Однажды, уже не помню точно, когда это было, любознательность занесла меня в реставрационную мастерскую, где восстанавливали самый хрупкий вид живописи – фрески. На одном из артефактов – фрагменте римской уличной стены – восторженный поклонник поэта Овидия начертал понравившуюся строфу из «Любовных элегий». Сохранилось лишь несколько слов, а стихи звучат так:

Женщину не устеречь против желания ее.
Женскую душу сберечь никакие не смогут затворы.

Возможно, кто-то скажет, что бессмысленно с такой тщательностью изучать древнейшую историю, восстанавливать по крошечным кусочкам события и биографии людей, живших две тысячи лет тому назад. Ну что эти древние греки и римляне могут поведать нам, продвинутым повелителям виртуального мира? Заросли тропы к их памятникам, и лишь специалистам известно содержание толстенных фолиантов. Однако даже беглое знакомство с историей любви древнеримского поэта Овидия и прекрасной Коринны доказывает, что изменился лишь антураж, а людские страсти остались прежними.

НОВОБРАНЦЫ АРМИИ ВЕНЕРЫ

Публий Овидий Назон родился в 43 году до нашей эры в семье, принадлежавшей к благородному сословию всадников. Юноша получил превосходное образование. Родители пристроили его на теплое местечко в государственной службе, но усердного служаки из Овидия не получилось. Он должен был писать указы…

Но, против воли моей, слагалась речь моя в стопы.
Все, что пытался писать, в стих превращалось тотчас.

Овидий забросил службу. Родители прибегли к древнейшему средству обуздания горячих голов – Овидия женили. Брак не смог унять гуляку и повесу: он писал стихи, наслаждался пирами, путешествиями и быстротечной любовью:

Определенного нет, что любовь бы мою возбуждало,
Поводов сотни – и вот я постоянно влюблен!

Слава пришла к поэту, когда ему исполнилось двадцать девять лет. Читатели были очарована его любовными элегиями Amores. Точно перевести название невозможно, поскольку слово «Любовь» в русском языке не имеет множественного числа, словно намекая, что любовь должна быть одна и на всю жизнь. В Amores Овидий с удивительной откровенностью рассказал, как его многочисленные «любови» превратились во всепоглощающую страсть, когда он повстречал обворожительную Коринну:

И показалась она перед взором моим обнаженной,
Что я за плечи ласкал! К каким я рукам прикасался!
Как были груди полны – только б их страстно сжимать!

Вероятно, имя Коринна вымышленное, поскольку возлюбленная поэта была знатной замужней дамой. Когда разгорелось вулканическое любовное пламя, Овидию было 23 года, Коринна – чуть старше, а ее муж – дряхлая развалина. Овидий невыносимо страдал от мысли, что старый муж «по закону» наслаждается близостью с Коринной:

Каждый влюбленный – солдат.
Возраст, годный для войн, удобней всего для Венеры,
Старый не годен солдат, старца противна любовь.

Овидий требовал, чтобы любовница исполняла супружеский долг «без ласковых слов, через силу». Муж не должен испытывать удовлетворения, «а уж тем более» она. Видя, как на пиру Коринна возлежит около своего престарелого мужа, ревнивый любовник умолял: «Рядом ложись, но меня трогай тихонько ногой».

Сегодня влюбленные парочки могут обмениваться эсэмэсками, не привлекая излишнего внимания. До нашей цифровой эры любовники общались с помощью тайного языка, чтобы было намного забавнее и романтичнее:

Если ты нашей любви сладострастные вспомнишь забавы,
То к заалевшей щеке пальцем большим прикоснись.
Если меня упрекнуть захочешь чем-либо тайно,
К уху притронься рукой, пальцами книзу, слегка.

Используя многозначительные взгляды и «пальцев немой разговор», Овидий и Коринна могли болтать без умолку. «Мужа все время проси выпивать, но проси, не целуя», – жестами напоминал Овидий.

Лишь соберешься домой и поднимешься, мы – за тобой,
Ты оказаться должна в «среднем отряде» гурьбы.
В этой гурьбе я тебя отыщу иль меня ты отешешь, –
Тут уже только сумей, трогай как хочешь меня.

