Кара за «гнусную мерзость»
ИСТОРИЯ ЛЮБВИ
«Секретные материалы 20 века» №4(416), 2015
Кара за «гнусную мерзость»
Наталья Дементьева
журналист
Санкт-Петербург
4318
Кара за «гнусную мерзость»
Бой на реке Валерик и князь Сергей Трубецкой

Николай I назвал романтическую историю любви князя Сергея Васильевича Трубецкого и красавицы Лавинии Жадимировской «гнусной мерзостью». Император был так возмущен, что приказал заключить пылкого влюбленного в промерзлый Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Следствие продлилось всего месяц. 9 августа 1851 года военный суд приговорил: лишить князя Трубецкого чинов, дворянского и княжеского достоинства, ордена Святой Анны «За храбрость», заключить в одиночке на шесть месяцев, а потом отправить рядовым в Петрозаводский батальон. Император приговор утвердил.

Кавалергардские шалости

Все эти страшные кары обрушились на голову Сергея Трубецкого за любовь к замужней женщине! Возможно, кто-то скажет: «Вот как в царское время боролись за нравственность! Нам бы сейчас такого принципиального царя-батюшку!» Однако не стоит торопиться. Лучше проведем собственное расследование.

Конечно, главным действующим лицом в этой истории была любовь. Призвать к ответу сие неуловимое, эфемерное чувство невозможно, но, с головой окунувшись в свидетельства очевидцев, попытаемся разобраться, почему за любовь судили...

«Князь Трубецкой высокого роста, темно-русый, худощав, имеет вид истощенного человека, носит бороду» — это приметы государственного преступника, которого разыскивали по всей России. Удивительно, но полицейское описание ни в малейшей степени не совпадает с воспоминаниями современников. Необычайно красив, ловок, весел, умен, добр, отважен до безрассудства — это только малая часть восторженных отзывов о князе Сергее. Восхищались в основном дамы, а почтенные мужи ворчали, что Трубецкой — повеса, шалопай, сорвиголова, один из тех молодых людей, которые до старости не взрослеют и навсегда остаются Митями, Федями, Сережами. «Родился с серебряной ложкой во рту», — говорят англичане о таких счастливчиках.

Наверное, Сережа Трубецкой появился на свет не с серебряной, а с золотой, инкрустированной бриллиантами ложкой в очаровательном младенческом ротике. Безмятежное будущее маленького князя было предопределено, поскольку его родители принадлежали к высшему кругу российской аристократии.

В 1833 году, когда Сергею Трубецкому исполнилось 18 лет, он стал корнетом Кавалергардского полка, в котором служили только отпрыски самых богатых и знаменитых семей. Свой «недолгий век» кавалергарды проводили в кутежах, мимолетных романах и всевозможных проделках. По сравнению с поведением современной тусовки кавалергардские проказы выглядят подростковыми забавами. Офицеры «ночью на улицах производили разные игры не с должной тишиной», устраивали засады в женских купальнях, однажды сняли оконные ставни в доме оперной дивы и подсматривали за ее переодеванием. Бывали и более пикантные развлечения. Графиня Юлия Самойлова в своем имении Славянка на потеху кавалергардам устроила соревнование между крестьянками. На вершине высокого столба прицепили ценные призы, а женщины должны были их достать. Кавалергарды с интересом наблюдали, как бабы и девки карабкаются по шесту. Надо заметить, что панталоны в деревнях в ту пору не носили. Приз получила 45-летняя толстая и некрасивая баба. Муж поколотил победительницу и бросил в костер полученный с трудом сарафан. Чтобы попасть на сельский праздник, кавалергарды ушли в самоволку, а утром все оказались на гауптвахте, но это не охладило их пыл.

Командир Кавалергардского полка Гринвальд решил укрепить дисциплину во вверенном ему подразделении. Суровый нрав генерал-майора Гринвальда не понравился кавалергардам, и они решили похоронить его заживо. В июле 1834 года Гринвальд пригласил родственников и друзей на празднование своего дня рождения. Гости собрались на генеральской даче на Каменном острове. Веселье было в самом разгаре, когда из-за поворота реки появилась черная лодка с черным гробом в окружении горящих факелов.

