Где-то далеко-далеко, на немыслимой высоте, откуда Земля кажется крошечной звездочкой, неведомым для нас образом пишется книга человеческих судеб, и в начале каждой новой истории сказано о том, чем божественное провидение одарило нас от рождения. Согласитесь, что не бывает людей, совершенно обделенных способностями, но иногда матушка-природа, «рассудку вопреки и вечности в обиду», вдруг зачерпнет полные ладони всяческих дарований, да и осыплет ими своего избранника. Он будет изумлять современников и потомков, вызывая восхищение и зависть.

Таков и наш герой. Он жил, согласуясь с законом, который сам сформулировал: «для русского человека русские только правила годятся, и... он не сотворен существом подражательным — везде исполин и везде подлинник». Кто же этот баловень фортуны? К сожалению, сегодня не многие вспомнят его имя, ведь неласковая наша Родина так привыкла сорить талантами, что даже деяния гениального человека, подобного Леонардо да Винчи или Ломоносову, с легкостью могут кануть в «реке времен». К тому же, почти забытый ныне гений был равнодушен к земной славе:

Зачем? Да, мне зачем метаться?
Мне — шаркать, гнуться и ломаться!
Лишь был бы я здоров и волен,
Я всем богат и всем доволен.

Карл Маркс, которого теперь не модно цитировать, назвал героя нашего повествования «ренессансным человеком». В правоте этого суждения легко убедиться, если мы перечислим хотя бы небольшую часть его заслуг. Прежде всего, он был великолепным архитектором. Здания и интерьеры, созданные его необузданной фантазией, отличались отменным вкусом и необычайной выдумкой. В Гатчине, любимой резиденции Павла Первого, он возвел Приоратский дворец и в докладе царю написал: «Все строение сделано из чистой земли, без всякой примеси». Он доказал, что земля — самый дешевый и долговечный материал, а, главное, не нужно рубить леса, переводить живую красоту на бревна и доски. Если ему заказывали обустроить усадьбу, то хозяин был уверен, что этот неисправимый выдумщик создаст удобный и оригинальный дом, попутно разработает идеальную систему его отопления, пруды в парке никогда не зарастут ряской и тиной, а будут очищаться сами собой. Секрет всех изобретений прост: в каждом деле он был немножко волшебником.

«Поселился жить в чистом воздухе
Посреди поля с православными.
Я прижал к сердцу землю Русскую
И пашу ее припеваючи...»

Эти стихотворные строчки не были только полетом его поэтического воображения. Когда выдавалась свободная минутка, наш петербургский фантазер «пахал» на своей даче. Однако страстный любитель ботаники никогда не ставил перед собой простых задач. Наверное, если бы он занялся выращиванием капусты, то кочны были бы величиной с купола Исаакиевского собора, но его увлекли не высокие урожаи банальных овощей, а разведение южных фруктовых деревьев, причем особым, им самим придуманным способом — «полулежа», то есть в наклонном положении. Оранжереи обогревались теплом, выделяемым при перегное навоза. Таким экономичным образом агроном-самоучка выращивал в зябком петербургском климате абрикосы, лавр, ливанский кедр и американский клен. Советуем дачникам взять на заметку его практичное открытие: погреб следует строить в виде пирамиды, строго ориентированной по сторонам света, в таком сооружении продукты долго не портятся. Кстати, он изобрел много полезных строительных материалов, которые используются и сегодня: асбоцемент, толь, рубероид. А еще он «догнал и перегнал» английского лорда Дундунедла, открывшего состав, который «сохраняет снасти и дерево кораблей от сырости, а по прочности не уступает обшивке медными листами». Секрет этого лака был величайшей государственной тайной Британской империи, но русский Левша раскрыл рецепт чудодейственного состава для всеобщего использования. Однако не думайте, что он был просто везучим человеком и все свои открытия делал легко, играючи. Нет! К примеру, для того, что найти способ производства кокса, горевшего без дыма, ему пришлось проделать сотни опытов, а на трудности своих геологических изысканий он сетовал в стихах:

