СССР
«Секретные материалы 20 века» №19(509), 2018
Социализм с расквашенным лицом
Дмитрий Митюрин
историк, журналист
Санкт-Петербург
4398
В Чехии часто говорят о магии числа 8, приводя в пример даты: 1918-й — создание Чехословакии, 1938-й — Мюнхенский сговор, 1948-й — приход к власти коммунистов и, конечно же, 1968-й — «Пражская весна», которая, как считается, была «раздавлена советскими танками». КАК НАЧИНАЕТСЯ «ОТТЕПЕЛЬ» Среди стран «социалистического лагеря» первые массовые антикоммунистические выступления произошли в 1953 году, вскоре после кончины Сталина, причем главными их участниками были рабочие, протестовавшие против повышения цен и снижения норм выработки. В начале мая была подавлена забастовка в болгарском городе Пловдиве, которая прошла мимо внимания тогдашних средств массовой информации. А вот демонстрации в Пльзене вызвали определенный резонанс. Менее крупные выступления прошли и в других городах Чехословакии. Власти поработали и «кнутом» и «пряником»: тюремные сроки получили более 300 человек, но решения о ценах и нормах выработки подкорректировали, запланированную денежную реформу сделали менее грабительской для граждан. Потом был 1956 год, о событиях которого на Западе говорили, что взявшиеся за оружие венгры вели себя как воинственные поляки, поляки — как осторожные чехи, а чехи — как свиньи, поскольку ничего не сделали для освобождения от коммунистической диктатуры. Но диктатура в Чехословацкой Советской Социалистической Республике была не особенно жесткой, а ситуация в экономике довольно стабильной. В 1968 году, увидев, как живут чехословаки, и побывав в тамошних магазинах, советские солдаты возмущались: «Чего им еще надо? Им бы с год пожить у нас, то, поди, задумались бы!» Но в том-то и дело, что все познается в сравнении, а у чехословаков были другие критерии. Когда в 1967 году директор Института экономики Ота Шик опубликовал ранее скрывавшуюся статистику, свидетельствовавшую о серьезном отставании уровня жизни в ЧССР от соседней Австрии, нация возмутилась: ведь в Австро-Венгрии Чехия была самым богатым регионом империи. Естественно, пошли разговоры — вот до чего довели коммунисты. Вспомнили о том, как после Второй мировой войны Кремль заставил своих восточноевропейских союзников отказаться от «плана Маршалла». Теперь Западная Европа чувствовала себя неплохо, а Восточная на ее фоне — не очень. Шик предложил концепцию реформирования, которая представляла собой сочетание преимуществ капитализма и социализма. У югославов собирались заимствовать практику, когда управление предприятием и распоряжение значительной частью прибыли передавались трудовому коллективу. При ценообразовании предполагалось ориентироваться на спрос, что должно было усилить конкуренцию.
Капиталистического в такой программе было не больше, чем в проводимой в СССР с 1965 года «косыгинской реформе», и много меньше, чем в польских и венгерских послаблениях частному бизнесу. Реально дальше разговоров об экономическом реформировании в ЧССР дело так и не продвинулось. Власть над предприятиями рабочие коллективы не получили, да и вообще в последующих событиях роль пролетариата оказалась крайне незначительной. Наступлению либералов способствовали перестановки в высших слоях власти. С уходом Хрущева чехословацкий лидер Антонин Новотный лишился поддержки в Кремле. На родине его критиковали за причастность к репрессиям предшествующего периода, автократические тенденции, а также игнорирование звучавших из Словакии требований федерализации. Среди словацких коммунистов, осужденных за буржуазный национализм, был и Густав Гусак. Его реабилитации добился глава словацких коммунистов Александр Дубчек, сменивший в январе 1968 года Новотного на посту первого секретаря чехословацкой компартии. Новотный до марта еще оставался президентом страны, но под давлением, оказывавшимся на него со всех сторон, подал в отставку, уступив место герою войны генералу Людвику Свободе. В принципе, все происходящее напоминало запоздавшую хрущевскую «оттепель», с той разницей, что в Чехословакии общественная активность не только поощрялась сверху, но и подпитывалась неофициальными организациями и объединениями, такими как «Клуб ангажированных беспартийных» и «Клуб-231» (по номеру уголовной статьи, по которой обычно сажали оппозиционеров). Практически исчезла цензуры, и через газеты, радио, телевидение журналисты просвещали публику в прозападном духе. В фельетонах высмеивались недостатки социалистической