«Неудавшийся Штирлиц» Михаил Козаков
ЖЗЛ
«Секретные материалы 20 века» №10(344), 2012
«Неудавшийся Штирлиц» Михаил Козаков
Евгения Назарова
журналист
Москва
1317
«Неудавшийся Штирлиц» Михаил Козаков
Михаил Козаков

Народному артисту Михаилу Козакову в 80-е годы прошлого века довелось трижды сыграть роль Дзержинского: в шестисерийной картине «Синдикат-2», «Двадцатом декабря» и «Государственной границе». От съемок в последнем фильме Козаков отказывался неоднократно, однако Госкино утвердило его без кинопроб и поставило перед выбором: либо он соглашается на роль Дзержинского, либо ему не позволят снимать «Покровские ворота». В итоге все случилось, как случилось – Михаил Михайлович вновь предстал в образе железного Феликса, а советские телезрители получили прекрасную лирическую комедию, сразу ставшую киноклассикой. Но немногие знают о том, что любимый советский актер был связан с органами государственной безопасности несколько более прочными узами, чем творческое перевоплощение. В 1957 году, как раз перед московским фестивалем молодежи и студентов, у Козакова состоялось непростое знакомство, а позже вопрос и вовсе был поставлен ребром. «Вы советский человек? – напирали люди в форме. – Откуда вы знаете, что ОНИ не действуют против нас?». «Для меня тяжкий крест был – с этим жить, я думал: как же так? Ты хочешь считать себя порядочным человеком, а сам…», – вспоминал позже сам Козаков. Справедливости ради, стоит отметить, что Михаил Михайлович не «стучал»; представители госбезопасности сразу предупредили: «Вы нам нужны для другого».

Новейший самомучитель

Стоит отметить, что внутренние противоречия грызли Козакова всю жизнь. Громким титулам вроде «национальное достояние» и «суперзвезда» он предпочитал прозвище, данное ему давним другом Станиславом Рассадиным – «новейший самомучитель». «Творческая ипостась для меня важнее, чем мужская», – заявлял Козаков и в очередной раз женился. «Я – неудавшийся Штирлиц», – иронично говорил он о своих «шпионских историях» и в то же время казнил себя за то, что пошел на поводу у КГБ. При этом Михаил Михайлович считал нужным говорить, что думает, читать только то, что нравится, и снимать лишь те фильмы, которые хотел. Не раз он менял театры, уходя из МХАТа в Современник, а оттуда – в театр на Малой Бронной. А в 1991 году Козаков и вовсе уехал в Израиль, возглавив русскую антрепризу. Что, впрочем, не помешало ему вернуться на родину через пять лет и взяться за новые проекты.

Впрочем, мог ли Михаил Михайлович быть другим, учитывая то, в какой он вырос семье? Его мать, Зоя Александровна Гацкевич, полугречанка-полусербка по национальности, была известна богеме как «Серапионова сестра» – так ее прозвали за тесную дружбу с членами литературного кружка. К тому же, советский писатель Николай Никитин – яркий представитель этого объединения писателей – стал вторым мужем Зои Александровны. Эту красивую и деятельную женщину дважды арестовывало НКВД. Впервые это случилось в печально известном 37-м году. Тогда Зою Александровну вместе с матерью «взяли», вероятнее всего, в связи с преследованием ее брата, офицера царской армии. Второй раз ее арестовали в 1948-м якобы за финансовые нарушения в Литфонде, где она тогда работала. Зоя Александровна год провела в одиночной камере, и отвечая на вопрос сына о том, что помогло ей не сломаться, говорила: «Воля! Каждый день я до блеска драила камеру, и это меня заставляло жить. Сделала из спички иголку (там же запрещено иметь острые вещи), вышила носовой платок». Этот платок Козаков хранил до конца жизни – как семейную реликвию и свидетельство силы духа, которая помогает выстоять в самой трагической, самой сложной жизненной ситуации. Многое пережив, Зоя Александровна, однако не утратила природного жизнелюбия и чувства юмора. Чего стоит одно заявление о собственной телефонной книжке! По словам Зои Александровны, она состояла из двух букв: «Любовники на Л., родственники на Р.».

