Художнику Александру Иванову понадобилось двадцать лет беспрестанной работы, чтобы запечатлеть мгновенье, когда люди впервые увидели Спасителя. Работая над картиной «Явление Христа народу», он сделал более 600 набросков, рисунков, этюдов. Александр Иванов по всей Италии разыскивал натурщиков, в лицах которых он пытался увидеть черты жителей древней Иудеи, поборников и противников новой веры. Одна из портретных зарисовок поражает, потому что на ней изображен человек, облик которого знаком каждому: печально склоненная голова, прямые волосы до плеч, длинный сухощавый нос с острым кончиком. Никаких сомнений! Это Николай Васильевич Гоголь. Оказывается, с самого начала работы над картиной «Явление Христа народу» Иванов решил изобразить Гоголя среди людей, собравшихся на берегу реки Иордан. Художник придавал черты писателя то одному, то другому персонажу, и, в конце концов, нашел для Гоголя единственно достойное место – ближайшее к Христу.

«Устроен как-нибудь иначе»

Мыслящая и читающая Россия всегда видела в Гоголе долгожданного пророка в своем Отечестве. Он относился к числу тех счастливцев, которым удалось познать вкус славы при жизни. Гоголь был любимцем придирчивой русской публики, его обожали, перед ним преклонялись. Популярность Гоголя была невероятной, петербургские франты стриглись «под Гоголя», любимые гоголевские восклицания «Черт Вас знает!», «К черту!» вошли в моду и слышались со всех сторон. Молодые люди, собравшиеся на вечеринку, частенько развлекались тем, что читали вслух «Мертвые души», и не могли оторваться от этого упоительного занятие до утра. Многочисленные странности в поведении писателя вошли в анекдот, их обсуждали, но никогда не осуждали – ведь это Гоголь, он не такой, как все обычные люди. Писатель Аксаков, оправдывая причуды своего ближайшего друга, говорил: «Мы не можем судить о Гоголе по себе, даже не можем понимать его впечатлений, потому что, вероятно, весь организм его устроен как-нибудь иначе».

Гоголь, устроенный не как все, даже по улице шел не справа, как это принято, а по левой стороне, постоянно сталкиваясь с прохожими. Если вслед ему кто-нибудь кричал: «Невежа!», Гоголь никогда не оборачивался, не извинялся, а преспокойно шел дальше, считая, что он недосягаем для оскорблений. В Москве, в Петербурге, в Риме есть дома, на которых установлены мемориальные доски с надписью «Здесь жил и работал великий писатель Гоголь», но, если пользоваться современным определением, то можно сказать, что Николай Васильевич большую часть жизни был лицом без определенного места жительства. Гоголь отдал свою долю имения Васильевка на Украине матери и сестрам, а сам подолгу, иногда месяцами жил у знакомых. «За содержание свое и житье не плачу никому, – прямодушно признавался Гоголь в письме графине Анне Виельгорской, – живу сегодня у одного, завтра у другого. Приеду к вам тоже и проживу у вас, не заплатя вам за это ни копейки». Переезды с квартиры на квартиру не доставляли Гоголю никаких хлопот, ведь все его имущество помещалось в маленьком чемоданчике, с которым он не расставался почти тридцать лет. Николай Васильевич очень любил и ценил хорошие добротные вещи, но, когда ему преподносили дорогую чернильницу, вазочку или пресс-папье, он страшно огорчался, потому что для подарка в его чемодане не было места. Николай Васильевич очень умело кроил шейные платки для себя и платья сестрам, прекрасно вязал на спицах. Его страстное увлечение женскими рукоделиями было общеизвестно. Ну, а как же с увлечениями мужскими?

Отношение Гоголя к женщинам можно считать самой большой его странностью или самым возвышенным качеством души. В двадцатилетнем возрасте Гоголь написал матери письмо, в котором исповедовался в любви к прекрасной незнакомке: «Я видел ее... нет, не назову ее... она слишком высока для всякого, не только для меня. Я бы назвал ее ангелом, но это выражение некстати для нее. Это божество, но облаченное слегка в человеческие страсти... В порыве бешенства и ужаснейших душевных терзаний я жаждал, кипел упиться одним только взглядом, только одного взгляда алкал я... Взглянуть на нее еще раз – вот бывало одно-единственное желание, возраставшее сильнее и сильнее с невыразимою едкостью тоски... Но, ради Бога, не спрашивайте ее имени. Она слишком высока, высока!» Гоголь почитал любовь священным таинством, он не мог разгласить имя женщины, ставшей его божеством, ибо это было бы предательством и святотатством. Николай Васильевич никогда и никого, даже ближайших друзей, не допускал в тончайшие сферы своих интимных переживаний, и мы можем лишь чуть-чуть приподнять завесу, скрывавшую его потаенные страсти...