«...ходить пешком
И в снег, и в слякоть, в дождь и гром
Я осужден под небесами»

«В Валдай послан я... искать уголь и нашел, — писал он другу Гаврилу Романовичу Державину. — Твоему точному украинскому смыслу, я думаю, в голову мотыгою не вобьешь, сколько это важно для России. Если архитектор возьмется сделать над светом каменный свод, то я берусь протопить Вселенную!» В поисках угля он набрел на залежи торфа и радовался: «На сто лет для протопления всей Москвы хватит», и леса вокруг города останутся в целости. Склонность к техническим наукам уживалась в нем с любовью к музыке, он занимался собирательством русских песен, издав «Собрание песен с их голосами», то есть с нотами. За 150 лет до того, как Михаил Булгаков написал ставшую хрестоматийной фразу «Рукописи не горят», наш гениальный соотечественник выразил эту же мысль высоким стилем своего времени:

«Доколь сестра моя Любовь
Блаженство смертных согревает;
Не разрушается ничто, ничто не исчезает!»

И действительно, будучи в Суздале, неутомимый исследователь нашел в хранилище Спасо-Евфимиевского монастыря две летописи, которые вопреки всему не разрушились и не исчезли. Читая их, он с удивлением обнаружил описание событий, дат и подробностей, пропущенных в хрониках летописца Нестора. Он сохранил в неприкосновенности весь текст, считая, что даже суеверия, перемешанные с правдой, важны для историка, который «в целом народе должен видеть одно исполинское лицо, которого он портрет пишет». Летописи были опубликованы с пометкой: «Нашел и издал Н. Л.». Сюжет «Песни о вещем Олеге» Пушкин заимствовал из этого издания.

Ну, что ж: пора назвать имя человека, скрывшегося за инициалами Н. Л., хотя мы не перечислили и сотую часть его изобретений, открытий, созданий. Для нас, забывчивых потомков, он оставил оригинальную подпись-загадку на построенном по его проекту здании Петербургского почтамта. Если вы бывали в Петербурге, то, наверное, обратили внимание на множество львиных голов, украшающих фасады Почтамта. Вы не задумывались, какое отношение имеют цари зверей к почтовому ведомству, ведь никто и никогда не использовал львов для доставки почты? Так Николай Александрович Львов зашифровал свою фамилию.

Природа наградила Николая Львова еще одним редчайшим даром — умением любить. С первого взгляда и до последнего вздоха быть верным одной единственной женщине... Можно изучить множество наук, обладать невероятным количеством талантов, но однолюбом надо родиться, так же как и гением...

Однажды во дворе усадьбы помещиков Львовых собралась вся их немногочисленная челядь. Застыв от удивления, люди смотрели на крышу господского дома. Старушка, которая с пеленок вынянчила Николеньку Львова, пришла к его матушке Прасковье Федоровне и, задыхаясь от волнения, пожаловалась, что молодой барин сотворил такое чудо, что дворня уже целый час дивится на эту невидаль и забросила всю работу. Прасковья Федоровна поспешила во двор и увидела, что на крыше их небольшого дома вращается лежащее колесо.

— Само по себе крутится, — шепнула старая нянька Прасковье Федоровне, — мужики уже лазили на чердак, думали, что кто-то вертит.

Виновник происшествия стоял на крыше рядом со своим изобретением и, увидев матушку, вскочил на колесо и побежал по нему, как по ровному полу. Прасковья Федоровна тяжело вздохнула, махнула рукой и пошла в дом, размышляя, что ее сыночек, как дитя малое, все с игрушками развлекается. А время-то летит быстро и, когда Николаю исполнится семнадцать лет, он отправится в далекий Санкт-Петербург на ученье в полковую школу Измайловского полка. Более всего, огорчало Прасковью Федоровну, что Николенька на бесполезные выдумки горазд, а по-русски писать почти не умеет и по-французски лепечет только несколько слов. Избалованные отпрыски богатых родителей его на смех поднимут и будут над бедным дитятей куражиться.

