Плата
РОССIЯ
«Секретные материалы 20 века» №14(452), 2016
Плата
Валерий Колодяжный
журналист
Санкт-Петербург
1823
Плата
Клад Нарышкиных

Из всех стран на свете наиболее богата серебром Мексика, равно как вообще Латинская Америка, то есть страны по преимуществу испаноговорящие. А по-испански «серебро» – plata, и в Аргентине, самим названием берущей начало в этом же металле, по-латыни именуемом Argentum, знаменитый эстуарий – река Ла-Плата, то есть опять же «серебро». По-французски argent означает «деньги», откуда всякому понятно, какой металл у французов в первую очередь ассоциируется с деньгами. Но если отойти от языков романских, то английское слово plate в XVI–XVII веках означало не просто тарелку, но непременно тарелку серебряную. В ту пору Англию охватила мода обзаведения серебряной посудой – желательно изысканной и дорогой. Можно предположить, что и русское слово «плата», то есть воздаяние за товар, выполненную работу или оказанную услугу, тоже связано с серебром. А может, и нет; для рассмотрения нынешней темы это не столь важно.

Я люблю тебя, лодочник!

Мировые новации посещают Россию с некоторой задержкой, иной раз довольно внушительной. Так случилось и с серебром. Залежи серебряных руд – прустита и аргентита в российских пределах были обнаружены сравнительно поздно, в XVIII веке. Первое месторождение было открыто на севере, неподалеку от Кирилло-Белозерского монастыря, но эта жила оказалась скудной и быстро иссякла. А Европа тем временем уже была полна серебром, используемым прежде всего в монетной чеканке, и европейские иоахимсталеры, на Руси именуемые ефимками, были здесь отлично известны. Свои деньги в нашей стране появились при Петре Великом. Поначалу в монетном деле за неимением собственного применялся металл зарубежный – и не просто сырье, но в качестве рублевых заготовок использовались как раз те самые талеры, они же ефимки. Но уже при Елизавете Петровне в денежное производство пошло серебро отечественное. Казна била полновесные, 750-й пробы рубли, полтины, а также монеты достоинства более мелкого, вплоть до серебряного пятачка. В то время шла разработка алтайских приисков, где промышленник Акинфий Демидов из небогатых местных руд сумел наладить выплавку качественного серебра. Осмотревшись, уральский магнат попытался было делать собственную монету, серебряную и медную, однако такие поползновения вызвали понятное недовольство верховной власти.

Итак, отсутствие до поры серебряных копей не означало, что наша страна не знала серебра. Этот металл стал здесь известен гораздо раньше ефимков. На исторических русских территориях археологи не раз находили серебряные изделия, только в старину и сами они, и материал для их изготовления завозились из чужих краев, по большей части с арабского Востока. В новгородских землях с давних времен отыскивались серебряные монеты конца первого тысячелетия. То же отмечалось и в бывших шведских владениях. Так, в 1797 году в Галерной гавани Петербурга посчастливилось откопать котелок, полный серебряных денег. Одну из найденных монет показали знатоку-любителю Усову, и нумизмат установил, что выбита она в 780 году, при халифе Мегди из династии Аббасидов. По прошествии нескольких лет крепостной помещицы Бестужевой промышлял рыбалкой на Ладоге, неподалеку от устья Волхова. Шла ли в тот день в его невод рыба – неведомо, только, привязывая лодку к корням вывернутого бурей дерева, ловец вдруг увидел в яме огромную бочку, полную куфических монет: пуды и пуды серебра. Вот так улов! Рыбацким челном счастливчик, озираясь, принялся вывозить свалившееся на него богатство. Но шила в мешке не утаишь! Вскоре о находке прознали госпожа и, конечно, земская полиция, после чего около семи пудов из найденного рыбарь вынужден был отдать. Но видимо, то была меньшая часть, поскольку в дальнейшем рыболов не только выкупил себя из неволи и построил богатый дом, но завел торговлю и, рассказывали, всячески процветал. А найденный им клад, скорее всего, отправился в плавильные горшки. Побольше бы таких удач! Тогда государство могло б и вовсе не разведывать месторождений, а получать металл готовым. Были бы легкие на руку рыбаки!

