«Клавдию Шульженко без преувеличения можно назвать национальным достоянием нашего народа», «она была невероятно популярна, ее фанатически любили миллионы поклонников», «она царила на эстраде десятки лет» – вот лишь некоторые отзывы, которыми биографы и почитатели одаривают эту удивительную женщину.

На своем веку Клавдии Шульженко пришлось повидать многое – тихое провинциальное детство и войну, оглушительный успех и опалу, всепоглощающую любовь, над которой не властно время, и боль потерь. Несмотря на то, что Клавдии Ивановны давно нет с нами, каждая памятная дата, связанная с ее именем, заставляет вспомнить: в культуре нашей страны ее талант оставил неизгладимый след.

ДВОРОВЫЕ РОМАНСЫ

Советская королева проникновенных лирических песен родилась 24 марта 1906 года в Харькове в семье бухгалтера Главного управления железной дороги Ивана Ивановича Шульженко. Несмотря на «прозаическую» профессию, Иван Шульженко был не чужд «высоких материй». Именно в его исполнении Клавдия впервые услышала украинские народные песни. «Его выступления, его красивый грудной баритон приводили меня в неописуемый восторг», – признавалась она позже. Отец певицы серьезно увлекался музыкой: он играл на духовом инструменте, как тогда говорили, в любительском оркестре, а иногда и пел соло в концертах.

Неудивительно, что детство будущей эстрадной дивы прошло в атмосфере творчества. Клавдия Ивановна любила вспоминать дворовые спектакли, которые они с соседскими ребятами ставили на импровизированной сцене, сколоченной хозяином дома – искусным столяром. Жители соседних дворов, узнав об очередном порыве самодеятельности, приходили к месту действия со своими стульями и даже креслами. В каждом спектакле обязательно были песни и танцы, и тут-то юная Клавдия могла показать все грани своего самобытного таланта. Плату за вход благодарным зрителям предлагали опускать в кружку при входе во двор – «кто сколько может». Именно в этом уличном театре Клавдия Шульженко спела свои первые романсы – «Растворил я окно» и «Отцвели уж давно хризантемы в саду».

Но по-настоящему будущую звезду увлекали вовсе не пение и театр. В школе Клавдия Шульженко очень любила литературу, с упоением учила и прекрасно декламировала стихи русских классиков, а также хорошо знала французский язык. Если бы Иван Иванович не отдал талантливую дочь в обучение к профессору Харьковской консерватории Никите Леонтьевичу Чемизову, возможно, в СССР не зажглась бы негаснущая звезда Клавдии Шульженко.

БЕЗМОЛВНЫЕ РОЛИ И ЯРКИЙ ДИВЕРТИСМЕНТ

«Ты счастливая, у тебя голос поставлен от природы, тебе нужно только развивать и совершенствовать его», – сразу почувствовал педагог истинное призвание своей новой подопечной. Однако последняя все еще открещивалась от судьбы певицы, и, вспоминая театрально-дворовое детство, теперь мечтала стать драматической актрисой. Пересмотрев практически весь репертуар театра Харькова, которым в те годы руководил режиссер Николай Николаевич Синельников, Клавдия Шульженко твердо решила поступить туда работать. Эту уверенность в собственных силах и непререкаемое самоуважение звезда эстрады проявляла всю жизнь. Например, когда почти час прождала в приемной Екатерину Фурцеву – а потом ушла, бросив секретарше: «Передайте министру культуры, что она не владеет элементарными правилами культурного поведения!» Или когда отказалась встречать Новый год в компании злопамятного Василия Сталина, потому что ее пригласили в последний момент… За выдающийся талант всенародно любимой певице прощали многое. Василий Сталин оскорбился, но «карательных мер» не принял, а Фурцева отомстила по-женски: на юбилейном вечере композитора Эдуарда Колмановского министр культуры демонстративно покинула зал на время выступления Клавдии Шульженко. Учитывая масштаб властных полномочий Екатерины Фурцевой, такое «наказание» сравнимо разве что с комариным укусом. А вот вопрос о владении «элементарными правилами культурного поведения» остался открытым…

Однако, придя на прослушивание в Харьковский драматический театр, семнадцатилетняя Клавдия Шульженко еще не помышляла о покорении столицы. Несмотря на то, что Николай Синельников принял ее благосклонно, звезде ее славы суждено было зажечься чуть позже. Первым спектаклем, в котором играла Шульженко, была оперетта Жака Оффенбаха «Перикола». В нем она пела в хоре – то среди уличной толпы, то среди гостей на губернаторском балу. В этом спектакле впервые за дирижерский пульт встал Исаак Дунаевский. Его сотрудничество с Шульженко продолжалось долгие годы, этот плодотворный союз подарил Стране Советов немало прекрасных и по-настоящему знаковых мелодий.