«Обворожительница»

Черноокая Россети
В самовластной красоте
Все сердца пленила эти,
Те, те, те и те, те, те.

В четырех шутливых строчках Пушкин подметил главное качество этой необыкновенной женщины – умение с легкостью влюблять в себя мужчин. Ее черные глаза были наделены невероятной магической силой, Александре Осиповне Смирновой-Россет стоило только взглянуть на мужчину, и он влюблялся без памяти, становясь навечно пленником этой очаровательной и таинственной дамы. Гениальные, великие, знаменитые, малоизвестные и ныне совсем забытые поэты и писатели хватались за перо и наперебой воспевали ее красоту. Чтобы описать прелесть этой женщины, Василию Андреевичу Жуковскому не хватило слов в русском языке и он изобрел новое – обворожительница. Роковая красавица удостоилась и других не менее лестных эпитетов, ее называли «сиреной, плавающей в прозрачных водах соблазна», «девой-розой», «небесным дьяволенком», «придворных витязей грозой», но высшую оценку душевным качествам Александры Осиповны дал Гоголь, сказав, что госпожа Смирнова-Россет – перл среди всех русских женщин.

Александра Осиповна в шутку называла себя «хохлачкой», хотя в нее жилах не было ни капли украинской крови. Ее отец Осип Иванович Россет был то ли французом, бежавшим от революции, то ли итальянцем, чьи приключения в России закончились тем, что он получил должность коменданта Одесского порта. Осип Иванович женился на девице Надежде Лорер, отец которой был прусского происхождения, а мать – грузинской княжной из рода Цициановых. Осип Иванович Россет умер от чумы в 1814 году, когда прелестной малютке Александре исполнилось всего пять лет. Ее мать Надежда Ивановна вскоре вторично вышла замуж, и полностью посвятила себя заботам о новой семье. Александра Россет и ее четыре брата провели детство в украинском имении своей бабушки княжны Екатерины Цициановой, где царила патриархальная тишина, а по ночам «водворялась синяя, как бархат, теплая ночь». Идиллические воспоминания о жизни в Малороссии Александра увезла в Петербург, где ей предстояло учиться в Екатерининском институте благородных девиц. Мадемуазель Россет получила в его стенах превосходное образование, она увлекалась чтением серьезных книг, свободно владела европейскими языками и прекрасно говорила и писала по-русски, что было в то время большой редкостью.

В 1826 году, когда Александре Осиповне исполнилось семнадцать лет, обучение в институте закончилось. Ее подруги, благородные девицы разъехались по домам, а мадемуазель Россет идти было некуда: мать и бабушка умерли, материальное положение семьи было хуже некуда, к тому же ей надо было думать о будущем младших братьев. К счастью, о сироте позаботилась жена Николая I императрица Александра Федоровна, назначив ее фрейлиной.

Императорский двор, куда попала мадемуазель Россет, был местом очень опасным, Николай I смотрел на фрейлин своей жены, как петух на курочек, разгуливающих по птичьему двору. Мадемуазель Россет, которой всегда было чуждо жеманство, повела себя с царем весьма вольно и даже фамильярно. В своих мемуарах Александра Осиповна вспомнила всех своих обожателей, но об отношениях с царем она предпочла не откровенничать, хотя известно, что она хранила его письма, полные самых гнусных непристойностей. Для мадемуазель Россет замужество было единственным спасением, только оно могло избавить ее от домогательств царя и дать материальную независимость. Но вот ведь чудо! Несмотря на то, что Александра Осиповна была окружена плотным кольцом воздыхателей, никто из них не предлагал бесприданнице руку и сердце. Императрица Александра Федоровна вновь вмешалась в судьбу юной фрейлины, она сказала ей: «Лучше выйти замуж без любви, чем остаться старой девой, – сами соскучитесь и всем наскучите». Государыня сама подыскала ей жениха – молодого дипломата и богатого землевладельца Николая Михайловича Смирнова. Это был образованный, неглупый молодой человек, но не слишком симпатичный внешне. Будущий муж черноокой красавицы Россет страдал болезнью, от которой его глаза всегда были красными. Пушкин, умевший одним словом припечатать человека на всю жизнь, прозвал Смирнова «красноглазым кроликом».

