У мужчины традиционной сексуальной ориентации слово гарем, как правило, вызывает весьма сладострастные ассоциации. 
Гаремы же турецких султанов, находившиеся в той части дворца Топкапы, которая называлась Дар юс саде («Дом радости») были в максимальной степени приспособлены для того, чтобы реализовать самые смелые чувственные фантазии повелителя правоверных.

Что же оставалось самим женщинам? Скука и бесконечные интриги, наградой за которые могли быть смерть соперниц и лишний визит обожаемого супруга.

Редкая Баш Кадын Эфенди (так называлась самая любимая жена султана и фактическая управительница гарема) не имела на своей совести десяток-другой загубленных жизней. И только одна из них ухитрилась оставить по себе память, не омраченную никакими, пусть даже вымышленными, преступлениями.

В Доме радости ее звали Нахши-диль (Драгоценное сердце), а подлинное ее имя было Эме де Ривери. 

ПРЕДСКАЗАНИЕ

Она родилась в 1764 году на острове Доминика, в одной из латиноамериканских колоний Франции, в семье довольно состоятельного плантатора. Единственное, что отличало Эме от других креолок — удивительные золотистые волосы, большая редкость под тропическим солнцем. Во всем остальном — обычная девочка со вполне прогнозируемым будущим и перспективой выйти замуж за какого-нибудь маркиза (если понадобиться титул) или богатого негоцианта (если понадобятся деньги). 

Правда, один раз, когда Эме со своей кузиной и подружкой Жозефиной Таше заскочили к гадалке, та предсказала, что обе они будут императрицами — только одна на Востоке, другая на Западе. Обе девочки, сколь бы наивны они не были, решили, что нечто подобное гадалка рассказывает и другим своим клиенткам, а потом еще долго каялись, поскольку благочестивым католичкам не подобает верить во всякие предсказания… 

В 10-тилетнем возрасте Эме отправили во Францию, в женский пансион, созданный при доминиканском монастыре в Нанте. Здесь учили тому, что положено знать благовоспитанной особе, призванной стать образцовой спутницей жизни для человека, занимающего серьезное положение в обществе – чтению, письму и математике, кулинарии, танцам и пению.

Разумеется, воспитанницы строго соблюдали посты и посещали церковные службы, помимо Библии, читали нравоучительную литературу, а по ночам, возможно, «проглатывали» полузапрещенные работы «развратного» Вольтера. 

Так было до того июльского дня 1784 года, когда 20-летняя выпускница пансиона села на корабль, отплывающий из Тулона на ее родину Доминику. 

Ясный солнечный день, бирюзовое море, слегка волнуемое легким приятным ветерком, парочка отбывающих в колонии офицеров, явно настроенных на приятный флирт с очаровательной блондинкой — все предвещало пускай и долгое, но вполне приятное путешествие…

СТРАШНАЯ ВОСТОЧНАЯ СКАЗКА

Всего через пару дней романтический круиз сменился кошмаром. Окровавленные тела красавцев офицеров и нескольких матросов валялись на палубе, а по кораблю сновали звероподобные алжирские пираты, сортировавшие перепуганных пассажиров по группам. Более или менее крепким мужчинам предназначалось быть рабами на галерах, всех остальных рассчитывали продать на невольничьем рынке. 

Эме ни во вторую, ни, разумеется, в первую группу не попала.

Поначалу она даже не могла понять, что, собственно, происходит. Возможно, поняла бы сразу, если бы ее били, насиловали, заставляли прислуживать. Ничего подобного. 

Африканские пираты, для которых златокудрые девушки были в диковину, сначала бережно (насколько это возможно) закутали ее в какую-то тряпицу, перенесли на свое судно и заперли в отдельной каюте. Затем, уже по прибытии в Алжир, в специальном паланкине и под сильной охраной доставили во дворец бея (правителя страны). Здесь испуганная девушка начала догадываться, что ее ожидает такая жизнь, о которой воспитанницы монастырского училища хотя и слышали, но воспринимали скорее как некую экзотическую, страшную и, в то же время, манящую сказку. 