Первое отечественное серебро шло не только в казну, но и на изготовление церковной утвари. Из серебра делались напрестольные кресты, потиры, дискосы, иконные оклады и прочее, вплоть до нательных крестиков, надеваемых младенцам при крещении. И покуда металл был привозной и являлся дефицитом, правительство всячески поощряло поступление серебра извне и, соответственно, строго следило, чтобы как можно меньше утекало его за рубеж. Особенно жестко эти ограничения ощущались в 1720-е годы, когда оскудевшая в результате петровских реформ казна вынуждена была эмитировать легковесную медную монету, которую плюс ко всему еще и подделывали. И главное, что творили! На «легкие» медяки, подлинные или фальшивые, внутри страны скупали серебряные изделия и вывозили за границу, хотя за подобные деяния грозили лютой, вплоть до смертной казни, карой.

С началом промышленной добычи русского серебра ситуация изменилась. Теперь в России удовлетворялись нужды финансовые и церковные, а также изготавливались серебряные предметы быта и настольные приборы, вплоть до роскошных сервизов весом в несколько пудов. Из серебра создавались не только украшения и столовый обзавод, но вообще очень многое, начиная с детских игрушек, иной раз восхищавших своей затейливостью. Серебряные часы, может, выглядели и не столь эффектно, как золотые, но тоже определенным образом подчеркивали статус владельца. Серебро стало использоваться для украшения воинских доспехов – газыри, шпоры, а серебряные накладки на огнестрельное оружие придавали последнему вид произведения искусства. Правда, нужно признать, что традиция украшать серебром ружья, ножны, рукояти кинжалов и сабель не была национальной, а пришла в Россию с Востока.

Расширявшийся спрос порождал соответствующее предложение.

В России возникло мастеровое сословие и началось становление отечественной ювелирной школы. Можно предположить, что всякий, посвятивший свою жизнь серебряному делу, тем самым обеспечивал себе и своим потомкам безбедное существование: сам предмет ремесла сулил такую судьбу. По этой причине в любой стране, не только в России, желающих вести серебряный промысел хватало всегда. Другое дело, что не у всех получалось покорить ювелирные вершины и утвердить там свое имя. И все же кому-то удавалось.

Почетный легион

Весной 2012 года в ходе ремонта в одном из петербургских особняков на улице Чайковского была обнаружена потайная комната, доверху наполненная серебряными изделиями старинной выделки – в основном предметами столового обихода. Работы велись азиатскими гастарбайтерами, и нет полной уверенности, что из найденного в Нарышкинском дворце сдано все. Хотя нетрудно представить, сколь усердно трясли этих ремонтников в своих подвалах заплечные следопыты! Как бы то ни было, но сорок мешков (!) драгоценностей из них вытрясли. Между прочим, все зеркально возвращается назад: если в начале века XIX русский рыбак нашел на Ладоге бочку азиатского серебра, то через двести лет, наоборот, восточные рабочие почти в тех же краях наткнулись на клад серебра русского! Судя по клеймам, найденные раритеты относились к рубежу XIX и ХХ столетий и являлись произведениями видных ювелиров той эпохи – Сазикова, Хлебникова, Овчинникова, братьев Грачевых… Это были знаменитые в России фамилии, крупнейшие мастера, основатели известных ювелирных домов, где поколениями трудились их потомки.