«Мы были всегда знакомы»

«Каким образом, где именно и в какое время я познакомилась с Николаем Васильевичем Гоголем, совершенно не помню... Когда я однажды спросила Гоголя: «Где мы с вами познакомились?», он отвечал: «Неужели вы не помните? Вот прекрасно! Так я же вам не скажу. Это значит, что мы были всегда знакомы», – писала Александра Осиповна в своих воспоминаниях. Однако в этих словах есть доля лукавство, лето 1831 года невозможно было забыть: в Петербурге свирепствовала холера, народ бунтовал против правительственных мер по борьбе с болезнью, началось восстание в Польше. Эти грозные новости ежедневно обсуждали в Царском Селе, куда на лето переехал императорский двор, а вместе с ним и фрейлина Россет.

Тревожным летом 1831 года Пушкин тоже оказался в Царском Селе, где он с молодой женой Натальей Николаевной отдыхал на даче. Мадемуазель Россет почти каждое утро заходила к Пушкиным запросто, по-соседски, чтобы поболтать с Александром Сергеевичем и позлить его жену, которая ревновала мужа к черноокой красотке. А вечерами веселая компания знаменитых литераторов, среди которых обязательно бывали Пушкин и Жуковский, собиралась в комнате, которую фрейлина Россет занимала в Екатерининском дворце. На одной из таких дружеских вечеринок двадцатидвухлетняя девица Россет познакомилась с начинающим писателем Николаем Гоголем. На молодом человеке, который был ее ровесником, Александра Осиповна испробовала силу своих необыкновенных глаз, и, как всегда, ее взгляд попал в цель, вскоре она сказала Гоголю: «Кажется, вы в меня влюблены». Николай Васильевич смутился, не прощаясь, выбежал из дома и потом три дня не посещал свою новую знакомую. Однако сбежать от «обворожительницы» было невозможно. Хотя Гоголь и Россет пошли по жизни разными путями, они никогда не упускали другу друга из виду.

1 января 1832 года Александра Осиповна Россет и Николай Михайлович Смирнов обвенчались в церкви Зимнего дворца. Свадьба получилась очень грустной, как и вся последующая семейная жизнь. Александра Осиповна признавалась, что у нее «не было ни одного года покоя и счастья с этим человеком». Смирнов безумно любил свою красавицу-жену и также страстно ее ревновал, и не без оснований, поскольку «атмосфера целомудрия ее никогда не окружала». В октябре 1832 года Александра Осиповна едва не погибла от родов. Князь Вяземский писал жене: «Чуть-чуть не лишились мы бедной Смирновой, роды ее были самые мучительные, и один из акушеров говорил, что из 8000 родов, перешедших через руки его, он не видал подобных. Она страдала 45 часов, употребляли инструменты, но все без пользы, наконец, голову ребенку раздавили и вынули его, разумеется, мертвого». Впоследствии в семье Смирновых благополучно появились четыре дочери и сын, но здоровье Александры Осиповны было сильно подорвано, она страдала приступами депрессии, ее преследовала навязчивая идея покончить жизнь самоубийством.

«Любящий без памяти вашу душу»

В декабре, когда жители продрогшего Петербурга страдают от жестоких холодов и беспросветной тьмы, в Ницце солнце пригревает землю совсем по-летнему, порывы ласкового ветра покачивают ветви пальм, среди зеленой травы распускаются смелые желтые цветы, которым неведомо, что согласно календарю наступила зима. В 1843 году декабрь выдался особенно теплым. Николай Васильевич Гоголь с радостью сообщал друзьям в Петербург об аномалиях южной зимы: «В Ниццу я приехал благополучно, даже более чем благополучно, ибо случившиеся на дороге задержки и кое-какие неприятности были необходимы душе моей... Ницца – рай; солнце, как масло, ложится на всем; мотыльки, мухи в огромном количестве, и воздух летний. Спокойствие совершенное. Жизнь дешевле, чем где-либо. Смирнова здесь».