— Что случилось? Кого хоронят? — волновались гости.

— Погребаем Гринвальда! — закричали с лодки люди, с ног до головы закутанные в черные плащи...

Мрачная шутка не обошлась без участия Сергея Трубецкого, впрочем, как и другие кавалергардские затеи. Трубецкого арестовывали, высылали из столицы, но протекция родителей делала свое дело. Князь возвращался в Петербург, продолжал служить и развлекаться. Однако веселость Трубецкого мгновенно улетучилась, когда с ним сыграл злую шутку император Николай I...

«Васильковые дурачества»

Николай I обожал свою жену Александру Федоровну, любовно называя ее «моя птичка». За пятнадцать лет брака в императорском гнездышке появилось семеро птенчиков. Однако частые роды изнурили здоровье императрицы, и врачи запретили Александре Федоровне вести интимную жизнь. И тут Николай I как с цепи сорвался. Фрейлина Варвара Нелидова стала постоянной, можно сказать, официальной любовницей императора, что не мешало ему искать приключения на стороне. Николай I обольстил множество хорошеньких дам и девиц, но он не считал свои романы и романчики чем-то серьезным и называл их «васильковыми дурачествами».

Одним из васильков на любовном поле императора была фрейлина Екатерина Петровна Мусина-Пушкина. Дочь историка Карамзина Софья Николаевна хорошо ее знала и считала, что «Катрин пошла, глупа, как мало женщин на земле. Ни зернышка здравого смысла в голове и никаких принципов поведения в сердце. Тот, кто женится на ней, будет отъявленным болваном». Этим «отъявленным болваном» оказался веселый проказник Сергей Трубецкой!

Женитьба князя вызвала в Петербурге невероятное волнение. Она занимала «все умы, как когда-то наводнение, как пожар Зимнего дворца, как смерть Пушкина год тому назад — как, наконец, все, что выходит за рамки обычной жизни, как неслыханная и ужасная катастрофа». Необычное происшествие началось с обычного события: фрейлина Мусина-Пушкина забеременела. Чтобы решить эту небольшую, но с каждым днем растущую проблему, девицу следовало немедленно выдать замуж. На должность мужа рассматривалось несколько кандидатур, но окончательный выбор царя пал на Трубецкого. Официальная версия гласила: мадемуазель Мусина-Пушкина полюбила князя Сергея, они тайно обвенчались, согласно законам природы Катрин забеременела, и теперь, когда тайное стало явным, их обвенчают во второй раз. Это нагромождение лжи скрывало простой факт: грешную связь Николая I с фрейлиной должен прикрыть законный брак. Может показаться странным, что князь Трубецкой безропотно позволил царю распоряжаться своей судьбой. А как же мужская гордость, дворянская честь?! Любителям вздыхать об утраченных прелестях самодержавия следует напомнить, что Николай I действовал в обычной для всех царей манере, то есть «всеми своими словами и действиями проводил мысль, что государь — земной бог, воле которого никто не дерзает перечить». Кроме того, у князя Трубецкого была непродолжительная интрижка с легкомысленной Катрин, и принудительный брак можно считать изощренной местью ревнивого императора.

В январе 1838 года Екатерина Петровна Мусина-Пушкина и князь Сергей Васильевич Трубецкой стали мужем и женой. На «повторном» венчании присутствовал Николай I, что считалось большой честью для новобрачных. Супруги прожили вместе всего полгода. Летом 1838 года княгиня Трубецкая родила девочку, названную Софией. Разъезд был тогда единственно возможной формой развода, и Екатерина Петровна уехала с новорожденной дочерью в Париж. Вместе супруги никогда больше не жили...