А между тем все начиналось ни шатко ни валко. Московский купец и, кстати, довольно искусный гравер Павел Сазиков в 1793 году держал скромную ювелирную мастерскую. Неустанным трудом он достиг того, что через пятнадцать лет в Первопрестольной у него имелась небольшая серебряная мануфактура. Семейный промысел продолжили сын Сазикова, затем внуки и сноха. Сын Игнатий, владевший московским предприятием золотых и серебряных изделий, в середине позапрошлого столетия открыл филиал в Петербурге. За изготовление для Исаакиевского собора драгоценных богослужебных предметов, исполненных по античным образцам, ювелир удостоился звания неклассного художника. Достоевский в одном из писем к брату упоминал о «сазиковской работе по рисункам Бенвенуто Челлини». В скором времени у московских купцов Сазиковых в центре Петербурга появился дом и фешенебельный ювелирный салон. Во второй половине XIX века фирма имела фабрики в обеих столицах с запасом серебра более ста пудов, а годовой оборот компании превышал 160 тысяч рублей. При сазиковском предприятии действовало отделение подготовки ювелирных мастеров. Причем и к учебному, и к производственному процессу Игнатий привлекал известных художников и скульпторов, использовал новейшие достижения техники. Так, им была куплена во Франции и запущена первая в отечественном ювелирном деле гильоширная машина для нанесения на металл различных узоров.

Предприятия и магазины семейства Сазиковых существовали до 1887 года, после чего были куплены фирмой некоего Ивана Хлебникова. «Фабрика бриллиантовых, золотых и серебряных изделий», как громко и без лишней скромности назвал Иван Петрович свое детище, вскоре получила в Петербурге известность. Это было заведение солидное, с опытовыми мастерскими, с рисовальным и скульптурным отделениями. Всего у Хлебникова числилось около трехсот рабочих и сотрудников. Но если Сазиков стремился в Петербург, то Хлебников из-за высокой столичной конкуренции счел за благо, наоборот, перевести свое дело в Белокаменную. И вскоре его фабрика заняла ведущее место среди аналогичных предприятий Москвы. Впрочем, столица им тоже не забывалась.

В Петербурге, в здании Учетного банка, что возвышался на Невском, полным ходом работало отделение московского ювелира и фирменный магазин. Каждый серебряный мастер в своих изделиях всячески стремился подчеркнуть индивидуальный, присущий только ему профиль. Для Хлебникова таким стал исторический и национальный русский стиль. Известны лучшие произведения этой фирмы: это и шкатулка-кузовок, и солонка в виде кадки. Однако при этом не прекращался выпуск предметов в стилях классицизма, барокко, рококо и входившего в моду модерна. Таким изделиям присуща не только высокая техника исполнения, но и редкий художественный вкус и специфическая изящность, которые во многом определялись сотрудничеством Хлебникова с петербургской фирмой Гассе. Поэтому о Хлебникове и его преемниках должно говорить не просто как о выдающихся мастерах серебряного дела, но как о ювелирах-художниках. Излишне напоминать, что занять ведущее место не только на здешнем, но и на европейских рынках можно было лишь при условии внедрения в производственный процесс новейших средств и технологий. После смерти основателя семейного дела ювелирный промысел продолжили дети, создавшие «Товарищество Хлебников, сыновья и К°». Имя Хлебникова оставалось настолько чтимым, что погребли основателя серебряной династии в Андрониковом Нерукотворного Спаса монастыре, неподалеку от могилы Андрея Рублева… Однако Спас не спас, и к нынешнему времени от Ивана Хлебникова, так много сделавшего для серебряного искусства в нашей стране, не осталось ничего: все сметено могучим ураганом, лихо крушившим монастыри и уничтожавшим погосты. Единственное, что сохранилось, – это прекрасные хлебниковские изделия.

Когда серебряные фирмы Сазикова и Хлебникова уже достигли своего расцвета, а маститые главы этих домов снискали мировое признание, семь сыновей некоего Гавриила Грачева образовали в Петербурге «Товарищество братьев Грачевых», занявшееся производством «золотых, серебряных и гальванических изделий». Долгий и тернистый путь предстояло одолеть братской фирме, пока к ней пришла подлинная слава. Началось с того, что в 1889 году «Товарищество Грачевых» было отмечено золотой медалью Всемирной выставки в Париже – за представленные там эмалевые и филигранные изделия. После такого достижения Грачевым не потребовалось много усилий открыть фирменный магазин на Невском.

