Первое письменное упоминание о пожаре в Москве относится к 1177 году. Конечно, и до этого деревянный город загорался неоднократно. Историки подсчитали, что Москва не менее пятнадцати раз сгорала дотла. Пожары не обходили стороной и другие русские города. Юрьев, Владимир, Суздаль, Новгород по несколько раз выгорали полностью. Пожары случались от вражеских набегов, от поджогов, от беспечности жителей. Пословица «от копеечной свечки Москва сгорела» возникла после пожара 1737 года. Старушка поставила перед иконой свечку, не доглядела, и сгорело пол-Москвы...

ИВАНЫ ВАСИЛЬЕВИЧИ МЕНЯЮТ ПРОФЕССИИ

Когда бушевала огненная стихия, правители земли Русской не оставались в стороне. «Зело храбрым» на пожарах всегда был великий князь Московский и всея Руси Иван III Васильевич (прошу не путать его с царем Иваном Васильевичем Грозным). Князь Иван III вместе со своей дружиной неоднократно принимал участие в тушении пожаров. Князь даже получил множество тяжелых ожогов. Пожары тогда не тушили водой, а ломали ближайшие к месту возгорания деревянные строения, чтобы огонь потерял силу и погас. В 1472 году «загорелся посад на Москве, и много погорело». Иван Васильевич вместе с сыном и дружинниками рубили горящие заборы. В 1479 году «загорелася Москва внутри града близ Угрешского двора… Сам князь великий вместе с сыном, не сседаючи с коней, своими руками разметывали строения и тушили пожар».

Справедливо считается, что великий князь Иван III Василевич стал организатором первой пожарной команды, а в 1504 году он издал свод законов, который можно назвать первыми правилами противопожарной безопасности. Москву поделила на участки. За каждым был закреплен объездной голова. Удивительно меткое название должности человека, в обязанности которого входило с утра до вечера объезжать свой участок и следить за порядком, пресекать преступления, поднимать тревогу в случае пожара. Ночью ему на помощь приходили решеточные чиновники. Они перегораживали улицы решетками, «чтобы воры нигде не зажгли, не положили бы огню, не накинули ни со двора, ни с улиц».

Ремесленникам, которые использовали огонь, предписывалось работать вдали от жилых строений, а еще лучше, от греха подальше, перебраться за городскую черту. В некоторых запретительных инициативах великий князь, по-моему, даже перегнул палку. Иван III Васильевич запретил топить летом избы и бани, исключение делалось только для больных и рожениц, остальные жители до осени ходили немытыми. С наступлением сумерек запрещалось зажигать в домах любые светильники. Получается, стемнело – ложись спать, вот тебе и все развлечения.

В 16 января 1547 года в Успенском соборе Кремля состоялось венчание на царство Ивана IV Васильевича, получившего в последствии прозвание Грозный. Он стал первым русским царем. Иван Васильевич был еще очень молод. Царю исполнилось всего семнадцать лет. Наверное, он хотел узнать, чем запомнится народу его правление. В это время по Москве, как пожар, разнеслась слава прозорливого предсказателя Василия Блаженного. Легенда гласит, что царь Иван Васильевич пожелал увидеть юродивого. Пришел Василий Блаженный в царские палаты, упал на колени и заплакал:
— Загорелося Воздвижение на Арбатской улице...

Иван Васильевич приказал узнать, есть ли на Арбате пожар. Оказалось, что все тихо и спокойно. А на другой день, 24 июня 1547 года, в Москве поднялась страшная буря и на Неглинной и Арбатской улицах начался невиданной силы пожар. «Царь с вельможами удалился в село Воробьево, как бы для того, чтобы не слыхать и не видать народного отчаяния», – сказано в летописи. «Огонь лился рекою, и скоро вспыхнул Кремль. Треск огня и вопль людей от времени до времени был заглушаем взрывами пороха, хранившегося в Кремле и других частях города. Вся Москва представляла собой огромный пылающий костер под тучами густого дыма. Деревянные здания исчезли, каменные распались, железо рдело, как в горнице, медь текла, – писал историк Карамзин. – Спасали единственно жизнь; богатство, праведное и неправедное, гибло. Царские палаты, казна, сокровища, оружие, иконы, книги, даже мощи святых истлели. К вечеру затихла буря, и в три часа ночи угасло пламя. Люди с опаленными волосами, черными лицами, бродили, как тени, среди ужасов обширного пепелища». Треть города превратилась в дымящиеся головешки. Погибло около двух тысяч человек.

