Аутодафе для кота
АНЕКДОТЪ
«СМ-Украина»
Аутодафе для кота
Александр Блэккэт
журналист
Луганск
10208
Аутодафе для кота
Примерно так в Средние века проходили процессы над животными. Обвинение предъявляется свиноматке

Существует мнение, что на средневековых кострах сжигали преимущественно котов — и, как правило, черных — за колдовство и контакты с нечистой силой. Это не совсем так. На суд инквизиции попадали не одни лишь коты — другим животным и птицам, особенно черным, тоже «перепадало»!

ЗООФОБИЯ У ИСТОКОВ

Средневековые процессы против животных — не просто гротескные сцены судебно-исторического театра абсурда. Они отражают образ и дух тогдашнего склада мышления — отвлеченного, склонного к ритуальному формализму, рабски послушного букве закона и сентенциям признанных авторитетов. Хранящиеся в архивах документы приоткрывают перед нами поразительные страницы истории средневекового права и, вместе с тем, культуры Средневековья вообще.

Процессы против животных, проведенные по всем правилам существующего в то время судопроизводства, впервые документально зафиксированы в XIII веке во Франции. Затем их следы обнаруживаются во Фландрии и Сардинии, далее охватывают Италию, Швецию, Германию, Нидерланды и, наконец, уже во второй половине XVI века — Англию…

КОТЫ — И НЕ ТОЛЬКО

Прежде всего, дела, возбуждаемые против животных, подразделялись на собственно уголовные и, скажем так, «политические». Первые находились в ведении судов гражданских — городских, муниципальных, королевских и прочих — тогда как вторые подпадали уже под компетенцию судов церковных — находившихся, как правило, в руках Инквизиции.

Да и костер был далеко не единственной мерой воздействия на проштрафившихся четвероногих — в арсенале средневекового законодательства существовало превеликое множество и прочих вариантов официального спроваживания на тот свет: от почти ритуального колесования до банального вздергивания на перекладине. И то, что предназначалось, по приговору, двуногим, с тем же успехом применялось и к четвероногим — особой разницы здесь не усматривалось…

Касаемо же котов и кошек, в том числе и черных — то, хотя они и были основными поставщиками живого топлива на средневековые костры и плахи, монополией на это печальное право все же не обладали. Судилища проводились не только — и не столько — над представителями кошачьего племени, но — в самых широких масштабах — и над субъектами всех прочих родов окружающей фауны: свиньями, петухами, ослами и даже майскими жуками и дождевыми червями…

В 1386 году, во Франции, свинью, одетую (надо думать, для благопристойности) в женское платье, подвергли усекновению головы и передней ноги, после чего она была вздернута на специальной конструкции виселице. К столь жестокой, хотя и странноватой казни ее присудили за два, в совокупности, преступления: сначала она разорвала лицо и руку ребенку, а уж затем его и сожрала… Так сказать, «око за око». Или — подобным за подобное. Или — с чем явился, то и получишь…

СУД СКОРЫЙ И БЕСПРИСТРАСТНЫЙ

Рассматривая братьев наших меньших в качестве наделенных разумом и сознанием, средневековая юриспруденция вменяла им безусловную способность держать ответ за свои поступки.

Во время процессов к подсудимым животным обращались судьи и прокурор, от их имени отвечали специально приставленные адвокаты. Авторитетнейшие мужи глубокомысленно вслушивались в мяуканье, блеянье и жужжание терзаемых пыткой животных, произвольно толкуя душераздирающие звуки в ту или иную сторону…

Приговор приводился в исполнение открыто, празднично, при стечении оживленных, разодетых, по случаю забавного зрелища, толп, под звон церковных колоколов. Казнь всегда поручалась только государственному палачу, а не какому-нибудь там живодеру из гильдии мясников — о чем красноречиво свидетельствуют сохранившиеся в архивах многочисленные счета мастеров заплечного дела, где скрупулезно перечисляются издержки и траты. Так, казнь крысы, обвиненной в порче семенного зерна крестьянина из Бретони и застигнутой на месте преступления, обошлась муниципальным властям в 10 су и столько же денье. Кроме того, было уплачено за одну новую перчатку для палача…

В 1565 году был сожжен, вместе со своим хозяином, мул, которому предварительно отрубили все четыре ноги — казненный дуэт, вступив в преступный сговор, совместно орудовал на поприще ночных грабителей и убийств. Ног же мул лишился перед казнью за то, что переминался оными на теле очередной (и уже последней для него) ограбленной жертвы — пока хозяин кончал ее здоровенным стилетом.