системы, появлялись карикатуры на лидеров соцстран, включая Брежнева и Косыгина. В апреле соратники Дубчека Шик, Рихта и Аусперг выдвинули «Программу действий КПЧ», в которой говорилось об «идейном плюрализме». Тогда же появился термин «Пражская весна», — вероятно, его запустила в оборот супруга секретаря КПЧ Зденека Млынаржа Рита Янова, в будущем известная диссидентка. Другой эффектный термин — «социализм с человеческим лицом» — придумал сам Дубчек. ЗАДИРИСТАЯ ПУГЛИВОСТЬ Интересно, что в СССР считавшийся реакционером Михаил Суслов выступал против силового давления на ЧССР. Леонид Брежнев до поры до времени тоже не проявлял беспокойство, заявляя, что «верит Саше» (Дубчеку). Тревогу били соседи, что и выявилось на совещании лидеров шести стран (СССР, ГДР, Польши, Венгрии, Болгарии и Чехословакии) в Дрездене 23 марта 1968 года. Резче всего высказывались лидер ГДР Вальтер Ульбрихт и поляк Владислав Гомулка, кстати пришедший в 1956 году к власти на сходной антисоветской волне и набравший кредитов на Западе. Поскольку кредиты теперь приходилось отдавать, ситуация в Польше становилась все напряженней, и Гомулка боялся, что пример южных соседей закончится какой-нибудь «варшавской весной» с печальным лично для него финалом. После дрезденского совещания ЦК КПСС разослало партийному активу закрытую информацию: «В Чехословакии ширятся выступления безответственных элементов, требующих создать «официальную оппозицию», проявлять «терпимость» к различным антисоциалистическим взглядам и теориям. Неправильно освещается прошлый опыт социалистического строительства, выдвигаются предложения об особом чехословацком пути к социализму, который противопоставляется опыту других социалистических стран, делаются попытки бросить тень на внешнеполитический курс Чехословакии и подчеркивается необходимость проведения «самостоятельной» внешней политики». Больше всего Кремль тревожили призывы выйти из Варшавского договора. Зондируя обстановку, прибывший в конце апреля в Прагу главнокомандующий войсками альянса маршал Иван Якубовский выразил желание провести на территории страны крупномасштабные маневры.
4 мая правительство официально объявило об этих планах, и в Праге прошли массовые демонстрации. Британский журналист Ричард Уэст поинтересовался у их участников, не бояться ли они прихода русских. Какая-то девушка ответила: «Нет», но ее тут же стали перебивать: «Боимся! Боимся!» Журналист отметил, что ни в Белграде, ни в Будапеште он бы таких криков не услышал. Когда 16 мая в Прагу прибыли министр обороны СССР маршал Георгий Гречко и премьер Михаил Косыгин, студенты начали фланировать с плакатами: «Косыгин, мы тебя вылечим». Что манифестанты хотели этим сказать, непонятно, но звучало издевательски. Запад подогревал оппозицию, внушая ей, что СССР не решится на силовое решение чехословацкого вопроса, и в то же время давал понять Кремлю, что противодействовать такому решению не будет. Зачем? Сама капиталистическая система шаталась, о чем свидетельствовали майские волнения в Париже, деятельность «Красной армии» в ФРГ, вьетнамская война и расовые волнения в Америке. Силовое подавление «Пражской весны» одновременно скомпрометировало бы и социализм. Заверяя, что реформы не означают отхода от социализма, Дубчек не обещал Москве главного — покончить с неконтролируемой критикой партии и остаться в Варшавском договоре. 27 июня представители либеральной интеллигенции опубликовали в пражской газете «Литерарни новины» «Две тысячи слов, обращенных к рабочим, крестьянам, служащим, ученым, работникам искусства и всем прочим» с требованием радикальных преобразований всей социально-политической системы. 14 июля лидеры СССР, ГДР, Польши и Венгрии встретились в Варшаве и составили обращение к руководству ЧССР, где было недвусмысленно сказано: «Чехословакия может сохранить свою независимость и суверенитет только как социалистическое государство и член социалистического сообщества». В это время уже разрабатывались планы будущего вторжения, в котором помимо советских частей должны были участвовать и союзники. Самую миролюбивую позицию занимал венгерский лидер Янош Кадар. А «гений Карпат» и вождь Румынии Николае Чаушеску, который в это время тоже заигрывал с Западом, игнорировал совещание, боясь стать следующем в очереди на вылет. 