А в 1900 году их вновь увенчали золотые лавры Франции, после чего был основан торговый дом, так и называвшийся: «Братья Грачевы». Компания занималась выпуском ювелирных украшений, столового серебра, художественной эмали, кофейных и чайных сервизов, серебряной скульптуры, а также разных предметов быта вроде знаменитой икорницы-осетра. Фирменное клеймо, два магически бурчащих слога: «Бр. Гр.» – были известны и в России, и в Европе.

В сороковые годы позапрошлого века среди крепостных князя Волконского обнаружился один, кто с ранних лет выказал нерядовые задатки рисовальщика и редкую художественную одаренность. Определенный подмастерьем в московскую золотосеребряную мастерскую, этот юноша в скором времени выслужил себе вольную, женился и на тысячу рублей приданого завел дело, с годами ставшее знаменитым ювелирным предприятием Москвы. Звали молодого человека Павел Овчинников. Известность пришла к нему за развитие национального стиля и выдающееся качество изделий, особенно эмалевых. За более чем полувековой путь Овчинников и его фирма участвовали во всемирных и российских выставках, где стяжали золотые и серебряные награды, а также орден Почетного легиона и австрийский Железный крест. Но однажды награда пришла к Павлу нежданно – за основание ювелирной школы, призванной готовить мастеров серебряного и золотого профиля. Помня собственное отрочество, Овчинников отбирал способных детей и посвящал их в ювелирные таинства. Речь шла не просто о ремесле, но именно об искусстве, ибо то, что создавалось фирмой Овчинникова, представляло собой высшие плоды человеческого таланта. Не зря в своих изделиях серебряный фабрикант использовал работы лучших скульпторов, художников и архитекторов своего времени, таких как Боровский, Борников, Гартман, Даль, Захаров, Жуковский, Комаров, Лансере, Монигетти, Обер, Чичагов. Помимо прочего, именитый мастер неоднократно избирался гласным (депутатом) Московской городской думы, членом Купеческой управы, Биржевого комитета и мануфактур-советником. На пике расцвета компания Овчинникова имела годовой оборот в полтора миллиона рублей, на фабрике трудилось до четырехсот рабочих. Отцовское начинание продолжили сыновья Овчинникова, расширившие семейное дело и имевшие фирменные магазины на Таганке и Кузнецком Мосту в Москве, а также на Большой Морской в Петербурге.

Первая мировая война и последовавшие за ней события всему предшествовавшему положили конец.

В 1918 году все частные ювелирные магазины и предприятия, в их числе и названные выше, существование прекратили. Говорили, что от этого здорово выиграл трудовой народ России. Как знать, как знать…

Бессеребряный век

Но и в советское время был не один только мрак и свинцовые тучи над головой. И в то время удача найти клад нет-нет да улыбалась. Одному дачнику выпало везение наткнуться на таковой в собственном огороде. Вскапывал этот садовод надел под картошку, как вдруг его лопата уткнулась в нечто твердое. Что такое? Нажал… Раздался хруст, и заступ вывернул на поверхность глиняные черепки, а вслед… Созвездие серебряных монет блеснуло на солнце. Сверкающая белая россыпь! Первая мысль всякого законопослушного гражданина – сдать сокровище государству – умерла, не успев родиться. Государство у нас какое? Общенародное? Вот пусть «общенарод» ему и сдает! Трясущимися руками принялся счастливец собирать нежданную добычу. И чего там только не было! Царские рублевики, полтины… Но основную массу найденного составляла серебряная мелочь, ее была тьма-тьмущая.

В общем, изрядный мешочек монетного серебра вынул из земли удачливый копатель. И здесь бы применить ему давний опыт ладожского рыбака и находкой распорядиться с умом! Где там… Какой еще «ум»?! Что-то раздал, что-то куда-то само закатилось, а кроме того, как выяснилось, в ближайшем гастрономе – эврика! – за рубль серебром отпускали бутылку! Так все и расползлось. Не в коня оказался корм.