Еще не рассеялся дым, а по городу разнеслись слухи, что Москву подожгла Анна Глинская, бабушка царя Ивана. Бояр Глинских в народе ненавидели, и сразу нашлись свидетели, которые своими глазами наблюдали, как Анна Глинская «вынимала сердца человеческие, да клала в воду, да тою водою, ездя по Москве, кропила, оттого Москва и выгорела». Разъяренная толпа прямо в Успенском соборе убила родного дядю царя боярина Юрия Глинского. Тело вытащили на Красную площадь и положили на Лобное место. Восставшие бросились грабить поместья Глинских, а затем двинулись в село Воробьево и потребовали, чтобы царь выдал на расправу всех Глинских, и прежде всего бабку Анну. Царь Иван был молод, но уже грозен. Всех, кто кричал слишком громко, схватили и тут же казнили, остальные разбежались. Иван Грозный спас своих родственников, но полностью отстранил их от управления государством. Это был политический результат пожара.

В плане противопожарной безопасности тоже произошли значительные изменения. Иван Васильевич временно «поменял профессию» царя на должность руководителя министерства по чрезвычайным ситуациям. Он разработал подробный план мероприятий. Прежде всего грозный царь повелел, чтобы все московские жители держали во дворах и на крышах домов бочки, полные воды. В список обязательного инвентаря также входил веник на длинной палке. Веник следовало мочить в воде и стряхивать им пламя. Венцом прогресса стало появление первого ручного насоса, который назывался водоливной трубой. Пополнился и список запретов. Царь Иван Васильевич запретил топить летом домашние печи. На печь накладывали восковую печать, так что обойти запрет было невозможно. Готовить пищу разрешалось на временных печах, которые можно было устанавливать в огородах или на пустырях.

ОГНЕННЫЙ АПОКАЛИПСИС

Прошло двадцать четыре года после страшного московского пожара. Наступил 1571 год. Два предыдущих лета выдались неурожайными, «тогда же подоспели великий голод и чума. Многие села и монастыри от того запустели». Крымский хан Девлет-Гирей узнал о бедствиях и весной 1571 года двинулся походом на Москву. 23 мая войско крымского хана подошло к Москве. Узнав, что враги стоят в нескольких верстах от города, Иван Грозный выехал на север. Одни историки говорят, что царь помчался за подмогой, другие считают, что просто струсил. Крымские татары не стали биться с русским войском и не пошли на штурм города. Хан Девлет-Гирей послал несколько тысяч татарских воинов «душить, грабить и жечь».

24 мая был праздник Вознесения Господня. Погода стояла тихая и ясная. Ранним утром татары подпалили незащищенные городские предместья. Вполне возможно, что горожане и ратники смогли бы потушить возгорания, но вдруг «поднялась буря с таким шумом, как будто обрушилось небо. И произошел такой пожар, и Богом были посланы такая гроза, и ветер, и молния без дождя, что все люди думали, что земля и небо должны разверзнуться». Колокола на звонницах от жара плавились и с грохотом падали на землю.

Началась паника. «Зрелище было ужасное: при сильном и страшном огне, объявшем весь город, люди горели и в домах, и на улицах; но еще больше погибло тех, которые хотели пройти в самые дальние от неприятеля ворота. Люди собрались отовсюду в огромную толпу, перебивая друг у друга дорогу, так стеснились в воротах и прилежащих улицах, что в три ряда шли по головам один другого, и верхние давили тех, которые были под ними».

Горожане искали защиту в Кремле, но даже подойти к воротам было страшно. Во рву, вырытом около Кремля, метались два льва. Цари зверей были подарены Ивану Грозному английской королевой Марией Тюдор. Львы с окровавленными мордами, горящими гривами испускали ужасающее рычание, и все же люди стучались в огромные двери, но тщетно: ворота заперли и в Кремль никого не пускали.

Многие пытались найти спасение от огня в воде, заходили в Москву-реку и Неглинку и стояли, «высунув едва с воды головы». Погорельцы захватили с собой ценности и вещи, которые тянули их на дно. С берега напирали все новые толпы и подталкивали людей на глубину. Утонувших было так много, что «и Москва-река мертвых не пронесла». Образовалась плотина из тел утопленников, и река вышла из берегов.

Через три часа пожар утих сам собой. Москва выгорела полностью. Город превратился в сплошное пепелище, «не осталось ничего деревянного, даже шеста или столба, к которому можно было бы привязать лошадь». Правда, и лошадей в Москве тоже не было. Как писал очевидец: «Ничего не осталось в городе – ни кошки, ни собаки». Тысячи человеческих и лошадиных трупов лежали на улицах. Все погреба и подвалы были забиты задохнувшимися людьми. Среди дымящихся развалин возвышался полуразрушенный Кремль. Крымский хан Девлет-Гирей вернулся в Крым, захватив награбленные ценности и уведя сто тысяч пленных. Количество человеческих жертв пожара 1571 года точно указать невозможно. Цифры называются самые разные: от десяти тысяч до восьмидесяти тысяч человек.