Но напрасно печалилась матушка Николая Львова. Покинув родное имение Черенчицы, что в 16 верстах от городка Торжок Тверской губернии, в 1769 году он прибыл в столицу и начал учиться всему и сразу: читал творения великих авторов, овладевал иностранными языками и слушал лекции профессора Эйлера по математике. В 22 года Львов уже в совершенстве владел французским и итальянским языками. Провинциальный недоросль и внешне неузнаваемо изменился, превратившись из нескладного стеснительного подростка в красивого молодого человека с прекрасными светскими манерами. Романтический облик Львова так поразил художника Левицкого, что он попросил Николая позировать для портрета. Николай Александрович отблагодарил художника за работу стихами. В душе восторженного юноши уже пробудился поэтический талант, а вскоре к нему явилась его муза, но она была не бестелесной девой из заоблачных высот, а обыкновенной земной девушкой, которую звали Машей. И всю оставшуюся жизнь он писал стихи только о любви к ней ...

Мария была дочерью обер-прокурора Сената Алексея Афанасьевича Дьякова. Девицы Дьяковы считались в Петербурге весьма завидными невестами и обладали всеми качествами, необходимыми для того, чтобы стать образцовыми женами: Александра окончила Смольный институт, Дарья играла на арфе, а Мария и Екатерина превосходно пели. Благодаря своим талантам и влиятельным родственникам сестры Дьяковы были благосклонно приняты в высшем петербургском свете, и однажды даже удостоились немыслимой чести: на придворном балу они танцевали с наследником престола великим князем Павлом Петровичем. Конечно, танец с великим князем — это столь значительное событие, что оно немедленно было вписано в летопись придворной жизнь. А вот первое знакомство Николая с Машей в анналы истории не попало, поэтому невозможно точно сказать, где произошла эта судьбоносная встреча. Возможно, они познакомились на дружеской вечеринке в доме Машиных родственников. Львов пришел туда со своим другом поэтом Иваном Хемницером. И надо же такому случиться, что друзьям понравилась одна и та же девушка. Они наперебой стали оказывать Машеньке Дьяковой знаки внимания, соревноваться в остроумии и развлекать ее чтением стихов. Конечно, Львов не посмел рассказать Маше о вспыхнувшей в его сердце любви, но они поняли друг друга без слов. И в эту секунду где-то далеко-далеко, на немыслимой высоте, откуда Земля кажется крошечной звездочкой, неведомым образом в книгу судьбы Николая Львова было вписано имя «Мария»...

Потом была долгая разлука, способная охладить даже самые пылкие чувства: десять месяцев Николай провел в имении Черенчицы, два года сопровождал своего двоюродного дядю в заграничном путешествии. За это время Маша могла выйти замуж, но, к удивлению родителей, она упорно отказывала всем женихам. Иначе и быть не могло — ее судьбой, ее суженым уже стал Николай Львов...

Вернувшись в Россию, Николай Александрович служил секретарем Коллегии иностранных дел. Секретарей на придворные балы не приглашают и на светские рауты не зовут, так что Львов мог увидеть Машеньку только в сладких грезах. К счастью, Николай Александрович, бывший мастером на все руки, приобрел известность как талантливый постановщик любительских опер и драматических представлений, которыми развлекалась петербургская знать. В домашнем театре Бакунина ставился спектакль по пьесе Княжнина «Дидона». В финальной сцене надо было изобразить горящий Карфаген, и тут без львовской изобретательности было не обойтись. В театральной зале Николай Александрович увидел Машеньку Дьякову, исполнявшую роль Дидоны. В сверкающем золотом костюме царицы она была так хороша, что Львову показалось, что его сердце остановилось от восторга. Их встреча походила на сентиментальную сцену из спектакля. Они стояла на опустевших подмостках, в полумраке виднелся нарисованный на холстине роскошный сад под звездным небом. В этом нереальном придуманном мире только их любовь была настоящей. Наконец-то, они смогли поговорить свободно, и Николай Александрович изложил Машеньке свою бесхитростную жизненную философию: любовь — это, прежде всего, верность, которая связывает любящих невидимой цепью. Эти невесомые оковы невозможно разорвать, пока ты любишь, но одного неверного движения достаточно, чтобы потерять друг друга навсегда.