Гоголь говорил, что у него, как и у всякого человека есть «внутренняя нежная застенчивость». Видимо, эта застенчивость и помешала Николаю Васильевичу вместо равнодушной фразы «Смирнова здесь» написать поэму о том, как нежданная встреча в Ницце перевернула отношения старых друзей. Со времени знакомства Гоголя и Россет в Царском Селе прошло двенадцать лет, в течение которых они всегда поддерживали приятельские отношения, и вдруг в Ницце словно пелена упала с глаз. Усталая светская львицы и писатель, который заканчивал ревизию всех мертвых душ России, поняли, что нужны, необходимы друг другу. Русские туристы, проводившие зиму в южном тепле, с удивлением заметили, что Гоголь и Смирнова стремятся к уединению, часто гуляют вдвоем и подолгу разговаривают. Великосветские сплетники сообщили петербургским знакомым, что Гоголь занимается не написанием второго тома поэмы «Мертвые души», а романом с госпожой Смирновой.

Когда читаешь переписку Николая Васильевича и Александры Осиповны, то слышатся их живые голоса, и легко представить, как они беседуют, неспешно прогуливаясь по набережной Круазет:

– Вы были знакомы со мною и прежде, и виделись со мною и в Петербурге, и в других местах, но какая разница между тем нашим знакомством и вторичным нашим знакомством в Ницце! – говорит Гоголь. – Не кажется ли вам, что мы друг друга только теперь узнали, а до того времени вовсе не знали?

– Да, вы правы, – взволнованно отвечает Александра Осиповна, – до нашей новой встречи я часто думала, что жизнь – это такая дрянь, и, как на нее ни гляди, не знаешь, что с ней делать! Конечно, мы сами ее портим, но когда она уже испорчена, мы не всегда властны ее исправлять. Вы, Николай Васильевич, вернули мне мою душу, вы показали ей путь и этот путь так разукрасили, что другим идти не хочется и невозможно.

Гоголь смотрит на Александру Осиповну с радостью и волнением, как Спаситель на кающуюся Марию Магдалину, и, чеканя каждое слово, произносит:

– Я говорил вам уже не раз, но повторю снова и снова: любовь, связавшая нас с вами, высока и свята. Она основана на взаимной душевной помощи, которая в несколько раз существеннее всяких внешних помощей.

– Да, наши души выше обязательств светских. Мы не можем поссориться никогда, и ничто не может удалить нас друг от друга, – соглашается Александра Осиповна...

В начале марта 1844 года Александра Осиповна с детьми отбыла во Франкфурт. Несмотря на прекрасную, по-прежнему летнюю погоду на французском побережье Николай Васильевич спешно собрал чемодан и тоже отправился в Германию, объясняя свой неожиданный отъезд тем, что во Франкфурте находится Жуковский, с которым он очень хочет повидаться. «Нечаянно» повстречавшись вновь, Гоголь и Смирнова решили предпринять небольшое путешествие вдвоем по Бельгии и Голландии...

Гоголевская женитьба

«Они были сладки и томительны, эти бессонные ночи... Он сидел один, томление скуки выражалось на лице его. Он меня увидел. Слегка махнул рукой, «Спаситель ты мой!» – сказал он мне. Еще доныне раздаются в ушах моих эти слова. «Ангел ты мой! Ты скучал?» – «О, как скучал!» – отвечал он мне. Я поцеловал его в плечо. Он мне подставил свою щеку. Мы поцеловались».

Это строки из новеллы «Ночь на вилле», в которой Гоголь передал всю гамму чувств, овладевающих человеком, который прощается с умирающим другом. Грустная история навеяна реальным событием: в 1839 году графы Виельгорские отправили своего сына Иосифа, больного чахоткой, на лечение в Италию. Гоголь был очень дружен с молодым графом и не покидал его до последней минуты. С тех пор Гоголь стал желанным гостем в петербургском доме графов Виельгорских. Глава семьи Михаил Юрьевич содействовал тому, чтобы «Ревизор» попал на сцену, а «Мертвые души» были опубликованы. Часто бывая у Виельгорских, Гоголь с особым вниманием относился к их дочери Анне. Молодая графиня не блистала красотой и изяществом, она была моложе Николая Васильевича на 14 лет, и Гоголь как писатель и знаток человеческих душ давал девице полезные советы: не танцевать, не вести праздных разговоров, не искать жениха среди светских франтов. И вдруг решился к ней посвататься! Однако Михаил Юрьевич сказал решительное «Нет!»: ни по знатности, ни по достатку такой жених как Гоголь графам Виельгорским не подходил. Можно представить себе, как был оскорблен, раздосадован и унижен Гоголь, ведь многие считали, что Анна Михайловна Виельгорская была единственной женщиной, которую он любил.