Судя по заботе, которой окружили Эме, и тщательности с которой охраняли, ее готовили для самого бея. Но дни шли за днями, а главный пират Алжира так и не появился. Ведь на самом деле пленница предназначалась повелителю рангом повыше — самому турецкому султану, который, впрочем, даже не догадывался о сюрпризе. Самое же забавное заключалось в том, что идея поднесения такого подарка принадлежала вовсе не бею, а хозяйке Дома радости, грузинке Михри-шах (Луноликой). Зачем же Баш Кадин эфенди понадобилось самой готовить себе конкурентку?

ПЛЕТЕНИЕ ИНТРИГИ

Дело заключалось в том, что положение Михри-шах в Доме радости было не совсем обычным. Баш Кадин эфенди становились либо матери, либо (как правило, после их кончины) жены правящего султана. Однако супруг грузинки султан Мустафа III уже десять лет как покинул бренную землю, оставив ее с сыном Селимом, которому едва исполнилось 13 лет. На престол вступил брат покойного Абдул Гамид I — тихий и беззлобный человек, выглядевший компромиссной фигурой для перегрызшихся между собой придворных партий, и, во всяком случае, с большим, нежели юный Селим, успехом способный уберечь империю от развала. 

Новый властитель был весьма расположен к Михри-шах, которая не один раз замолвливала за него словечко перед Мустафой III. Теперь в знак благодарности он даже сделал своим наследником все того же Селима, тем более, что собственных законных сыновей у 60-летнего султана не было и, судя по всему, уже не предвиделось.

Однако в гареме многое невозможное становилось возможным. Очередной великий визирь устроил султану брак с представительницей влиятельной курдской семьи Айше (по прозвищу Черный Янтарь). Та родила сыну Мустафу — весьма много обещающего мальчика, любимым развлечением которого было душить обезьян и собак в дворцовом зоопарке.

Михри-шах не питала иллюзий и прекрасно понимала, что с титулом Баш Кадин эфенди ей придется расстаться, если только не сделать какой-то сильный и необычный ход. Конечно, соблазнить, например, Абдул Гамида и самой родить ему сына было достаточно проблематично. Но что, собственно, мешало подыскать султану очередную жену и с ее помощью убрать конкурентку? И здесь неизбежно возникал и другой вопрос: а с какой стати, одолев ненавистную Айше, эта новая жена будет блюсти интересы Луноликой?

Впрочем, Михри-шах рассчитывала, что неведомая союзница и дальше не сможет обходиться без ее помощи. Требовалось только, чтобы она была совсем уж какой-нибудь чужестранкой, не знающей ни языка, ни культуры населяющих Османскую империю народов, ни традиций придворной жизни, ни нравов гарема. 

Будь даже такая чужестранка прекрасна и хитра, как райская гурия, ей все равно понадобится время, чтобы создать собственную придворную партию. Столько, что к тому времени, как говорится в анекдоте, либо ишак, либо падишах сдохнет. В последнем случае власть, как и запланировано, перейдет к Селиму, и позиции Михри-шах окажутся незыблемыми. А сын чужестранки, если она к тому времени не наделает глупостей, как раз и станет новым наследником престола. Ведь бедняга Селим, при всем своем уме и прочих государственных способностях, слишком уж увлекается юными мальчиками и отцом не способен быть в принципе…

Так, или примерно так, рассуждала Михри-шах, просчитывая на несколько ходов свою партию. Дело оставалось за малым: найти ту самую неведомую союзницу, которая окажется способной занять все мысли Абдул Гамида, зачать и родить от него ребенка, стать главной султанской женой и при этом сохранить верность Луноликой, примирившись с тем, что собственный сын взойдет на престол только после Селима.

ПОДАРОК ДЛЯ СУЛТАНА

У Луноликой было достаточно преданных слуг и верных друзей (насколько, конечно, в той среде вообще могли существовать верность и преданность). К числу последних относился правитель Алжира — вассал султана и повелитель пиратов, наводивших ужас на средиземноморские страны. Именно у него Михри-шах и разместила заказ — подыскать ей пленницу, которая станет новой «жемчужиной» гарема. Желательно француженку, поскольку среди них чаще, чем среди итальянок или испанок, встречались блондинки. А брюнеток в гареме и так хватало. Взять хотя бы Айше, чтоб она провалилась к шайтану…

Уже через месяц после разговора с Михри-шах бей прислал известие: есть златокудрая блондинка, француженка, девственница. Сами заберете, или вам доставить?