ПОЗДНО ЖЕ Я ВОЗМУЖАЛ, ПОЗДНО ОКРЕПЛИ РОГА!

Несмотря на все старания, укротить легкомысленной нрав Коринны было невозможно: на скачках она флиртовала с наездниками, а однажды предпочла ласки грубого солдата любви утонченного поэта:

Видел я, как из дверей выходил утомленный любовник, –
Так заслуженный в боях еле бредет инвалид.

Увещевание поэтическими гекзаметрами и пентаметрами на темпераментную Коринну не действовали. Овидий признался, что однажды «в буйном порыве своем на любимую руку я поднял» и хорошенько оттаскал ее за волосы. В современном полицейском протоколе такое деяние называлось бы «причинением легкого вреда здоровью», в поэтической обработке звучит даже возвышенно:

Я посмел растрепать дерзновенно прическу любимой, –
Но, и прически лишась, хуже не стала она.

Ревновала ли Коринна своего пылкого любовника? Да! Ревновала! Овидий изменял и тут же каялся, умоляя о прощении. В общем, Овидий и Коринна были очень гармоничной парой, любя друг друга и ревнуя, не выносили монотонного существования.

Скучно становится мне от любви беспрепятственной, пресной:
Точно не в меру поел сладкого – вот и мутит.

Овидий был женат трижды. Браки были так прозаичны, что ни одна из жен не удостоилась ни единой стихотворной строчки. Коринна – другое дело, о ее достоинствах Овидий сложил пять томов «Любовных элегий». Поэт не скрывал пикантные подробности постельных утех. Пусть и через два тысячи лет люди ему завидуют: с Коринной он испытывал девять оргазмов за ночь. Мужчины любят рассказывать о своих сексуальных победах, а еще больше приврать о них, а вот признаться в слабости может не каждый. Овидий не постеснялся рассказать, что у него нередко пропадал мужская сила:

Тщетно, однако, ее я держал, ослабевший, в объятьях,
Вялого ложа любви грузом постыдным я был.
Хоть и желал я ее и она отвечала желаньям,
Не было силы во мне, воля дремала моя.

Поэт не щадил ни себя, ни самолюбие Коринны и с упоением повествовал о ее женских слабостях и тайнах. Как и все знатные патрицианки, Коринна за день меняла прическу несколько раз. Римским матронам черный цвет волос казался вульгарным. Чтобы стать светловолосыми, подобно богине Авроре, модницы применяли сильнейшие щелочные растворы для осветления.

Голову ты облила смесью из ядов сама.
Сколько я раз говорил: «Перестань ты волосы красить!
Вот и не стало волос, нечего красить теперь.

Пришлось Овидию раскошелиться на «покупную красу», роскошный парик из волос белокурых германских пленниц. Коринна была женщиной своевольной. Она не привыкла считаться с мнением других, пусть и очень дорогих ее сердцу людей. В пустяках вроде окраски волос можно не прислушиваться к благоразумному мужскому мнению, но есть важные решения, которые обязательно принимают вдвоем. Однако Коринна не призналась любовнику, что беременна, и выпила страшное зелье:

Бремя утробы своей безрассудно исторгла Коринна
И, обессилев, лежит. С жизнью в ней борется смерть.
Втайне решилась она на опасное дело; я вправе
Гневаться… Только мой гнев меньше, чем страх за нее.

Три брака Овидия были бездетными. Можно предположить, что он был бесплоден. Однако Овидию такое даже в голову не приходило. Он был абсолютно уверен, что Коринна носила под сердцем его ребенка и безжалостно убила нерожденное дитя. И все же, страдая от невозвратной утраты, Овидий страшится за жизнь возлюбленной. Кто знает, может быть, этот безрассудный поступок Коринны поставил точку в любовной истории. Сам Овидий не создал грустную элегию об их расставании.

Элегии Овидия – веселые, печальные, ироничные, трагические – складываются в единое целое, как кусочки разбитого зеркала, всмотревшись в которое мы можем увидеть самих себя.