Отец актера – Михаил Эммануилович Козаков – был широко известным в 20-е – 30-е годы писателем, которого, как и многих других, не обошли превратности советской цензуры. В 1934 году Сталин собственноручно написал на очередной его работе: «Пьеса вредная, пацифистская». Говорят, Козаков-старший тогда сильно испугался за свою жизнь и благополучие семьи. Во всяком случае, одно из главных его произведений – роман «Крушение империи», оконченный в 1956 году – по свидетельству Константина Федина, строился «в идейно-общественном, историческом плане на ленинском толковании событий февральской революции». Отдельно стоит упомянуть и бабушку Михаила Михайловича – Матильду Мироновну. К юной красавице когда-то сватался бедный студент с заурядной фамилией Рабинович. Несмотря на взаимность чувств молодых, отец Матильды, человек достаточно обеспеченный, в притязаниях юноше отказал. Потом Матильда Мироновна вышла замуж за другого, а студент Рабинович… стал великим писателем Шолом-Алейхемом.

«Поэзия – это образ жизни»

В доме номер 9 на канале Грибоедова в Ленинграде, где вырос Михаил Козаков, «писательский дух» насквозь пропитал пол, потолок и стены. Соседями Козаковых был драматург Евгений Шварц, которого дети звали исключительно «дядей Женей», и писатель Михаил Зощенко. В этом доме бывали поэт-имажинист Анатолий Мариенгоф и Анна Ахматова, приходившая к ученому Борису Эйхенбауму. «Их объединял стиль поведения — совершенно не похожий на тот, который я, к сожалению, вижу сейчас в нашей жизни… Сегодня, к примеру, повсеместно звучит слово «пиар», которого они не знали», – так вспоминал Козаков о легендарных гостях своих родителей. Наверное, тяга Михаила Михайловича к поэзии, которую он превозносил и постоянно декламировал на публике, тянется из этого далекого и, без сомнения, «интеллигентного» детства.

Кстати, и Ахматова, и Пастернак, по словам самого Козакова, слова «творчество» избегали, предпочитая ему «наше ремесло». На этом «ремесле» Михаил Михайлович построил восемь программ – от Пушкина до Бродского, которые читал по всему миру. И еще каких-то несколько лет назад, в наш век, когда поэзия, мягко говоря, утратила былую популярность в массах, Козаков собирал полные залы восторженных слушателей. Пожалуй, «заразить» своим интересом к стихам такое количество людей мог только тот, кто любил поэзию бескомпромиссно, безгранично и безысходно. «Пока ворочается язык, пока я способен воспроизвести стихотворные строчки — это мой спасательный круг, – говорил Козаков в одном из своих интервью. – Лично я не написал ни строчки, кроме комедийных шуточек, — даже не пытался, но в самые тяжелые профессиональные и жизненные минуты, в любых ситуациях читаю стихи. Не обязательно с эстрады или на радио — не представляю себе застолья, когда выпивают, без них...»

Вообще, Михаил Михайлович любил повторять, что его жизнь стоит на четырех лапах – театре, режиссуре, писательстве и эстраде. Под последним он понимал именно чтение стихов, и если одна из лап «хромала», он мог опереться на три другие. Потому и творческое наследие народного артиста не ограничивается лишь кинопленками с характерными ролями. А мы, в свою очередь, помним Козакова не только как актера, но как режиссера, писателя-мемуариста и великолепного декламатора русской классики, которую он по-настоящему понимал и любил.

«А послезавтра я могу уехать в Улан-Удэ»

Когда в 1996 году Михаил Козаков вернулся из Израиля, прожив там пять лет, многие не могли понять, что подтолкнуло его к этому шагу. Казалось бы – живи, работай, строй свое благополучие, но… Артиста часто обвиняли в том, что он променял сложную постперестроечную Россию на «сытые и скучные театры дальнего зарубежья».

Для самого Козакова театры «дальнего зарубежья» не были ни сытыми, ни скучными – особенно учитывая масштаб проблем, которые приходилось решать, и разницу менталитетов, с которой нужно было считаться. Интереса и сложностей добавляла и проблема языка: будучи актером, на чужом наречии мало говорить. Язык нужно чувствовать – так, чтобы зритель понял, что слова артиста – не просто заученный монолог, а состояние, которое рождает эмоции.

«И потом, почему они считают таким скучным поставить на иврите со студентами, скажем, «Чайку» Чехова, которая пользовалась большим успехом? – задавался вопросом Козаков. – Или сыграть на иврите Тригорина, о чем писала газета «Вашингтон-пост». У меня теперь в Израиле есть ученики, которые играют в разных ведущих театрах, и я этим горжусь».