За француженкой Луноликая послала самых надежных чернокожих евнухов. В Стамбул пленницу везли на достаточно невзрачном с виду судне, но с двумя алжирскими кораблями в качестве эскорта. 

Когда Михри-шах увидела Эме, то сразу же стала вести себя как заботливая матушка и наставница. Правда, в очередной раз пообщавшись с француженкой, поучив ее турецкому языку и выдав порцию информацию о жизни Топкапы, Луноликая передавала свою наперсницу многоопытным евнухам и специальным прислужницам, которые по-деловому и с предельной дозой откровенности учили 20-летнюю, но так и не познавшую еще любви девушку искусству соблазнения мужчины. 

Как писал турецкий историк Селим Челеби: «Началась наука гарема, в которой уважение к личности Эме де Ривере сочеталось с интенсивным обучением искусству управлять телом весьма немолодого и не очень здорового мужчины. Так, как Эме, учили в гаремах только избранных! Тайная сила взглядов и особых слов, переливы ароматов тела при изменении позы и в движении, ритм дыхания и многое другое. Сотни лет опыта сладострастной музыки гарема должны отзываться в каждой клеточке тела пресыщенного падишаха». 

Пока шла подготовка, Михри-шах, через начальника евнухов (кизляргасы), допустила «утечку информации» о том, что у нее в покоях обитает златовласая красавица. Султан попытался выяснить у Луноликой, что, мол, за пленница, и кому она предназначается (хотя кому еще, как не хозяину гарема?). 

Михри-шах отвечала полунамеками, говорила, что скоро он сам все узнает. Советовала набраться терпения. В общем, фантазия пожилого султана распалилась, и когда к нему, наконец, привели трепещущую пленницу, и она, преодолевая смущение, начала выделывать такое, что, наверное, заставило бы покраснеть самых распущенных проституток, Абдул Гамид тоже проявил себя вполне достойно. А потом удовлетворенный султан даровал ей новое имя — Нахши-диль (Драгоценное сердце). 

Вскоре она забеременела и через положенные девять месяцев произвела на свет сына Махмуда, которого султан тут же признал своим, возвысив Эме до статуса икбаллер (законной жены, число коих не могло превышать четырех — как у пророка Мухаммеда). Однако, помня о данном Михри-шах обещании, она даже не пыталась протолкнуть своего отпрыска на место Селима, и через пять лет тот спокойно воссел на трон Османской империи. 

УМЕНИЕ ЖДАТЬ

На самом деле, Нахши-диль прекрасно сознавала пределы своих возможностей. Случайно угодив в самый эпицентр внутригаремных схваток, бедная, воспитанная в смиренно-христианском духе француженка не имела никаких шансов выжить в борьбе, участвовать в которой никогда и не стремилась. Но и покинуть гарем, раз в него угодив, тоже оказывалось невозможным. Конечно, она могла бы стать наложницей на одну ночь, а потом, состарившись, дожить свою жизнь служанкой. Удел незавидный, но возможно более спокойный, чем перспектива «вырасти» до икбаллер, окунуться в интриги, потерпеть поражение, а в конце концов оказаться на дне  Босфора в одном мешке со змеей и кошкой. Во всяком случае, именно такая смерть настигла многих соперниц легендарной Роксоланы (1506-1568) — самой известной жены одного из самых великих султанов Сулеймана Кануни (Законодателя). И, кстати, почти все сыновья, рожденные другими султанскими женами, были убиты по ее приказу. А какая мать может пожелать подобной участи своему ребенку? 

Так не лучше ли довериться Михри-шах, предоставив ей возможность спокойно «рулить» гаремом до самой старости? 

Эме скромно набиралась опыта, держала руку на пульсе событий и спокойно ждала смерти Селима, что не мешало ей искренне дружить с этим султаном.