И уже в 1750 году, на закате деятельности живодерных трибуналов, в Лионе состоялся процесс, на котором ответчицей выступала обвиненная в безнравственности ослица. К чести хозяина ослицы, человека весьма состоятельного, он грудью (и, в немалой степени, кошельком) встал на защиту домашней любимицы — запасшись заступничеством местного кюре, письменно удостоверившего судебный трибунал в ее вполне целомудренном поведении. Не ограничившись этим, предусмотрительный хозяин ослицы заполучил у епископа официально составленный и заверенный церковной печатью и подписью документ, что родословная его питомицы по прямой линии восходит к той легендарной ослице, на которой Иисус Христос, Господь наш, въехал некогда в Иерусалим.

Благодаря столь мощной свидетельской обороне, обвиняемая была полностью реабилитирована, освобождена из-под стражи и отпущена с миром на все четыре стороны — вместе с ее хозяином.

Надо думать, заплати хозяин епископу больше на сотню-другую золотых пистолей, и он заполучил бы документ, что родословная его ослицы — по все той же безукоризненно прямой линии — восходит к самому Иисусу…

САТАНА НЕ ДРЕМЛЕТ

Все описанные выше случаи относились к «чисто уголовным делам». Куда сложнее обстояло дело, когда вмешивалась нечистая сила и в какое-либо животное — с какой-то неведомой целью — вселялся непосредственно сам Сатана или кто-то из его многочисленного окружения. Вот тут без Инквизиции и впрямь было не обойтись…

По учению известного богослова II века Иринея, автора основополагающего для средневековой Католической церкви сочинения «Пять книг против ересей», Дьявол получил право власти над человеком в тот момент, когда человек, под влиянием обольщения и искушения, нарушил божественные предписания и погрузился в грех. Разумеется, и обольщение, и вовлечение человека в бездну греха являются преступлением Дьявола, насильственно вмешавшегося в сотворенную Богом область — но коль скоро человек добровольно дал себя обольстить и отошел от Создателя, то Господь умыл руки и Дьявол получил полное право господства над человеком.

Со временем Сатана, поощряемый молчаливым попустительством Бога, стремительно развил бурную деятельность. В сферы влияния врага рода человеческого подпадал уже не только человек, но даже и окружающая его среда — как неодухотворенная, так и одухотворенная, не последнее место в ней занимали животные — в первую очередь домашние, как наиболее приближенные к человеку. Дьявол, соответственно, получал возможность постоянно торчать где-то неподалеку…

Борьба с Сатаною в скотском обличье была бескомпромиссной, естественно, на всех ее уровнях, но особым ожесточением она отличалась на поприще юридическом — то и дело оканчиваясь судебным расследованием и передачей дел в трибунал Инквизиции. Причем, далеко не всегда исход этой схватки был предрешен изначально — дьявольская адвокатура тоже была сильна и попеременно побеждала как обвиняющая, так и обвиняемая сторона — что свидетельствует о том, что Дьяволу порой все же удавалось выходить сухим из воды…