Вторая роль Шульженко была и вовсе не музыкальной, если не сказать – трагически безмолвной. Клавдия Ивановна исполнила роль Настасьи Филипповны в «Идиоте» по Достоевскому. Правда, она появилась лишь в четвертом акте, когда Настасью Филипповну убили и она лежала на кровати. Тем не менее для юной актрисы это был уже своеобразный успех.

Однако Клавдия Шульженко, как это свойственно молодым и увлекающимся натурам, вскоре снова сменила ориентиры. В 1924 году, после встречи со знаменитой оперной певицей Лидией Липковской, Шульженко загорелась идеей обзавестись собственным песенным репертуаром. Стимулом к этому стали как похвала Липковской, так и успех Шульженко в так называемых дивертисментах – концертных отделениях, устраиваемых после спектакля.

И как только актриса почувствовала, в чем ее призвание, судьба подарила ей встречу с молодым поэтом Павлом Германом – автором популярного авиамарша «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Ну а Клавдии Шульженко он предложил несколько новых песен. Кроме Германа, молодой певице помогали композитор Юлий Мейтус и поэт Евгений Брейтиган. И первые ласточки успеха не заставили себя долго ждать – обращение к песням в «бытовом жанре» принесли Шульженко успех сначала в Харькове, а позже – и во всем Советском Союзе.

ТРЕЩИНА В КАРЬЕРЕ

«Песня о кирпичном заводе» (или по-простому – «Кирпичики») и «Шахта № 3» – именно эти произведения поначалу так понравились харьковской рабочей молодежи. Идеально соответствуя духу времени, они были обречены стать народными – и стали. «Кирпичики» подхватили сразу, – вспоминала Клавдия Шульженко. – Помню, как после первого же моего исполнения этой песни в одном из рабочих клубов на шефском концерте ко мне подошли девушки в красных косынках – комсомолки и ребята – рабочие этого предприятия. Они попросили не пожалеть времени и дать списать слова понравившейся песни. Такая картина повторялась не однажды».

Растущая популярность на родине все чаще заставляла певицу думать о необходимости гастролей. В 1928 году молодая харьковчанка впервые выступила в Ленинграде, и не где-нибудь, а на сцене Мариинского театра. Суровый Ленинград встретил южанку с восторгом: вместо запланированных двух песен Шульженко пришлось исполнить шесть – зал не хотел ее отпускать. «Мне, харьковчанке, привыкшей к теплу, мягкому климату, город на Неве, холодный, весь пронизанный влажностью, показался чужим и неприветливым, – писала Клавдия Шульженко. – Я восхищалась его красотой, но это восхищение было умозрительным и не затрагивало душу. Потом, узнав и поняв строгий характер этого города, по-настоящему привязалась к нему, полюбила его. Тогда же, в мой первый приезд, прогулки по его улицам не очень увлекали меня». Тем не менее в Ленинграде Клавдии Ивановне пришлось задержаться надолго. Сначала она какое-то время выступала с концертами в кинотеатрах, но вскоре певицу пригласили в Ленинградский мюзик-холл. Там Шульженко ждал Исаак Дунаевский, ведущим актером же был Леонид Утесов.

Однако уже в следующем году карьера Шульженко чуть не дала трещину: приехав в Москву вместе с труппой Ленинградского мюзик-холла, Клавдия Ивановна должна была исполнять лирические песни в спектакле «Аттракционы в действии». Однако петь их ей запретили: в искусстве шла активная критика лирического направления. Вскоре Шульженко и вовсе настоятельно порекомендовали сменить репертуар. Пришлось подчиниться и вплоть до 1932 года исполнять народные песни – русские, украинские, даже испанские.

Творческий кризис Шульженко помогла пережить любовь: в самом начале 1930-х годов певица познакомилась на гастролях с будущим мужем – Владимиром Коралли. Порывистую Клавдию Шульженко не смутило даже то, что к моменту знакомства с молодым музыкантом она была помолвлена с другим. Вернувшись с гастролей, Шульженко отдала бывшему жениху кольцо и прожила в браке с Коралли двадцать три года.

С ДНЕМ ФИЗКУЛЬТУРНИКА, КЛАВДИЯ ИВАНОВНА!