Привязанность к замужней красавице Смирновой! Сватовство к дурнушке Виельгорской! А еще в «дон-жуанский» список Гоголя следует внести имя его двоюродной сестры Марии Николаевны Синельниковой, которая не скрывала от родных и мужа, что любит Гоголя не как писателя: «В 1850 году я впервые увидела его, полюбила его, встретивши в нем настоящее братское сочувствие, и привязалась к нему всею силою души моей». В мае 1851 года Мария Николаевна Синельникова гостила в имении Власовка, принадлежавшем семье Гоголей. Николай Васильевич и его молодая красивая кузина каждый вечер уходили далеко от дома по темной аллее пирамидальных тополей, устремленный в звездное небо. Младшая сестра Гоголя Ольга однажды поинтересовалась у Марии Николаевны, о чем они так оживленно беседуют. «Хорошо, что ты ничего не слышала!» – смутившись и покраснев, ответила Синельникова.

После смерти Гоголя Мария Николаевна Синельникова приказала оправить золотом русую прядь его волос, а на внутренней стороне кольца сделать надпись «Сконч. Н. Гоголь. 1852 фев. 21». Это траурное кольцо Мария Синельникова носила до конца своих дней, а письма Гоголя сожгла, навсегда сохранив тайну их отношений.

Тут можно было бы воскликнуть «Ай да Гоголь! Ай да сукин сын!», мы со школьной скамьи считали его скромником, не имевшим любовных увлечений, а он ловелас, ловец женских душ. Однако вспомним, что Гоголь был «устроен как-нибудь иначе», чем все люди. Смех в его произведениях слышится сквозь слезы, и сквозь образ светского человека проглядывает монах, отказавшийся от мирских благ и принявший обет целомудрия. Его любовь – это единение духовное, в котором «нет утраты, нет разлуки, нет несчастий, нет смерти. Прекрасный образ, встреченный на земле, тут утверждается вечно. Все, что на земле умирает, то воскрешается ею, сей любовью. Она бесконечна, как бесконечно небесное блаженство». Гоголь приходил к женщинам не как искуситель, а как спаситель, и чем больше требовалась его помощь для духовного исцеления, тем сильнее была привязанность...

А что касается гоголевской женитьбы, то тут очень много неясного, или, вернее сказать, нет ни одного достоверного факта. Вроде бы Гоголь хотел сделать предложение Анне Михайловне Виельгорской то ли в 1848 году, то ли в 1850-м, но сам просить руки графской дочери не решился и рассказал о своем намерении родственникам Виельгорских, а те посоветовали даже не думать о неравном браке. В графском семье эта история существовала как семейное предание, а потом пошла гулять по свету, как нос майора Ковалева, который фланировал по Невскому проспекту сам по себе.

После смерти Гоголя в феврале 1852 года гроб с его телом был перенесен в церковь Мученицы Татианы при Московском университете. Несколько студентов остались в храме, чтобы молиться об упокоении души великого писателя. В полночь послышался стук колес, тяжело скрипнула кованая дверь и в церковь вошла дама под густой черной вуалью. Она подошла к гробу, склонилась над покойным и простояла так всю ночь, время от времени целуя мертвое лицо Гоголя. Только под утро дама в трауре направилась к выходу из церкви, но перед дверью она пошатнулась, и студентам пришлось под руки довести ее до кареты, на которых они увидели герб Ростопчиных. Инкогнито дамы в черном было раскрыто, эта была известная московская красавица, поэтесса Евдокия Ростопчина. Что связывало ее с Николаем Васильевичем Гоголем? Преклонение перед гением великого писателя или...

Нет, далеко не все тайны Гоголя раскрыты, и, слава Богу, не будут раскрыты никогда...