебска полк занимал позиции в его окрестностях в течение 10 дней, а затем был направлен на Расасну, к переправе через Днепр».

Император очень ценил личный состав полка, и после форсирования Днепра несколько рот (по источникам 4 роты) были удостоены чести нести караулы в лагере Главной квартиры.

Во время штурма Смоленска и сражения у Валутиной горы 48-й линейный находился преимущественно в резервах и особо себя не проявил. Складывается впечатление, что этот полк специально берегли для самой серьезной битвы кампании. Но и в Бородинском сражении солдаты 48-го линейного поначалу оставались в резервах и только после полудня получили приказ в составе дивизии атаковать и захватить деревню Семёновское.

Из воспоминаний капитана Робба: «Дивизия преодолела склоны большого оврага, несмотря на ожесточенное сопротивление русских, находящихся на его крутом гребне, и с большим трудом и потерями заняла эту позицию, а затем захватила деревню».

При Бородине полк проявил все свое мужество и готовность к самопожертвованию, когда, выручая остатки 33-й линейного, бросился буквально на русские пушки. Вот как вспоминал об этом эпизоде в своих записках Ф. Н. Глинка: «Но уже спешит, перебираясь через овраг, свернутый в колонну 48-й полк из дивизии Фрияна (авторская транскрипция. – Прим. авт.); он торопится на выручку к 33-му».

Но оставаться под картечным огнем русской артиллерии было невозможно. Генерал Сегюр в своих мемуарах писал, что, когда полк попытался отступить, к полковнику Груаню подскакал маршал Мюрат и выкрикнул: «Что вы делаете?!» Указывая на убитых, полковник ответил: «Вы сами понимаете, что здесь невозможно больше находиться!» – «А я-то остаюсь здесь!» – воскликнул Мюрат. «Вы правы! Солдаты, вперед! Идемте умирать!» – только и смог ответить бесстрашный Груань.

Уж не из-за этого ли эпизода в Москве 48-й полк не был упомянут ни в одном наградном списке, которые визировал император Франции?

В Бородинском сражении полк потерял 30 офицеров; среди них командир полковник Груань (ранен), шефы 1–3-го батальонов (тяжело ранены) и другие офицеры, а также около 900 нижних чинов.

11 октября новым командиром 48-го линейного стал полковник Жан-Жак-Ж. Пеле-Клозо. И уже под его командованием полк испытал на себе весь ужас отступления, находясь практически в хвосте Великой армии.

Когда 12 ноября 48-й линейный вошел в Смоленск, в его рядах было менее 900 человек, а уже через несколько дней, по выходе из города, в полку осталось не более 650 человек.

Тем не менее 18 ноября под Красным 11-й линейный снова сражался с русскими. Вот что вспоминал капитан Робба: «Никогда мы не видели такую плотную беспрерывную картечь. Между тем наши солдаты, умирающие от голода и холода, самоотверженно атаковали врага. Дважды неприятельские орудия заставляли их отступить, и дважды они восстанавливали боевой порядок».

А вот свидетельство с русской стороны – из записок генерал-майора В. И. Левенштерна: «Стремительность с какою совершалась эта атака, увенчалась бы успехом, так как французы овладели уже несколькими орудиями, но в это время Паскевич подошел со своей дивизией, неприятель был опрокинут штыками и отброшен в овраг».

Во второй битве под Красным полк потерял так много людей, что после боя собралось не более 100 человек, а выбраться из России удалось лишь 20 офицерам и 45 нижним чинам. Знамя полка было утрачено.

50-й линейный полк

По расписанию Великой армии на конец июля 1812 года 4-й боевой батальон (ориентировочно 18 офицеров и 570 нижних чинов) находился в 11-м временном пехотном полку 2-й бригады 31-й резервной дивизии Одиннадцатого армейского корпуса. Пуговицы, утерянные солдатами этого полка, встречаются на границе современных Белоруссии и Литвы, хотя достоверных данных об участии 50-го линейного в русском походе у нас нет.

С достаточной долей уверенности можно предположить, что какие-то подразделения полка включались в маршевые роты и переходили границу Российской империи в 1812 году для пополнения сильно поредевших полков основных сил отступающей Великой армии.

51-й линейный полк

Итак, еще одна загадка 1812 года?

Пуговицы этого полка встречаются практически по всей коммуникационной линии от Березины до Вязьмы. Однако известно, что в русском походе участвовал только 4-й батальон полка (примерно 16 офицеров и 500 нижних чинов), который находился во Временном пехотном полку все той же печально известной12-й пехотной дивизии Партуно, сложившей оружие под Старым Борисовом.

Между тем по состоянию на конец ноября, т. е. за два дня до пленения, в 4-м батальоне 51-го линейного налицо находилось не более 220–250 человек, хотя ни в каких особо серьезных боевых действиях это подразделение ранее не участвовало.

Куда же делись остальные 250–300 человек?

Видимо, все же некоторые более опытные солдаты выделялись для комплектования маршевых рот, которые двигались к Смоленску. Во время этого похода по пути следования они, к радости современных исследователей, и теряли оторванные пуговицы, выделяющиеся удивительным разнообразием в манере исполнения.