В отличие от Советской армии, уроженцы национальных окраин в армию императорской России на постоянной основе не призывались. Тем не менее отдельные подразделения, укомплектованные представителями азиатских народов, все же существовали и даже имели статус элитных. Одним из таких подразделений был Закавказский конно-мусульманский, или, как его еще называли, Кавказский конно-горный полк, снискавший себе довольно широкую известность.

«Азиатское войско»

Инициатором создания Закавказского конно-мусульманского полка был фельдмаршал Иван Паскевич. Во время войн с персами (1826–1828 годы) и турками (1828–1829 годы) по его приказу были сформированы четыре полка из уроженцев современного Азербайджана.

Факт появления подобных подразделений, помимо военного, имел политическое значение, поскольку под знаменами православного русского царя мусульмане из Шемахи, Ширвана, Нахичевани и Карабаха сражались против своих персидских и турецких единоверцев.

По окончании боевых действий полки были расформированы, однако многие охочие до воинских почестей азербайджанские джигиты рвались повоевать за русского царя еще где-нибудь, пусть даже вдали от дома.

Паскевич, занимавший с 1831 года должности наместника в Царстве Польском и командующего предназначенной для обороны западных рубежей империи Главной армии, предложил пойти им навстречу.

2 июня 1835 года было высочайше утверждено Положение об иррегулярном Закавказском конно-мусульманском полке со следующим штатным расписанием: командир полка, 2 его помощника, 6 султанов (командиров сотен), 18 наибов (помощники сотенных командиров), 48 векилей (урядников), 600 строевых и 198 нестроевых нижних чинов. Срок службы устанавливался в 4 года.

Командиром полка стал Давид Осипович Бебутов – выходец из грузинского рода с армянскими корнями. Понятно, что азербайджанцы встретили его назначение без энтузиазма. К штабу полка прикомандировали двух офицеров, знающих азербайджанский язык (на должности полкового адъютанта и квартирмейстера-казначея), а в каждую сотню – по одному казачьему уряднику.

Питался личный состав блюдами национальной кухни, а в 1848 году в штате появилась должность «эффендия Алиевой секты» (имеется в виду мулла из мусульман-шиитов).

Лихие джигиты во всем блеске проявили себя на маневрах, проходивших неподалеку от польского города Калиша в августе 1835 года.

Вот, что писал об этом начальник III отделения Александр Бенкендорф: «Эти воины, числом около 500, были богато одеты, по образцу персиян, в разноцветные одежды, что придавало им чуждый для остальной Европы вид азиатского войска. Разделившись на две партии, они начали нападать друг на друга с необыкновенной ловкостью и удалью, но постепенно до того разгорячились, что Государь признал нужным положить конец их стычке и велел всем собираться вокруг их знамени. Партия, находившаяся насупротив знамени, вообразив, что приказано его схватить, бросилась на него с такой стремительностью, что произошла очень серьезная сшибка; знаменщик, сбитый с лошади, вместе со своими товарищами совсем не в шутку защищал вверенную ему святыню; посыпались сабельный удары, с той и с другой стороны полилась кровь, и Государь, кинувшись между сражающихся, едва успел с нашей помощью разогнать и усмирить враждебные партии. После того они прошли мимо Государя церемониальным маршем, с криками «ура» и с видом величайшего самодовольства».

В 1839 году 30 лучших джигитов были откомандированы в состав личного императорского конвоя, а еще одна сотня составила личный конвой Паскевича. Фельдмаршал любил их и баловал, оплачивая из собственного кармана ущерб, который они наносили, когда ввязывались в драки с местными жителями.

«С особым самоотвержением…»

Самой эффектной операцией полка стало занятие Вольного города Кракова, находившегося на стыке границ России, Австрии и Пруссии и служившего опорной базой для нелегальных польских организаций. Когда в марте 1846 года в Кракове вспыхнуло восстание, австрийский отряд, устроив бойню, все же был вынужден оставить город, и тогда к нему двинулся русский корпус генерала Ридигера.