Помимо творческого развития, Козакова держали в Израиле и дела семейные – Михаил Михайлович переехал туда вместе с женой Анной Ямпольской и сыном Михаилом. В Израиле у них родилась дочь Зоя, к которой артист относился с особым трепетом. К тому же, связи с Россией у Казакова никогда не прерывались: уже живя за рубежом, Михаил Михайлович снимался у Алексея Учителя в фильме «Мания Жизели». Постоянно расширяя рамки своего «ремесла», Козаков не хотел сдерживать себя и в конкретных географических границах: «Я гражданин и России, и Израиля. А, может быть, завтра стану гражданином Америки или Канады, если Америка и Канада захотят и я захочу. А послезавтра я могу уехать жить и работать, к примеру, в Улан-Удэ», – таким образом он поставил точку в разговорах о своем, якобы, шатком положении.

Козаков – и с этим трудно спорить – никогда не был заложником одного образа. Его дебют в кино состоялся на последнем курсе школы-студии МХАТ. Ярко стартовав в роли Шарля Тибо в «Убийстве на улице Данте» Михаила Ромма, Козаков меньше чем через год перевоплотился в Гамлета на сцене театра имени Маяковского. Увы, на этот же период пришлось и начало его сотрудничества с «органами». Первое задание было весьма непростым: молодого актера попросили… соблазнить американскую журналистку. Толку от шпиона Козакова, правда, было мало. Увидев красавицу Колетт Шварценбах, Михаил Козаков в чужом костюме, выданном специально по этому случаю, потерял голову от любви и во всем признался «жертве». Такой провал работников КГБ, к большому удивлению, не смутил: Козакова попросили «поработать» с секретарем американского посла, который тянулся к «Современнику». «Его напоили, вытащили какие-то документы — словом, скомпрометировали, и он вынужден был из Союза уехать, – вспоминал Михаил Михайлович. – Что поделаешь, так наши бдительные органы противостояли американской разведке».

«Ох и мерзость вы сняли!»

Пик актерской славы Козакова пришелся на 70-е годы прошлого века. Именно тогда он сыграл свои самые известные роли – Зефирова в «Льве Гурьевиче Синичкине», полковника Фрэнсиса в «Здравствуйте, я ваша тетя!», Грига в «Безымянной звезде». Последняя картина стала, к тому же, одной из первых режиссерских работ Козакова. Ее сценарий был написан и запущен в производство еще в 1970 году, и главную роль должен был исполнять Олег Даль. Однако вскоре на телевидении произошла смена руководства, и съемки были прекращены. Возобновить их Козакову удалось лишь спустя семь лет на Свердловской киностудии. Ведущие роли в итоге исполнили Игорь Костолевский и Анастасия Вертинская. Их дуэт – равно как и режиссерский труд Козакова – надолго запомнился зрителям. Игорь Костолевский – «лицо» картины – стал в Румынии чуть ли не национальным героем, ведь фильм был снят по одноименной пьесе румынского писателя еврейского происхождения Михаила Себастьяна.

Другая заметная режиссерская работа Михаила Козакова – комедия «Покровские ворота», пронизанная «иллюзиями хрущевской оттепели», – тоже состоялась в кино не сразу. Одноименная пьеса Леонида Зорина продержалась в репертуаре театра на Малой Бронной семь лет, прежде чем Козаков решился перенести ее на экран.

Однако партийные деятели культуры сразу разглядели в этой легкой, искрометной картине нечто вредоносное и чуждое идеологии. Борис Михайлович Хейсин, возглавлявший творческое объединение «Экран», прочитал сценарий и попросил: «Давайте повременим». Ностальгия по «оттепели» хрущевских времен – ведь события в фильме разворачиваются именно в 50-е годы – пришлась не ко двору. «Они же хотели вычеркнуть Никиту Сергеевича из памяти: и это при нем было ошибочно, и то... Все правильное началось с Брежнева, да? — так что не надо вспоминать эту вольницу», – так позднее говорил Козаков о реакции чиновников на сценарий «Покровских ворот».

Но Козаков этим сценарием дорожил, равно как и воспоминаниями о Москве 50-х годов – на эту пору пришлась его молодость, а потому так легко рождались и шутки, и грусть… Так Михаил Михайлович и оказался в мундире Дзержинского, однако компромисс, к удивлению актера, почти не сдвинул дело с мертвой точки. «Ну уж теперь-то можно?» — вновь и вновь повторял Козаков. И слышал один и тот же ответ: «Нет, нельзя. Пока руководитель Гостелерадио Лапин не разрешит, никто в производство сценарий ваш не возьмет».