Смертельная шутка

После скандальной женитьбы князь повзрослел, остепенился, и в его голову полезли оппозиционные мысли. Сергей Трубецкой, его приятель Михаил Лермонтов и четырнадцать их друзей составили «Кружок шестнадцати». Это было общество молодых людей, которые каждый вечер после театра или бала собирались на ужин и беседовали о судьбах России. Шестнадцать мечтателей смело восставали «против мнений света», но дальше вольнолюбивых разговоров дело не пошло. Едва ли князь Сергей Васильевич Трубецкой хотел повторить судьбу своего троюродного брата декабриста Сергея Петровича Трубецкого, осужденного на вечные каторжные работы. Членам «Кружка шестнадцати» казалось, что их собрания не привлекают внимания властей, но они ошиблись. Неожиданно все члены кружка получили новые назначения в места, весьма отдаленные от столицы. Поручик Гребенского казачьего полка Сергей Трубецкой и поручик Тенгинского пехотного полка Михаил Лермонтов были переведены на Кавказ.

«Как ужасна эта кавказская война, с которой офицеры возвращаются всегда больными и постаревшими на десять лет, исполненные отвращения к резне, особенно прискорбной потому, что она бесцельна и безрезультатна». Это мнение Софьи Николаевны Карамзиной, женщины, не видевшей войны, но имевшей чуткое, отзывчивое сердце. Кавказскую войну она назвала резней, как и Лермонтов в поэме «Валерик»:

Верхом помчался на завале
Кто не успел спрыгнуть с коня...
«Ура!» — и смолкло. «Вон кинжалы,
В приклады!» — и пошла резня.

11 июля 1840 года в сражении с чеченцами на реке Валерик Лермонтов и Трубецкой являли собой «пример неустрашимости». Про резню при реке Смерти, именно так «Валерик» переводится с чеченского, Лермонтов всегда вспоминал как «о деле с горцами, где ранен Трубецкой». Пуля попала князю Сергею в шею, и врачи не смогли ее извлечь. Лермонтов и Трубецкой надеялись, что за службу на Кавказе им «авось что-нибудь дадут», но Николай I собственноручно вычеркнул фамилии опальных офицеров из списка представленных к наградам. Мало того, Трубецкой снова навлек на себя гнев императора.

Сергей Васильевич обратился к Николаю I с просьбой дать ему отпуск в связи с ранением и дожидался ответа. В феврале 1841 года Трубецкой получил известие, что его отец находится при смерти. Не раздумывая, он бросился в Петербург. Однако князь Сергей опоздал, не успев даже на похороны. Николай I был взбешен: как посмел Трубецкой покинуть часть без его разрешения! Никакие оправдания в расчет не принимались. Трубецкой был помещен под домашний арест. Петербургские врачи провели операцию и извлекли пулю, которая очень беспокоила раненого. Николай I потребовал, чтобы Трубецкой немедленно вернулся на Кавказ, как только сможет выдержать путешествие в экипаже. 25 апреля 1841 года Трубецкой отправился на Кавказ в сопровождении фельдъегеря, как преступник...

...В воскресенье 13 июля 1841 года в Пятигорске несколько дам и кавалеров собрались, чтобы провести приятный вечер. Лермонтов был весел, много острил. Сергей Трубецкой играл на рояле. В зал вошел майор в отставке Николай Мартынов, одетый в черкеску, на поясе у него был невероятной величины кинжал. Лермонтов в это время стоял около рояля и негромко сказал, обращаясь к Трубецкому: «Вот горец с большим кинжалом». Возможно, гости не услышали бы неприятной для Мартынова шутки, но князь Трубецкой закончил играть музыкальную пьесу. Слова Лермонтова прозвучали в полнейшей тишине и стали поводом к дуэли. Так описывают ссору свидетели происшествия, но до глубинных мотивов поединка не докопались даже самые старательные лермонтоведы.

На следствии участники дуэли давали путаные показания. Секунданты Михаил Глебов и Александр Васильчиков никак не могли вспомнить, кто, когда, в каком экипаже и с кем приехал на место дуэли. Как выяснилось позднее, они скрыли, что было еще два секунданта — Алексей Столыпин и Сергей Трубецкой. Николай I ненавидел обоих, и Столыпин и Трубецкой могли поплатиться за участие в дуэли больше своих товарищей.