Если не на шести сотках, то в государственных ювелирных магазинах в былые годы можно было приобрести и золотые, и серебряные изделия. Это известно. Но существовал в советскую эпоху и нелегальный рынок дорогих металлов. В последние годы ХХ столетия в Петербурге таких было два: Сенная площадь и так называемый Клуб коллекционеров.

Говоря о Сенной, надо иметь в виду не всю обширную площадь, а только пятачок перед павильоном метро. Место вроде бы небольшое, однако на деле то была перевалочная база Ленинграда, черная биржа, через которую ежегодно прокачивались, наверное, центнеры нелегального золота и серебра. На Сенной, или, как иногда ее именуют, Сеньке, трудились профессиональные перекупщики, нещадно третируемые милицией или, в позднейшие времена, рэкетом. При этом надо иметь в виду, что из-за трудной ликвидности в первых номерах Сеньки числились вовсе не драгметаллы, а что-то на текущий момент более актуальное, что быстрее и с максимальной прибылью можно было реализовать. Тем не менее серебро и золото в ассортименте сенной перекупки присутствовали всегда. Перекупка – быстрое приобретение за оговоренную сумму, заведомо уступающую магазинной. Такой способ купли-продажи был на руку людям шальным, залетным, иногда нечистым на руку, стремившимся поскорее сбросить образовавшиеся темным путем ценности и перековать их в наличные. С данной точки зрения Сенька – идеальное место для всякого рода сомнительных, а то и прямо криминальных сделок. И все же большей частью шел на Сенную народ простой, тихий и совсем не преступный. Много было среди перекупной клиентуры обычных пьянчуг, норовивших по-быстрому «толкнуть» что-либо залежалое или внезапно свалившееся на руки, дабы вырученные деньги здесь же, на Сеньке, и пропить. Хаживали на Сенную практичные пожилые женщины в надежде выручить за золотую или серебряную безделицу какие-то рубли. И выручали! Хотя многое отдавалось здесь без понимания подлинной стоимости. Но в том и выгода перекупки! Непременные инструменты всякого уважающего себя перекупщика – линза и ляпис. Без них на Сеньку и не ходи. Что до увеличительных стекол, то они нужны, чтобы изучать пробу, или, как ее тут называли, «чекуху».

А ляпис – это обычный аптечный карандаш для выведения бородавок. Но в перекупном деле ляпис, или, выражаясь научно, плавиковая кислота, – незаменимая вещь, индикатор драгоценных металлов, средство экспресс-проверки того или иного металлического изделия на благородство. Но проверяй-проверяй, а ухо держи востро, не то спознаешься с «благородством» особого рода.

В какой-то из дней прохожие на Сенной могли наблюдать такую картину. Выскочившие из толпы дюжие молодцы словно стая братьев-грачей налетели на гражданина заурядной наружности – и ну заламывать! Ну трамбовать его в грязь и размазывать физиономией по асфальту! Что стряслось? Выяснилось: этот дядя, забыв осторожность, купил пару серебряных полтинников. А по беспощадным советским законам это не что иное, как злостная валютная махинация и несанкционированная скупка драгоценных металлов! На следующий день в разделе «Уголовная хроника» вечерней газеты можно было прочесть гневный репортаж «Валютчик взят с поличным». Город облегченно вздохнул: слава богу, скрутили злодея!

В Клубе коллекционеров – все не так. Помилуйте, какие бородавки! Что вы!.. Здесь дело стояло на солидной ноге. В отличие от продувной Сеньки, в этом полуофициальном заведении почти все торговавшие являлись разного рода собирателями. Плененные серебром и очарованные его красотой составляли здесь категорию обширную. Это были поклонники всего что ни есть на свете серебряного, причем в последнюю очередь серебряных медалей и монет, хотя таковые имелись всегда – но не как образцы исторические, а просто как изделия из любимого металла.