Сергей Георгиевич Лапин был удивительной фигурой в мире кинематографа 70-х – 80-х годов. Его образцовая эрудиция, глубокие познания в литературе и искусстве запросто сосуществовали рядом с идейной непримиримостью, антисемитизмом и склонностью к жесточайшей цензурной политике. Эльдар Рязанов, вспоминая о встрече с Сергеем Лапиным, говорил: «Я поразился тогда Лапину — такого образованного начальника я встречал впервые. Но ещё больше я поразился тому, как в одном человеке, наряду с любовью к поэзии, с тонким вкусом, эрудицией, уживаются запретительские наклонности».

С таким серьезным противником предстояло бороться Михаилу Козакову. Он сделал ставку на эрудицию Лапина – и не прогадал: «К Лапину я попросил пойти Софью Станиславовну Пилявскую, игравшую в этой картине тетушку. Он испытывал ностальгическую любовь к старым мхатовцам...» Софье Пилявской удалось сломать лед лапинского консерватизма, и съемки «Покровских ворот» наконец начались. Что, впрочем, не помешало Лапину запретить уже готовую картину к показу. «Ох и мерзость вы сняли! – кричал эрудит Сергей Георгиевич. – Вы с Зориным не можете крикнуть открыто: «Долой красный Кремль!» — вот и делаете такие пакости!»

«Покровские ворота», скорее всего, так никогда бы не вышли на экран, если б в дело снова не вмешалось третье лицо. Вскоре умер Брежнев, с которым Лапин был в дружеских отношениях, а пришедший ему на смену Андропов попросил снимать комедии – «чтоб люди у экранов иногда улыбались». Тут-то и вспомнили о картине Козакова. Многим актерам, принявшим участие в съемках, она принесла сумасшедшую славу. Так Анатолий Равикович на долгие годы стал Хоботовым, Инна Ульянова – Маргаритой Павловной, а Виктор Борцов – Саввой Игнатьевичем.

Квартирный вопрос

В последние годы Михаил Козаков продолжал заниматься различными проектами – снимался в фильмах, выступал в качестве режиссера. Однако страшный диагноз в одночасье поставил точку в творческих поисках: врачи диагностировали рак легких в неоперабельной форме. Михаил Михайлович снова уехал в Израиль, где с ним рядом до последней минуты была его уже бывшая жена Анна. Вокруг болезни народного артиста ходило множество самых зловещих слухов: что живет он в хосписе, всеми забытый и никому не нужный, в то время как его молодая – и тоже бывшая – супруга Надежда Седова категорически отказывается покидать московскую квартиру актера. В последние месяцы жизни Козаков сказал в одном из интервью: «Я заболел во многом из-за нее, из-за стресса, понимаете?», имея в виду как раз последнюю жену. Сложно сказать, на чьей стороне была истина в этой непримиримой вражде, и, хотя Михаил Михайлович открыто комментировал в прессе события последних месяцев жизни, необходимость оправдываться, обвинять и позволять посторонним людям рыться в «грязном белье» семейных дел отражалась на состоянии актера отнюдь не лучшим образом. Точку в этом конфликте поставила смерть. Незадолго до кончины Михаил Козаков приобрел участок на Введенском кладбище, где и был похоронен. В церковь святителя Филиппа, где отпевали Козакова, пришли сотни людей, коллег и поклонников артиста, желавших проводить его в последний путь.

«Я бы прожил жизнь иначе», – сказал Козаков незадолго до своей смерти, отвечая на вопрос о том, что бы он хотел изменить. Мы не знаем, что тому виной – депрессия тяжелобольного человека или то самое «самомучительство», преследовавшее актера всю жизнь. Но разве зрители хотели бы другого Козакова? Ответ кажется очевидным.

Он играл Гамлета так, что ломал на сцене клинки. Он менял мир вокруг себя и менялся сам, женился, разводился, уезжал и возвращался. И при всем этом – сохранял в себе внутренний стержень, тот дух старой интеллигенции, который, к сожалению, в последние годы, с уходом «старой гвардии», становится все труднее отыскать и в кино, и в жизни…


5 мая 2012


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8257991
Александр Егоров
929688
Татьяна Алексеева
763275
Татьяна Минасян
317639
Яна Титова
242539
Сергей Леонов
215369
Татьяна Алексеева
178387
Наталья Матвеева
174987
Валерий Колодяжный
169528
Светлана Белоусова
156979
Борис Ходоровский
154992
Павел Ганипровский
130451
Сергей Леонов
111883
Виктор Фишман
95531
Павел Виноградов
91978
Наталья Дементьева
91521
Редакция
84673
Борис Ходоровский
83116
Станислав Бернев
75659