В марте 1843 года Трубецкой вышел в отставку, жил тихо, стал домоседом, занимался музыкой и живописью, дорогу царю не переходил, однако ненависть Николая I не ослабела, она копилась, раскалялась, как лава в жерле вулкана, чтобы в конце концов пролиться огненным потоком...

Нешуточные страсти...

Лавиния... Имя звучит загадочно, словно название какого-то прекрасного экзотического цветка. Лавиния Жадимировская и в самом деле была изумительной красавицей. Ее портретов не существует, но сохранилось описание, всего две строчки, но их вполне достаточно, чтобы воображение нарисовало «совершенную брюнетку, со жгучими глазами креолки и правильным лицом, как бы резцом скульптора выточенным из бледно-желтого мрамора».

Князь Трубецкой и Лавиния Жадимировская познакомились в 1851 году. Лавинии исполнилось восемнадцать лет. Сергею Васильевичу шел тридцать шестой год, уже много прожито и пережито, но он так и не встретил верной, любящей женской души. И вдруг Трубецкой видит прелестное создание, такое же несчастное, лишенное любви, как и он. Печальная история жизни Лавинии не могла оставить Трубецкого равнодушным.

К юной Лавинии Бравура посватался Алексей Жадимировский. Лавиния честно призналась жениху, что она его не любит и замуж не пойдет. Родители увещевали дочь, настаивали, дошли до рукоприкладства. Причина, по которой Лавинию насильно выдали замуж, увековечена в камне, и каждый желающий может увидеть ее в Петербурге на Большой Морской улице. Среди богатых особняков выделяется красотой и гармоничностью линий четырехэтажный дом № 26. Некогда он принадлежал семье Жадимировских. Дом был доходным, квартиры сдавались внаем. Самым знаменитым жильцом был Александр Сергеевич Пушкин, который в 1833 году полгода снимал здесь квартиру из двенадцати комнат. У владельца дома Ивана Жадимировского был сын Алексей. 27 января 1850 года «девица Лавиния Бравура, 17 лет, католического вероисповедания вышла замуж за потомственного гражданина Алексея Жадимировского, православного, 22 лет».

Вскоре после свадьбы молодожены начали ссориться из-за каждого пустяка. Муж частенько выгонял жену на улицу, ругал и пускал в ход кулаки. Однажды Жадимировские были приглашены на бал, где присутствовал Николай I. Царю было уже за пятьдесят. Самодержец постарел, облысел, но по-прежнему высматривал среди женщин жертву для своих «васильковых дурачеств». По мнению Герцена, взгляд царя имел «свойство гремучей змеи — останавливать кровь в жилах… главное — глаза, без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза». Николай I посмотрел на госпожу Жадимировскую своими холодными, «зимними глазами» и возжелал приобщить Лавинию к своей коллекции любовных цветочков. Согласно заведенному обычаю, если дама или девица обращала на себя высочайшее внимание, ее уведомляли о царской милости, готовой на нее излиться. Лавиния от излияния милости отказалась. Конечно, в Сибирь за это не ссылали, но царь к отказам не привык, и в его «зимних глазах» застыла невысказанная обида.

Прошло совсем немного времени, и 5 мая 1851 года по Петербургу пронесся слух, что госпожа Жадимировская сбежала от мужа с князем Трубецким. Строились самые невероятные предположения! Говорили, что Лавиния переоделась в мужское платье, Трубецкой сбрил бороду, беглецы запаслись четырьмя паспортами на разные имена и уже благополучно добрались до Стокгольма. Графиня Разумовская клялась, что ей точно известны намерения Трубецкого: он едет в Стамбул, где продаст Лавинию в гарем турецкого султана. Покинутый муж заявил о пропаже жены. Полиция обыскала дом Трубецкого, никого там не обнаружила и успокоилась.