23 июля на территории Украины, Белоруссии, Литвы и Латвии начались новые учения, а советская авиация приступила к патрулированию чехословацкой границы. Отчасти это был психологический прессинг перед очередной встречей советского и чехословацкого руководства, которая прошла 29 июля — 1августа в Чьерне-на-Тисе. Брежнев предлагал встречу в Кремле, но Дубчек под благовидным предлогом ехать в Москву отказался. Коммунисты не доверяли друг другу. В конце концов Дубчек все же подписал соглашение, предусматривавшее возвращение контроля партии над СМИ, а также удаление из правительства неблагонадежных с кремлевской точки зрения политиков. Вернувшись в Прагу, он сообщил соотечественникам, что привез им мир. Тридцатью годами ранее, подписав с Гитлером Мюнхенский договор, британский премьер Чемберлен тоже сообщил британцам, что привез мир. Совпадение любопытное и знаковое… На самом деле выполнять обещанное Дубчек не спешил и, вероятно, не собирался. 12 августа провести с ним профилактическую беседу попытался Вальтер Ульбрихт, а потом позвонил Брежневу и сообщил, что пришло время действовать. СИГНАЛ «ВЛТАВА-666» Окончательное решение о вводе войск было принято в Кремле на заседании Политбюро 16 августа. 18 августа, приехавшие в Москву лидеры ГДР, Польши, Болгарии и Венгрии тоже согласились выделить для операции свои воинские контингенты. Самым активным оказалось участие поляков — пять дивизий общей численностью до 40 тысяч человек. Болгары дали всего два мотострелковых полка и танковый батальон (чуть более двух тысяч). Кадар раскошелился на мотострелковую дивизию и несколько мелких подразделений — около 12,5 тысячи. Армия ГДР дала мотострелковую и танковую дивизии — около 15 тысяч, хотя, по утверждению некоторых авторов, в последний момент, во избежание ассоциаций с фашистской оккупацией, эти войска остановили на границе, а в ЧССР ввели только оперативную группу из нескольких десятков военнослужащих. Правда, рассказов о том, как восточные немцы гоняли чехов, так много, что более вероятным выглядит другой вариант — ввели несколько подразделений, но только в прилегающие районы Судетской области. В любом случае Советская армия вполне могла управиться самостоятельно, но присутствие союзников должно было продемонстрировать сплоченность социалистического лагеря. Командующим группой вторжения стал генерал армии Иван Павловский, в подчинении которого находились специально сформированные Прикарпатский (части Прикарпатского округа и поляки), Центральный (Прибалтийский округ, Группа советских войск в Германии плюс польские и восточногерманские подразделения) и Южный (Южная группа советских войск в Венгрии) фронты.
В общей сложности СССР выделил 18 мотострелковых дивизий и 22 авиационных полка, что по количеству бойцов и техники в 2,5 раза превышало контингенты союзников. Поскольку бронетехника в армиях Варшавского договора была советского производства, для отличия своих танков от чехословацких на них наносились белые полосы. Чехословацкие подразделения и технику предписывалось нейтрализовать без применения силы, если не получится — блокировать. Стрелять только в крайних случаях. В два часа ночи над столичным аэродромом Рузине появился советский пассажирский самолет, запросивший вынужденную посадку из-за поломки. Когда разрешение было получено, из севшего самолета высыпали бойцы 7-й воздушно-десантной дивизии, захватившие диспетчерскую вышку. Один за другим на взлетную полосу стали приземляться Ан-12 с десантом и боевой техникой. По некоторым свидетельствам, десантники выпрыгивали на взлетную полосу, съезжая по специальным «лоткам». Не останавливаясь, самолет снова взмывал в высоту, а следом уже шла следующая машина. В начале шестого утра всего за 10 минут были захвачены аэродромы Туржаны и Намешть. Сухопутные войска вошли в Чехословакию через 18 пунктов. Исходя из плана операции «Дунай», войска занимали города и крупные населенные пункты, устанавливали контроль над важнейшими административными и промышленными объектами. Блокировали чехословацкие части, которые получили приказ собственного командования не сопротивляться.
Сразу после получения известия о захвате Ружене Дубчек созвал заседание ЦК партии. Заявление, осуждающее вторжение, одобрили семь из 11 участников. Кроме того, было принято решение о внеочередном созыве партийного съезда. Командир 7-й дивизии ВДВ Лев Горелов вспоминал, что потрясенный Дубчек попросил у него чекушку водки: «Я говорю: «Товарищ Генеральный секретарь, у нас сухари есть, сухпай есть, все у нас есть, накормить вас могу, но водки нету...» А сержант сзади стоит и говорит: «Товарищ генерал, у меня есть чекушка!»