В пасхальные дни 1065 года епископ Лозанны, воочию убедившись, что с помощью Дьявола кудесники и чародеи превратили многих людей в червей, саранчу, жаб, майских жуков и прочее — и все они причинили массу вреда окрестным крестьянам, трижды обращался с епископской кафедры к «этим паразитам». Он требовал, чтобы они предстали в Вифлисбурге на суд — персоной собственной или через представителей. Обращение делалось епископом при звоне колоколов и в очень торжественной обстановке: крестьяне опускались на колени, трижды читали «Отче наш» и «Аве, Мария» и молились о гибели саранчи и примкнувшей к ней нечисти. Саранча и черви возбудили, однако, против епископа дело, им был предоставлен защитник, но епископ выиграл дело, и во имя Бога Отца, Сына и Духа Святого лозаннские черви были навеки прокляты. Но сила Дьявола была так велика, что оказалось бессильным даже епископское проклятие: буквально на следующий год поля Лозанны подверглись все тому же сокрушительному опустошению — к великому позору Церкви, оказавшейся слабее Дьявола…

Но в некоторых случаях Сатана попадал в капкан основательно. И тогда оглашаемый, в конце процесса, обвинительный приговор четвероногому или пернатому его соучастнику звучал подлинным торжеством Церкви и ее верной дочери Инквизиции…

Наглядным подтверждением тому может служить случай, имевший место в 1474 году в Базеле; случай этот целиком и полностью относился к компетенции инквизиторского трибунала. Многодневный процесс, на котором были явлены подлинные чудеса красноречия и идеологической стойкости — как с одной, так и с другой стороны, — окончился все же восторжествовавшей христианской справедливостью. И самоотверженные соратники Якова Шпренгера и Генриха Инститориса, авторов печально знаменитого «Молота ведьм», вырвав в беспримерной схватке у противостоящей стороны викторию, таки отправили на костер петуха, заподозренного в связи с Дьяволом. За давностью лет сейчас трудно сказать, действительно ли злополучный петух докатился, в своей дерзости против законов Бога и Природы, до того, что самостоятельно снес яйцо, или его оговорили конкуренты-собратья, но в приговоре сказано ясно и определенно: «Сжечь петуха и яйцо»…

АУТОДАФЕ ДЛЯ КОТА

Принцип: «Пытка вопрошает, а боль отвечает», успешно применяемый при дознании двуногих, столь же успешно переносился и на четвероногих. Стоит ли уточнять, что все подвергнутые пытке животные «сознавались», в итоге, в инкриминируемых им грехах?..

Документальными описаниями судебных процессов над животными — соперничающими друг с другом по части варварства и абсурдности, пестрит вся западноевропейская средневековая хроника — но даже среди всего этого, подлинным шедевром человеческой глупости и жестокости, выделяется процесс над бременским котом Мартином, обвиненном в 1633 году в самом тесном сотрудничестве как с Дьяволом, так и со всей его организацией. Протокол судилища столь любопытен, что невозможно удержаться, чтобы не привести его хотя бы в отрывках.

Процесс проходил при тщательнейшем (и буквальном!) соблюдении схемы протокола дознания, описанной (и тем полуузаконенной) во все том же «Молоте ведьм» Шпренгера и Инститориса…

Председательствовал сам архиепископ бременский Гергард, известный своей беспощадностью к приверженцам врага рода человеческого — как двуногим, так и четвероногим…

Итак…

«…— Кот Мартин, ты, который присутствуешь здесь, от всего нашего милосердия мы требуем от тебя говорить только чистую и полную правду, чтобы этот процесс, во имя сохранения и возвышения Католической веры и с благодатной помощью Иисуса Христа, Господа нашего, Чье дело мы представляем, быстро продвигался вперед и твоя совесть была бы очищена.

Итак, поклянись, положив два пальца на Евангелие, говорить только правду…

(Уж неизвестно, что там и на что именно положил кот Мартин, но, скорее всего, этот пункт опустили — перейдя к следующему).

— Назови свое имя.

(Мартин опять же не повел, видно, ухом — но за него ответили адвокат и хозяйка. Чтобы дополнительно удостовериться, что обвиняемый — именно кот, и именно Мартин, хозяйке вменили в долг перед законом окликнуть кота. Мартин, надо думать, все же откликнулся — и высокий суд был удовлетворен).

— Назови место твоего рождения.

(Совместными усилиями хозяйка и адвокат справились и с этим вопросом. Тем временем их ждал вопрос более каверзный):

— Назови имя твоих родителей.