Николай I в это время находился за границей, где встречался с прусским королем и австрийским императором. Из столицы он ежедневно получал депеши о наиважнейших событиях в России. В докладе от 12 мая говорилось: «В Санкт-Петербурге совершенная тишина и, благодаря Богу, все благополучно, но ни жены Жадимировского, ни князя Сергея Трубецкого по сие время отыскать не могут». Это сообщение вызвало у самодержца приступ ярости. Ненавистный Трубецкой и Лавиния, оскорбившая его мужскую гордость, сбежали вдвоем! Резолюция царя была краткой: «Стыдно, что не нашли, надо взять для того строгие меры». Водевильный сюжет о сбежавшей жене мгновенно превратился в поиски государственных преступников. Полицейское начальство самого высокого уровня всполошилось. Государственная машина заскрипела плохо смазанными колесами и начала набирать обороты. В погоню были отправлены жандармские поручики с чрезвычайными полномочиями. Потом к поискам подключились полицейские и жандармы по всей России, не остались в стороне генерал-губернаторы, даже кавказский наместник граф Воронцов принял живейшее участие в этом наиважнейшем государственном деле. Неуловимых беглецов искали в Москве, в Туле, в Финляндии, в Воронежской области, в Одессе — и все безрезультатно. Один из жандармских поручиков подсчитал, что за время поисков он проскакал 4058 верст, то есть расстояние от Петербурга до Новосибирска! Всего на операцию по задержанию влюбленных было истрачено из государственной казны 2272 рубля 72 копейки. Можно прикинуть величину этой суммы, если вспомнить, что килограмм картошки стоил тогда две копейки, а за одни доллар давали 1 рубль 30 копеек.

3 июня 1851 году в порту крошечного городка Редут-Кале на берегу Черного моря стоял корабль под парусами. Команда была уже на борту. Ждали только пассажиров, которые хотели тайно покинуть Россию. Однако мужчина и его прелестная спутница так и не появились. Трубецкой был арестован за два часа до выхода корабля в море. Николай I распорядился, чтобы после задержания Трубецкой и Лавиния не виделись и ехали до Петербурга в разных экипажах: «Его прямо сюда в крепость, а ее в Царское Село, где и сдать мужу». Лавиния всю дорогу проплакала. Она твердила, что, если потребуется, последует за Трубецким в Сибирь. Князь никакого беспокойства не выказывал: он предполагал, что его ожидает домашний арест или ссылка в имение. Однако, когда экипаж въехал в Петропавловскую крепость, Трубецкой понял, что царь шутить не намерен. И тут князь заплакал.

Лавинию допросили, она чистосердечно призналась: «Я совершенно охладела к мужу и, встретив в обществе князя Трубецкого, полюбила его. Я ему предложила увезти меня, ибо отвращение мое к мужу было так велико, что если бы не Трубецкому, то я предложила бы кому-либо другому спасти меня». О том, что пережила Лавиния после возвращения к мужу, история умалчивает. Трубецкой дал письменные показания, похожие на страницы романа: «Я любил ее без памяти; положение ее доводило меня до отчаяния. Я был как в чаду и как в сумасшествии, голова ходила у меня кругом. Я никак не полагал делать что-либо противозаконное или какой-нибудь проступок против правительства. Мы хотели только скрываться и жить где-нибудь тихо, скромно и счастливо». Трубецкой полностью отрицал опасное обвинение в желании бежать за границу: «Клянусь, что мне с нею каждое жидовское местечко было бы в тысячу раз краснее, чем Лондон или Париж».

Царь лично сформулировал обвинения: «1) за кражу жены чужой; 2) кражу чужого паспорта; 3) попытку на побег за границу». В Петропавловскую крепость въехал князь Трубецкой, а вышел из нее рядовой Трубецкой.

Только после смерти Николая I в 1855 году Трубецкой был уволен со службы с установлением за ним секретного надзора. Было дано специальное указание о невыдаче ему заграничного паспорта. Потомственное дворянство и княжеский титул Трубецкому вернули в 1857 году, а невыездным он оставался до конца жизни...

Из отчета офицера корпуса жандармов, который надзирал за поведением Трубецкого: «В марте 1858 года князь привез с собою из Москвы в имение экономку, которая никому не показывается. Живущая у князя дама довольно еще молода, хороша собою, привержена к нему так, что везде за ним следует и без себя никуда не пускает». Счастье было недолгим. Князь Трубецкой умер 19 апреля 1859 года, Лавиния уехала заграницу...


7 февраля 2015


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847