Улицы Праги заполнялись народом. Танкам пытались перегораживать дорогу, выстроившись в живую цепь или сооружая баррикады. Самое драматичное противостояние разыгралось у Дома радио. Из книжных магазинов исчезли все карты Праги, и советским солдатам приходилось конфисковывать их у туристов. Вместо табличек с названиями улиц запестрели плакаты «Иван, уходи домой!», «Твоя Наташа найдет себе другого!», «Не по-чешски не говорить!». Хотя боевые патроны были розданы, стрелять в безоружную толпу запрещалось. А из толпы в солдат начали кидать камни, а также «всякую дрянь» вроде дохлых кошек. Против танков и БТР использовались «коктейли Молотова». И все равно к вечеру 21 августа Прага и основные населенные пункты оказались под контролем сил вторжения. «НОРМАЛИЗАЦИЯ»
Феноменальный в своем роде военный успех был в значительной степени нивелирован отсутствием сколь-нибудь значительных фигур, которые могли бы заменить Дубчека и его команду.
Роль посредника в переговорах с арестованным, но все еще строптивым чехословацким руководством взял на себя Людвик Свобода. 24 августа он прибыл в Москву с заместителем главы правительства Густавом Гусаком, имевшим репутация русофила. По мере того как обязательства выполнялись, иностранные войска постепенно выводились. К середине ноября процесс завершился. В ЧССР остались лишь те части, которые находились на постоянных военных базах. По официальным данным, за период с 21 августа по 20 сентября боевые потери советских войск составили 12 человек погибшими и 25 ранеными, а небоевые — 84 погибших и умерших. Но здесь важно иметь в виду, что гибель в спровоцированных манифестантами авариях также проходила по графе «небоевые потери». Даже болгары с их символическим контингентом имели одного погибшего — зарезанного на посту часового, автомат которого убийцы похитили. Венгры тоже потеряли убитым одного бойца, а вот поляки — 10. По современным данным чешских историков, в ходе вторжения было убито 108 и ранено более 500 граждан.
О настроениях в ЧССР можно судить по эпизоду, случившемуся 23 августа в городке Кошиц, где толпа едва не линчевала русскую супругу полковника Беласа, считавшегося «пособником оккупантов». Один из участников нападения Войтех Пастор жив и недавно дал такой комментарий: «Она была русской, и из-за этого с ней поступили так сурово». В апреле 1969 года на Пленуме ЦК КПЧ Дубчек был снят с поста первого секретаря. Его место занял Гусак, который поначалу проявлял по отношению к Кремлю определенную строптивость, но постепенно становился все послушней. Все реформаторы были отправлены в отставку. Несколько десятков тысяч представителей интеллигенции эмигрировали, другие ушли в так называемую «внутреннюю оппозицию», став дворниками и кочегарами.
Можно сказать, что во «внутреннюю оппозицию» ушла вся Чехословакия. Формально послушная Москве страна соцлагеря с тоской смотрела на Запад и ненавидела собственное руководство. Еще в начале ХХ века, будучи подданными Габсбургов, чехи были настроены пророссийски, а мае 1945 года встречали Красную армию цветами. Теперь славянская дружба пошла прахом. Можно понять и советское руководство, над которым довлел «венгерский синдром». В Венгрии тоже все начиналось с брожения интеллигенции, а закончилось зверскими расправами над коммунистами и уличными боями. Вероятный выход Чехословакии из Варшавского договора пробивал брешь в самом центре того «санитарного кордона», которым Москва отгородилась от НАТО. Дубчек же и его команда, рассуждая о плюрализме и «социализме с человеческим лицом», не особенно старались убедить Кремль, что ЧССР останется в соцлагере.
Другое дело, что ввод войск был не самым лучшим решением. Как показал польский опыт 1956 года и пример той же «нормализации», решить проблему можно было и политическими средствами. Хотя такая работа требовала больше терпения, интеллектуальных усилий, но не гарантировала успеха. «Бархатная» революция 1989 года подвела черту под коммунистической главой истории Чехословакии, а «бархатный развод» 1993 года ликвидировал и само государство, разделившееся на Чехию и Словакию. Сегодня давняя обида на русских зарастает быльем и заросла бы совсем, если бы эту рану не ковыряли. Дата публикации: 30 сентября 2017
Постоянный адрес публикации: https://xfile.ru/~vjTLI
|
Последние публикации
Выбор читателей
|