(На этот вопрос не сумел бы ответить ни сам Мартин, ни адвокат с хозяйкой…)

— Какие молитвы тебе известны?..»

И так далее, и тому подобное…

На все остальные, начиная с этого, вопросы кот отвечал лишь презрительным молчанием — которое, в итоге, было истолковано не в его пользу.

Вследствие чего кота Мартина, закоснелого в пороках и дополнительно обвиненного в неуважении к суду, решено было подвергнуть пыткам…

Палач защемил хвост кота в щипцах и прижег его основание каленым железом. На столь радикальный метод воздействия Мартин, надо полагать, заорал благим матом — но и после этого, скорее всего, мало что добавил к своим показаниям…

После чего не раскаявшегося и так и не признавшегося ни в чем кота вернули в зал заседания Инквизиционного трибунала — для оглашения обвинительного приговора.

Чтение всех его пунктов заняло достаточно долгое время — столь долгое, что Мартин, изнуренный пытками и ошарашенный человеческим безумием, заснул, не дослушав его до конца — что тут же, со злорадной тщательностью, не преминули отметить секретари, фиксирующие ход процесса…

— Кот Мартин, уходи с миром, Церковь больше не может тебя защищать (как будто она и до этого так уж его защищала)! Она передает тебя светскому правосудию, — закончил речь епископ Гергард.

После этого кота Мартина скрутили двое дюжих судебных приставов и водрузили на уже приготовленный костер.

А после процедуры аутодафе пепел, оставшийся от Мартина — согласно все тому же сценарию ведения обвинения — развеяли по ветру, тем самым лишив несчастную Гретхен Гросс, хозяйку покойного кота, даже последнего утешения — пролить слезу над могилой четвероногого друга…

Фантастика? Побасенка из сумасшедшего дома? О, нет! Перед вами — подлинный текст протокола, зафиксированный на пергаменте и переведенный с великолепной латыни…

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Животные средневековья заплатили немалую цену — за бредовую мысль, пришедшую однажды в воспаленное воображение какого-то религиозного безумца…

«Животные — а равно птицы, гады и прочие обитатели этого мира, созданного, в своем великом могуществе и неизреченном милосердии Господом нашим, равны… с человеком в возможности мыслить и действовать — а, следовательно, и отдавать отчет в этих своих помыслах и деяниях…»

Наивное в своей безаппеляционности утверждение, способное вызвать сейчас разве что саркастическую усмешку — согласно единодушному мнению ученых, разуму животных никогда не дано сравняться с разумом человека из-за принципиально диаметрального различия в их строении... И умственным пределом любого, без малейшего исключения, животного так и останутся инстинкты — более или менее развитые.

Никогда, ни одному из животных так и не будет дано одолеть «Войну и мир», «Молот ведьм» или хотя бы Уголовный кодекс…

Никогда, ни одному животному не насладиться симфонией Моцарта, не проникнуть в таинственный взгляд Моны Лизы и не оценить философские кружева Аристотеля.

Ни одному и никогда… все остается без изменений — и ныне, и присно… и на века! А там — кто его знает.

Быть может, средневековое мнение, приближающее к нам по разуму животных, было и впрямь не так уж и далеко от истины…

Когда эта статья была уже готова, я сбросил текст на компьютер и отправился в соседнюю комнату — за диском для копии, оставив уже ненужные рукописи-черновики лежать на рабочем столе.

Вернувшись, я обнаружил возлежащую на них Марсию — свою черную, без единого пятнышка, кошку — деловито точащую когти о разложенные листы.

Завидев меня, Марсия спрыгнула со стола и неторопливо направилась к выходу — без малейших следов раскаяния или осознания вины на аспидной мордочке.

Подойдя к столу, я вгляделся… Глубокие яростные царапины «прописали» место рукописи, содержащих текст обвинительного приговора коту Мартину… Почему-то именно один этот фрагмент — все прочее так и осталось девственно нетронутым… Забавное совпадение, не правда ли?


15 апреля 2020


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847