Я цепочкой золотою
К счастью привяжу тебя.
Дом тебе из роз построю.
Пой, живи, люби, как я,
Но в сей жизни безмятежной
Помни слово ты мое:
«Не порви цепочки нежной,
Счастье перервешь свое».

Спустя несколько дней Николай Александрович Львов приехал в дом обер-прокурора Сената Дьякова просить руки его дочери Марии. Родители Маши расценил этого предложение как личное оскорбление. Возмущению Дьякова не было предела, он не мог понять, как молодой человек, не имеющий твердого положения в обществе и собственного дома, решился на такую неслыханную дерзость — свататься к его дочери! Где, скажите на милость, господин Львов собирается поселиться с молодой супругой? В домике из роз? Или он рассчитывает, что она похоронит себя в деревенской глуши? Да всех средств жениха не хватит, чтобы заплатить за одно Машино бальное платье. Зачитав смертный приговор любви, Дьяков прокурорским тоном потребовал, чтобы господин Львов никогда не беспокоил его семейство своими визитами.

7 февраля 1778 года состоялась премьера спектакля «Дидона». Львов, стоя в кулисе, не отрываясь, следил за волшебным преображением Марии в царицу Дидону, лишившуюся из-за любви престола, свободы и жизни. После первого акта Николай и Мария спрятались от посторонних взглядов в царском дворце, сколоченном из досок, и поклялись, что родители не смогут помешать их счастью.

Нет, не дождаться вам конца,
Чтоб мы друг друга не любили.
Вы говорить нам запретили,
Но, знать, вы это позабыли,
Что наши говорят сердца.

Николай Александрович закончил читать стихи и замолчал, более он ничего не мог сказать любимой девушке. После нескольких бессонных ночей Львов так и не решил, что же делать дальше. И вдруг Мария Алексеевна тихонько прошептала:

— Мы обвенчаемся тайно!

Все произошло очень просто: «Мария Алексеевна Дьякова вышла к Николаю Александровичу тайком через окно, поехала с женихом, да и обвенчалась с ним, тайком вернулась к родителям прямо из церкви и стала жить у них по-прежнему, не объявляя никому о совершившемся браке». После венчания отношения тайных супругов оставались такими же целомудренными, как и до брака. Эта история платонической любви и голубиной верности кочевала из одной биографии Львова в другую, вызывая завистливое восхищение и обычные в таких случаях комментарии:

— Высокие чувства! Высокие! Сейчас такого уже не встретишь...

И вдруг в один миг легенда развеялась, потому что ни одна женщина, познавшая подлинную страсть, не сможет бросить в огонь или порвать письма своего возлюбленного, эти заветные страницы она сохранит как волшебный эликсир вечной молодости. Мария Алексеевна не уничтожила послание Львова, хотя оно начиналось словами «Сразу сожгите письмо по прочтении». Несколько листков, рассказывающих об интимных переживаниях влюбленных, попали в архив, были пронумерованы, вложены в папку и забыты, и только в 1997 году их обнаружил литературовед Константин Лаппо-Данилевский.

«19 апреля 1778 года.

Славу Богу, мой ангел! Всей силы любви моей не достанет, чтобы сказать, сколько я обрадован... Когда я узнал, что когда женщина беременеет, через два месяца у нее появляется молоко — я думал, что меня тут же молнией поразит. О Боже, молоко в твоей прекрасной груди! Только бы это не принесло ужасных последствий, что в дальнейшем испортило бы твое здоровье, и мое — до конца дней. Неужели это следствие такой прекрасной причины? Поэтому, моя милая подруга, необходимо, чтобы вы вылечились, сейчас это просто, вы будете принимать траву, которую вам пропишут, она поможет природе, немного привыкшей к нарушениям. Верьте мне, мой друг, за эти дни я столько прочел и столько поговорил с врачом, что сам уже почти доктор.