Этот союз оказался чрезвычайно насыщенным как в личном, так и в профессиональном плане. Недоброжелатели поговаривали, что Владимир Коралли чересчур явно для женатого мужчины интересовался прекрасным полом, при этом даже мысли не допуская о том, что супруга в один прекрасный день тоже может кем-то увлечься. «Я создал Шульженко как певицу, – утверждал он. – И не позволю, чтобы ее кто-то взял и увел. Готовенькую!»

В январе 1940 года в Ленинграде был создан Джаз-оркестр под управлением Клавдии Шульженко и Владимира Коралли, чьи выступления пользовались у публики огромным успехом. С первого дня Великой Отечественной войны Джаз-оркестр стал Фронтовым джаз-ансамблем, с которым Клавдия Шульженко выступала перед солдатами Ленинградского фронта прямо на передовой, за время блокады отыграв около пятисот концертов. «В Доме Красной армии нас аттестовали как добровольно вступивших в ряды Вооруженных сил и выдали военную форму. Так я стала рядовым Красной армии», – вспоминала певица. – Командование выделило нам небольшой, видавший виды автобус, который превратился в наш дом на колесах. Но и постоянное наше жилище ничем не напоминало довоенное – мы разместились в подвальных помещениях старинного здания на Литейном – Доме Красной армии имени Кирова, ставшего нашей базой». Настоящим шедевром военной песни можно считать написанную в те годы композицию «Синий платочек». 13 января 1943 года в Москве состоялась запись этой песни на пластинку, тысячи экземпляров которой были отправлены на фронт. В этом качестве оркестр просуществовал до 1945 года. Выступать приходилось иногда прямо в окопах, под бомбами, и не раз жизнь певицы висела на волоске.

И все это время за народную любимицу Клавдию Шульженко, как за себя, переживал скромный кинооператор Георгий Епифанов, безнадежно влюбленный в звезду. Даже на войне больше собственной жизни он берег жестяную коробку с пластинками обожаемой Клавдии Шульженко. Ни он сам, ни его друзья, подшучивавшие над любовным томлением Епифанова, даже предположить не могли, что спустя много лет он станет любимым супругом знаменитой певицы.

Когда война закончилась, Георгий Епифанов вернулся домой кавалером трех орденов Красной Звезды и ордена Отечественной войны. Благодаря своей профессии он объехал с кинокамерой весь Советский Союз – Заполярье, Среднюю Азию, Дальний Восток. Не растеряв ни капли своей любви к эстрадной певице, Епифанов завел традицию отправлять Клавдии Шульженко открытки из любой точки страны и по любому поводу, будь то хоть День авиации или День физкультурника. Оригинальные, но скромные поздравления влюбленный Епифанов всегда подписывал одними инициалами – «Г. Е.». Шестнадцать лет прошло, прежде чем Епифанов решился подойти ближе к своей мечте. И большую часть этого времени Клавдия Шульженко хранила открытки таинственного поклонника в отдельной коробке, вдали от посторонних глаз…

ЖИЗНЬ – ЭТО ТЫ!

В конце концов друзья Григория Епифанова, знавшие о его многолетней любви, нашли возможность их познакомить. Кинооператор Сергей Семенов, друг Епифанова, отдыхал в одном санатории с Клавдией Шульженко, с которой был давно знаком. Брак с Коралли распался за два года до описываемых событий, и Марианна, жена Семенова, конечно, знала об этом, когда попросила Епифанова отвезти ее в санаторий – повидаться с мужем. Клавдия Ивановна переживала тогда не лучшие времена – кроме личной драмы, у нее были проблемы и в профессии. Советская критика обвинила ее в «мелкотемье», и Шульженко лишили возможности выступать в больших залах. К тому же после развода с Коралли и раздела имущества в квартиру Шульженко вселили постороннюю семью, что мешало Клавдии Ивановне заниматься вокалом.

Семеновы, решив подбодрить Клавдию Шульженко встречей с давним обожателем, даже не подозревали, что это импровизированное свидание перевернет жизни и поклонника, и самой звезды.

Вскоре после знакомства Шульженко пригласила робкого кавалера на чай, а вечером тоже же дня заявила: «Ну, вот что, Жорж. Вы уже или уходите, или оставайтесь». Епифанов позже вспоминал: «Такая альтернатива меня необыкновеннейшим образом обрадовала. Но при этом мне стало страшно: справлюсь ли я с той чрезвычайной миссией, которая мне предстоит? Всякое бывает в нашем мужском деле, не правда ли? Испугался, но отчаянно сказал: «Остаюсь!»