Узнав о его приближении, основные силы мятежников устремились в Пруссию. Отдельные группы повстанцев готовились защищать Краков, но когда на улицах с гиканьем появились несущиеся карьером всадники, горожане оказались парализованы таким ужасом, что о сопротивлении никто уже не думал. В русском же отряде не было ни убитых, ни раненых.

Главной боевой наградой полка стало Георгиевское знамя с надписью «За отличную храбрость и мужество в делах против мятежных венгров, за сражение 21 июля 1849 года при городе Дебречине и за отбитие у неприятеля при деле сем четырех орудий».

При Дебречине особенно отличился помощник командира полка Гассан-бек Агаларов, ставший первым азербайджанцем, удостоенным самой почетной боевой награды – ордена Святого Георгия 4-й степени (для офицеров-нехристиан была создана специальная модификация ордена, где вместо изображения христианского святого фигурировал двуглавый орел – герб Российской империи).

Согласно рапорту Паскевича, он, «находясь с тремя сотнями Закавказского Конно-Мусульманского полка на левом фланге, при произведенной атаке с особенным самоотвержением бросился на неприятельскую пехоту и уничтожил ее совершенно, причем отбил первые два орудия и зарядный ящик; затем, преследуя неприятеля через город, взял 300 пленных и весь обоз».

Однако в 1851 году блистательная служба полка омрачилась кровавой драмой.

Несколько десятков джигитов устроили бунт, с боем прорвались за границу и почти все полегли в неравном бою с окружившими их прусскими частями. Вопрос о том, что послужило поводом для бунта, требует изучения, хотя первопричина достаточно очевидна: темперамент лихих горцев явно не вписывался в суровые дисциплинарные рамки николаевской армии.

В любом случае некогда элитная часть оказалась в опале. Армянина Бебутова на посту командира заменили Агаларовым. Количество подразделений в полку сократили с шести до четырех сотен, в 1856 году переформировали его в двухсотенный дивизион, а еще через год полностью расформировали.

Впрочем, воспитанные в нем офицерские кадры себя еще показали…

Кузница кадров

Гассан-бек Агаларов блеснул во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов и, опять-таки первым среди своих соотечественников, дослужился в русской армии до звания генерал-лейтенанта.

Исмаил-бек Куткашенский к моменту формирования Закавказского конно-мусульманского полка уже успел повоевать с персами и турками. За год службы в этой части опубликовал на французском языке рассказ «Рашид-бек и Саадет-ханум», ставший первым азербайджанским художественным произведением, написанным в европейском стиле. В его творческом наследии – стихи и путевые записки. В отставку вышел в звании генерал-майора.

Начинавший свою карьеру помощником командира сотни конно-мусульманского полка Исмаил хан Нахичеванский в 1877 году был одним из руководителей героической обороны Баязета, воспетой в одноименном романе Пикуля. Вот только изобразил его автор как труса и предателя, что, мягко говоря, далеко от исторической истины. О том, как оценивали действия хана Нахичеванского современники, свидетельствует украсивший его грудь орден Святого Георгия 4-й степени. В отставку он вышел в чине генерала от кавалерии.

Через войны с мюридами Шамиля, венграми, турками прошли дослужившиеся до генерал-лейтенантских эполет Джафар-Кули-ага-Бакиханов, Исрафил-бек Едигаров и Мирза Гаджи-бек Новрузов. Аналогичным образом сложилась и карьера Фарадж бек Агаева. Он служил в императорском конвое и в тридцатилетнем возрасте принял православие, став Николаем Николаевичем. Имя и отчество ему подарил крестный – царь Николай I.

Керим-бек Новрузов прославился своими подвигами в войну 1877–1878 годов, а осенью 1914-го как старейший из георгиевских кавалеров стал командиром роты дворцовых гренадер, являвшейся своего рода почетной синекурой для заслуженных ветеранов. Дата его смерти не известна, и можно лишь надеяться, что до революции он не дожил.

Несмотря на неоднозначную историю Закавказского конно-мусульманского полка, его опыт был признан положительным, и вплоть до 1917 года другие конно-мусульманские части еще не раз демонстрировали свою отвагу под знаменами российских императоров.