Иван Грозный вернулся в Москву в июне. Политическим итогом пожара стало уничтожение опричнины, личного царского войска. Опричники привыкли бороться с оппозицией царю, жили за счет грабежа сограждан, но в настоящем бою струсили, а по некоторым сведениях, даже не вышли на поле боя с войском крымского хана. «Когда враг ушел, царь распустил свою армию, которая не сделала в его защиту ни одного выстрела; допрашивал, пытал, мучил многих своих воевод и главных военачальников, приговорил некоторых к смерти, конфисковал их добро и землю, разорил их роды и семьи».

Восстановление Москвы началось с уборки трупов. Тела сбрасывали в Москву-реку, обязав жителей прибрежных сел баграми проталкивать трупы вниз по течению. Однако в народе начался ропот, поскольку колодцы обвалились и горожане пили речную воду. Тогда стали доставать тела из воды и хоронить. У многих утопленников на шеях были мешочки с драгоценностями, а карманы полны монет. Некоторые горожане ходили на реку обыскивать трупы и сильно обогатились. Чтобы полностью очистить город от тел, понадобилось два месяца.

Иван Грозный предложил москвичам «программу ипотечного кредитования», чтобы вместо пожароопасных деревянных изб они строили каменные дома. Желающим выдавали кирпичи и даже белокаменные блоки, расплатиться за стройматериалы можно было в течение десяти лет. Однако влезать в кабалу захотели немногие: сгорит изба, леса полно, и шабашники в миг другую поставят.

Пожар 1571 года оставил загадку, решение которой до сих пор не найдено. Одной из величайших ценностей, хранившихся в Кремле, была библиотека Ивана Грозного. Количество ученых, которые верят, что библиотека сохранилась в подземельях Кремля, равно количеству скептиков, которые считают, что бесценное собрание сгорело во время пожара. Разбираться в этой теме небезопасно. Поговаривают, что все исследователи, подошедшие слишком близко к разгадке тайны, ослепли...

ПОЖАРНЫЕ И ПОЖАРНИКИ

«При Михаиле Федоровиче, первом царе из династии Романовых, пожары были так часты, что не обходилось без них ни одного месяца; иногда на них было такое плодородие, что они следовали один за другим каждую неделю, и даже случалось, что в одну ночь Москва загоралась раза по два или по три. Некоторые из этих пожаров были так опустошительны, что истребляли в один раз третью часть столицы», – писал историк Костомаров. Летописцы сообщали о причинах возгораний весьма туманно, чаще всего говорилось, что загорелось «само по себе». Царь Михаил Федорович решил докопаться до истины и бороться не с пожарами, а с виновниками бедствий.

Михаил Федорович приказал провести первое на Руси расследование для выявления виновных в возникновении пожара. Как велось следствие, нам неведомо, но следователи пришли к единодушному выводу, что пожар произошел из-за неосторожного курения. Михаил Федорович повелел полностью извести табак, богомерзкое зелье, да к тому же пожароопасное. Он запретил курение на всей территории Руси под страхом смертной казни. Курильщиков, пойманных в первый раз, били по пяткам шестьдесят раз. Если ловили за курением вторично, то назначались огромные штрафы, но, видимо, мужики тайком продолжали покуривать. Пожары в Москве не прекращались.

Царь Алексей Михайлович продолжил дело своего отца в борьбе с пожарами. Он соединил карательные меры с предупредительными. 30 апреля 1649 года царь Алексей Михайлович подписал «Наказ о градском благочинии», в котором были изложены меры «бережения от огня». Были составлены списки людей, обязанных являться на пожар с запасом воды. Богатых домовладельцев обязали иметь во дворе медные водоливные трубы и деревянные ведра. «Черные и всякие обычные люди» имели одну водоливную трубу на пять дворов. В память о царском «Наказе» 30 апреля отмечается как профессиональный праздник, День пожарной охраны России.

В 1649 году появился еще один очень важный документ – Свод законов царя Алексея Михайловича. Среди множества статей есть и наказания за несоблюдение правил противопожарной безопасности. Очень часто виновниками пожаров были поджигатели. В XI веке на Руси за поджог поджигатель и его семья отдавались в рабство, а их имущество переходило в казну. Царь Алексей Михайлович ужесточил наказание: «зажигальщиков» сжигали. В 1654 году сжигание на костре заменили виселицей. За пожар, причиной которого было неосторожное обращение с огнем, с виновного взыскивали убытки в размере «что государь укажет». За неявку на тушение пожара: «Черных и всяких обычных людей наказывать телесно и отсылать в тюрьму. На служащих и всяких разных людей в непослушание докладывать великому государю».