А первым номером у них шла посуда: ложки, вилки, ножи, солонки, рюмки, подстаканники, сахарницы, салфеточные кольца… Затем ювелирные украшения, портсигары, мундштуки, часы и многое прочее экзотическое, относящееся к ушедшей культуре. У любителей серебряной темы на языке были пробы, граммы, клейма и имена мастеров – Овчинников, братья Грачевы, а если повезет, то и Фаберже. Предмет дискуссий: какое серебро лучше, русское или советское, европейское или азиатское? А если, скажем, русское, то какое именно: петербургское или московское? Или вот еще. Какой оттиск пробы «надежнее»: в эллипсе или в прямоугольнике? Масса животрепещущих тем! Что до монет, то серебряник если и держал их, то не в специальном альбоме, как какой-нибудь одержимый, прости господи, нумизмат, а в серебряной мисочке, откуда по просьбе покупателя извлекал их поштучно серебряной же ложечкой. На вопрос о стоимости какого-либо предмета серебряник часто ответствовал эпически, по-киношному: «Не покупная вещь-то, наследство мамочкино» или «Вещица старинная, цены немалой!». Балагур-серебряник был на виду, среди клубных завсегдатаев он, как никто другой, был заметен и выделялся голосом, раскованными манерами, нередко – обилием золотых и серебряных украшений. Иногда при нем была разбитного вида помощница, тоже, конечно, сплошь в серебряной чешуе. А как же?! Есть девушке прямой смысл находиться при состоятельном кавалере. Не иметь же ей дело с обтерханным пенсионером-фалеристом, что ни выходной промышлявшим здесь же, в клубе, копеечными значками.

У одних серебряников подружки были на постоянном, так сказать, штате, у других – от раза к разу новые, что, впрочем, и понятно:

Ухарь-купец позвенел серебром,
Нет – так не надо, другую найдем!

Чем-чем, а своим предметом серебряники владели досконально. Этим ребятам не требовались ни ляпис, ни другие приспособления примитивных перехватчиков с Сенной. Свой металл они видели за версту, они чувствовали, слышали, обоняли его неведомыми фибрами и несуществующими органами. Частенько, как заведено в здешнем собрании, под конец торговой сессии собравшись своим цехом, серебряники выпивали, отмечая завершение очередного клубного дня. Пили солидно, не менее степенно, чем, должно быть, когда-то Сазиков с Хлебниковым: из серебряных, само собою, стопочек, разливая из серебряных же графинчиков. Подружки от своих патронов нисколько при этом не отставали, решительно наливая по полной:

Девичью совесть вином залила,
Полный подол серебра принесла.

Большой повседневный труд лежал в основе успеха русских серебряных дел мастеров, равно как и всех более-менее заметных фирм прежней России. Все они проходили одни и те же степени признания. Сначала то были звания художников и придворных фабрикантов, потом – титул поставщиков великих князей, затем – высочайшего двора и право клеймить свои изделия изображением государственного герба, награды на крупнейших выставках России, Европы и Америки… Подобные преференции многого стоили.

Учрежденная в ХХ веке государственная монополия на драгоценные металлы и последовавшие за ней обыски, взломы полов, простукивания стен, реквизиции, аресты и казни привели к возникновению теневых структур и черных рынков на городских площадях или «любительских клубов», что историю серебряного дела в нашей стране, как видно, не украсило. Но такова уж плата за всеобщее счастье.


17 июня 2016


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8272115
Александр Егоров
931129
Татьяна Алексеева
764447
Татьяна Минасян
317801
Яна Титова
242597
Сергей Леонов
215421
Татьяна Алексеева
178475
Наталья Матвеева
175195
Валерий Колодяжный
169771
Светлана Белоусова
157005
Борис Ходоровский
155015
Павел Ганипровский
130489
Сергей Леонов
111895
Виктор Фишман
95540
Павел Виноградов
91996
Наталья Дементьева
91538
Редакция
84751
Борис Ходоровский
83124
Станислав Бернев
75731