Свою супругу Епифанов бесконечно обожал на протяжении всей жизни, помогал морально и материально и получал в ответ неземную любовь. «21 июля 1956 года, когда мы встретились, – великий день для меня, день моего второго рождения для любви. Сколько мне осталось – все твое», «Жизнь – это ты!» – гласили нежные письма, которые Шульженко посылала супругу с гастролей. Многих удивлял этот союз, но Клавдия Ивановна, которая, к слову, была старше мужа на двенадцать лет, казалась Епифанову девочкой, которую надо защищать от невзгод и оберегать, чем он и занимался целых восемь лет. До тех пор, пока семенному счастью не положила конец роковая ссора, заставившая влюбленных разлучиться на долгие годы…

ЧУВСТВА ПРОТИВ РАЗУМА

Клавдия Шульженко была Женщиной в прямом смысле этого слова. Любила розовый цвет, французские духи, платья и аксессуары, была помешана на чистоте, не выносила одиночества… И, как многие представительницы прекрасного пола, часто руководствовалась чувствами, а не доводами рассудка. Один из таких эмоциональных всплесков стоил ей расставания с мужем.

Многие интересовались у Георгия Епифанова, не ревнует ли он свою супругу, все-таки она – персона публичная, а вокруг столько соблазнов… Но Епифанов был тверд, как камень. «Она никогда не давала мне ни малейшего повода усомниться в ее исключительной порядочности и верности. Она была натурой исключительно цельной, ревновать было бы нелепо», – всегда отвечал он. Увы, Клавдия Шульженко не смогла относиться к мужу с тем же доверием. В народе ходили легенды о том, какие сцены ревности устраивала певица своему супругу. «Почему мы расстались? – вспоминал позже Георгий Епифанов. – Однажды в 1964 году мы были на дне рождения одной дамы-композитора. Когда вернулись домой, я что-то замельтешил, помогая Клавдии снять пальто. Она мне вдруг сказала вещь такую грубую и обидную, что это... не прощается».

Страшно представить, как бились в разлуке два сердца, что чувствовали любящие люди, расставшиеся из-за глупой ревности, почему не смогли преодолеть препятствия, построенные ими же самими… Разлука Клавдии Шульженко и Георгия Епифанова длилась двенадцать лет, но, по сути, стала лишь перерывом в истории этой всепоглощающей любви. В конце концов Клавдия Ивановна сама нарушила это молчание. Накануне юбилейного концерта по поводу своего семидесятилетия Шульженко позвонила возлюбленному и пригласила присоединиться к празднику. И он, забыв обиду, пришел – чтобы сидеть в первом ряду посередине, как много лет назад, когда он еще восхищался своей богиней со стороны.

Они наконец-то поняли друг друга без слов и больше не расставались. Клавдия Шульженко умерла через восемь лет, летом 1984 года, но в сердце и памяти Георгия Епифанова осталась навсегда. Двенадцать лет, что ему пришлось прожить без любимой, он приносил ей желтые розы, зная, что больше всего ее обрадовали бы именно эти цветы. Судьба распорядилась так, что Георгий Епифанов умер в том же возрасте, что и Клавдия Шульженко. Он всегда особенно сильно тосковал по ней 24 марта, в день рождения любимой. Лишь за год до смерти – видимо, предчувствуя скорую кончину – Георгий Епифанов позволил близким людям взглянуть на письма и телеграммы Клавдии Шульженко, которые были для него дороже любых драгоценностей. Этих посланий оказалось более двухсот – нежных строк о поздней любви, теплых признаний и искренних строк.

«За ней не было никакого сомнительного шлейфа, несмотря на то что весьма серьезные поклонники забрасывали ее письмами и мучили телефонными звонками», – вспоминала знакомая Клавдии Шульженко. И действительно, королева советской эстрады оказалась удивительно честной во всем – и в трогательных песнях, и в личной переписке, и в выражении собственных чувств. Ее лирические композиции поддерживали в военное время и трогали за душу в мирное. Ее образ пленял, заставлял оставаться рабом этой необыкновенной женственности долгие годы. Однако твердый характер, столь неожиданный для творческой натуры, поражал и даже пугал тех, кто пытался ставить этой удивительной женщине условия. В этом году исполнилось сто пять лет со дня рождения звезды. И хочется верить, что этот день будет памятным для тысяч людей еще долгие десятилетия…