У Петра Великого на все проблемы государственного устройства был свой, особенный взгляд. 11 февраля 1697 года царь набил трубку ароматным табачком, с удовольствием закурил и подписал указ, где говорилось «продавать табак явно в светлицах при кабаках». Это вовсе не означало, что курить можно где вздумается: «Около кораблей и прочих судов никакого огня не держать, также табаку не курить». Петр I заботился о пожарной безопасности не меньше своих предшественников, но главную причину пожаров он видел в хаотичной застройке русских городов. «Есть прелесть в этом беспорядке твоих разбросанных палат», – восторгался Москвой поэт, но Петру московский поэтический хаос был не мил.

9 июля 1701 года загорелась келья Новоспасского подворья. Огонь с легкостью распространился и уничтожил все деревянные строения на территории Кремля. После пожара «в Кремле невозможно было ни проехать на коне, ни пешком пробежать от великого ветра и вихря. И земля сырая горела на ладонь толщиною». Петр издал указ: «Деревянного строения отнюдь не строить, а строить каменные дома или, по крайней мере, мазанки, и строить не среди дворов, как бывало в старину, а линейно по улицам и переулкам». Однако упрямые москвичи продолжили строить деревянную Москву, а Петр устремился навстречу своей мечте: создавать идеальный город, где каменные дома будут стоять в ровном строю, как солдаты на параде, а жители увидят огонь только в праздничных фейерверках.

31 мая 1804 года по указу императора Александра I в Москве была организована профессиональная пожарная охрана. Бравые пожарные во главе с еще более бравым брандмейстером, заслышав тревожный набат, выезжали на тушение пожара через две с половиной минуты. Время на сборы было определено самим императором: 150 секунд, и ни секундой позднее.

Кроме пожарных появились в Москве и пожарники – погорельцы. Пожарники приезжали из деревень зимой целыми семьями на санях с обожженными концами оглоблей. Пожарники останавливались на улицах и объясняли прохожим, что только сани и удалось спасти от огня. Москвичи знали, что это профессиональные нищие, но все равно подавали. «Бывали, конечно, и настоящие пострадавшие от пожара люди, с подлинными свидетельствами от волости, а иногда и от уездной полиции, но таких в полицейских протоколах называли «погорельщиками», а фальшивых – «пожарниками», – пояснял в книге «Москва и москвичи» Владимир Гиляровский.

САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ПОЖАР

«В народной и летописной памяти все пожары значились под своим годом. Так и говорили: пожар такого-то года. И лишь один пожар 1812 года получил в исторической памяти название без даты, просто – «Московский пожар»... он стал народным обозначением всей эпохи, всех событий лета – осени 1812 года, развивавшихся в Москве и вокруг Москвы», – писал знаток московских обычаев Владимир Муравьев.

Прошло уже более двухсот лет после Московского пожара, но до сих пор нет ответа на вопрос: «Кто поджег Москву?» Существует множество версий, воспоминаний и суждений. Самое распространенное предположение, что Москва была сожжена по приказу генерал-губернатора Ростопчина. 12 августа 1812 года Ростопчин писал: «Народ здешний по верности к государю и любви к Отечеству решительно умрет у стен московских, и, следуя русскому правилу «не доставайся злодею», обратит град в пепел, и Наполеон получит вместо добычи место, где была столица». Однако ни плана поджогов, ни приказа Ростопчина поджигать город не найдено. Единственное, что точно сжег Ростопчин, было его подмосковное имение Вороново. Подожженный руками хозяина великолепный дворец сгорел дотла и не достался неприятелю. Свидетелем уничтожения имения московского губернатора был английский посланник Роберт Вильсон, который с восхищением заявил: «Разрушение Вороново должно пребыть вечным памятником российского патриотизма».

Наполеон Бонапарт въехал в Кремль 3 сентября, город уже полыхал повсюду. Из Москвы эвакуировалось более двухсот тысяч человек. «В столице не осталось ни одного дворянина», но остались простые люди, которые не смогли уехать, и несколько тысяч раненых русских воинов. По традиции того времени раненых оставляли на милость победителя. Мог ли Ростопчин поджечь Москву, где оставались жители и раненые воины? Мог ли он это сделать без согласия императора Александра I?

Сам Ростопчин открещивался от славы поджигателя Москвы, он заявлял, что Наполеон «предал город пламени, чтобы иметь предлог подвергнуть его грабежу». Современники свидетельствовали, что пьяные от вина и опьяненные победой французы ходили по улицам с горящими факелами, пытались затопить русские печи и врывались в церкви со свечами. Значит ли это, что Москву сожгли французы?

«Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов, – писал Толстой в романе «Война и мир». – Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотно и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое». Если собрать все версии вместе, то получается, что у Московского пожара была одна-единственная причина. Звучит она коротко и грозно: война.

Если бы не было войн, если бы не было человеческой жадности, когда ради наживы вместо развлекательных центров строят смертельно опасные ловушки, если бы не было глупой беспечности, пожаров было бы гораздо меньше...

Дата публикации: 6 июня 2018