Твоя нежность столько уже раз оставляла меня в спасительном невежестве, что я и сего дни думал весь день, что меня обманываешь...

Вчера вечером вы были красивы как сердце, мой ангел, и неосторожны как любовь, будьте, по крайней мере, такой и другой. Так моей души не хватает, чтобы восхищаться вами и моего ума, чтобы вас вести и нам скрываться. Когда я был у вашей сестры, она говорила со мной, обнаруживая свои подозрения, что «хорошо любить мужчину столь утонченного и ловкого, как я, чтобы скрыть свою интригу» — это меня поразило, как удар кулаком в грудь. Но не будем настолько безрассудны. Желаю вам здоровья, мое единственное сокровище».

Львов написал это трогательное письмо через три месяца после незабываемой встречи в театре. Из сумбурного послания, полного нежной заботы о здоровье любимой женщины, видно, что 27-летний молодой мужчина впервые столкнулся с деликатными дамскими проблемами и рассуждает о них с юношеской наивностью. Он пишет Машеньке, что всю ночь не спал и прочел «все, что сыскать можно» о симптомах беременности. Тревога влюбленных оказалась ложной. Они и дальше могли скрывать свои отношения, а правду о любви Львов доверил только стихам:

Та краса, что я пленился,
Нежный жар со мной делит.
Я, любя, любим сердечно.
Вот что счастие, конечно,
Счастья в свете больше нет.

Неумолимо течет река времени, но в подлунном мире меняются только декорации и костюмы, а спектакль всегда остается неизменным: бесстрашные Ромео вопреки всем запретам умудряются проникнуть в спальни своих трепетных Джульетт. А розовую сказочку о непорочной любви, видимо, сочинили позднее, когда супругам Львовым пришлось объяснять своим повзрослевшим детям причины их странного бракосочетания. Они, действительно, тайно обвенчались 8 ноября 1780 года в церкви Живоначальной Троицы, находившейся в Галерной гавани Васильевского острова. После тайного венчания к Львову пришло и явное признание его архитектурного таланта. Он принял участие в конкурсе проектов на строительство собора в городе Могилеве. Екатерина Великая приказала возвести храм Святого Иосифа, чтобы увековечить память о заключении договора между Россией и Австрией. «Многие планы лучших архитекторов, в столице бывших, ей не понравились», а проект Львова был одобрен. Но, несмотря на первые успехи Николая Александровича, тайные супруги не решились признаться родителям в своем безрассудном поступке. Львов продолжал работать над заказами императрицы и получил в награду значительное имение, приобрел собственный дом на Почтамтской улице в Санкт-Петербурге, а в 1783 году он был избран членом Российской академии наук. Львов неустанным трудом добился согласия родителей Марии Алексеевны на признание их брака, и с этого момента уже не существовало двух людей, вынужденных скрывать свою любовь, они превратились в одно неразрывное, единое «МЫ»...

В апреле 1803 года император Александр Первый повелел тайному советнику Львову отправиться в Крым и на Кавказ, чтобы выяснить, как увеличить торговлю с Индией, разработать кратчайший маршрут доставки продовольствия на берега Черного моря, уточнить количество соли в Крымских озерах, устроить на Кавказских минеральных водах лечебные заведения. Львов, чье здоровье к этому времени уже сильно пошатнулось, выполнил все. Кроме этого, он нашел «Тмутараканский камень», надпись на котором помогла установить расположение Тмутараканского княжества, о котором упоминается в «Слове о полку Игореве». В конце августа от переутомления Львов почувствовал себя плохо и вернулся в Москву. В ночь с 21 на 22 декабря 1803 года он скончался. Ему было всего 52 года...

...Где-то далеко-далеко, на немыслимой высоте, откуда Земля кажется крошечной звездочкой, в книге судьбы Николая Львова появилась эпитафия, написанная им самим и вместившая всю его прожитую жизнь:

Родился
Влюбился
Женился
И жил
Пока любил