Как разрушают российское образование
ЯРКИЙ МИР
«Секретные материалы 20 века» №9(499), 2018
Как разрушают российское образование
Дмитрий Шандлоренко
журналист
Санкт-Петербург
20050
Как разрушают российское образование
Старт тотального нововведения был издевательским

В последнее время попытки отмены ЕГЭ снова посыпались, как горох из прорванного мешка. Что ожидаемо: ведь приближается время его сдачи. Наверняка выпускники, их родители застыли в ожидании чуда. Но весь опыт предыдущих аналогичных попыток доказал его непотопляемость. Надеяться не приходилось не то что на успешность этой инициативы, но даже на по-настоящему серьезное обсуждение проблемы. Хотя, может быть, важнее понять реальные цели этого нововведения.

Достаточно вспомнить историю «Единого и Беспощадного». Ведь не прошло и года после введения этого экзамена в полном объеме, как Верховному суду России пришлось отклонять иск противников ЕГЭ. Итоги первого года глобального применения этой чужеродной системы были столь плачевны и скандальны (фактически — провальны), что было очевидно: эксперимент должен быть, по крайней мере, приостановлен. Но этого не произошло, и стало совершенно очевидно: принимающие решения о будущем ЕГЭ либо не способны к реальному анализу ситуации, либо готовы на все вопиющие недостатки закрыть глаза. В общем, объективной оценки эксперимента не будет.

Но прежде, чем обсудить все проявившиеся на старте катастрофические огрехи глобального эксперимента, стоит вспомнить некоторые фоновые явления, во многом определяющие суть происходящего.

Поколение подопытных мышей

«Счастье» попасть под каток бесконечной череды реформ образования выпала на поколение детей, родившихся сразу после распада СССР. Ставить опыты на этих малышах стали сразу. Они попали и на переход школы к системе 1–4, и на «загадочные» обучающие программы. Взять хотя бы маленький штришок из математики. Обычно детей учат складывать в столбик, начиная с единиц, потом складывают десятки, сотни и так далее. Теперь же ребятня должна была начинать плюсовать со старших чисел. Получался откровенный бред и выкипание мозгов — попробуйте на досуге сами убедиться (кстати, эти чудо-учебники, как и вся программа, были оплачены американцами). Таких «прелестей» в заморских ноу-хау было множество, в итоге потом наших детей пришлось переучивать, зачастую с помощью репетиторов.

Потом были менее значимые нововведения, но главное: именно это поколение огребло ЕГЭ уже не в формате локального тестирования, а в полном своем — ужасающем — объеме.

Причем, в вузах их уже ждала новенькая болонская система. Необходимость и адекватность ее применения у нас такой же вопрос, как и ЕГЭ, — навсегда открытый, навсегда закрытый.

На этом эксперименты не закончились. Уже выросшие детки, те, что смогли выдержать череду бесконечных опытов и сохранили желание учиться дальше, ударились о реформу аспирантуры. Которая была подготовлена еще хуже, чем ЕГЭ, хотя это кажется невозможным! Как играть по новым правилам, тогда не понимал никто, причем, что совсем уж пикантно, не понимали это и разработчики программы.

Отдельно стоит помянуть общий фон отечественных нововведений, когда от слова «реформа» у народа начинался тик и заикание, а у многих возникало желание набрать консервов, соли со спичками и ныкаться по схронам. Ведь хоть монетизация льгот, хоть запись в детские сады по новым правилам, хоть оптимизация медицины — все оборачивалось ударом по населению и митингами протестов.

Что касается ЕГЭ, открытым остается вопрос, почему он стартовал в таком сыром и непродуманном виде. Тем более что его готовили кучу лет, освоив реально огромные суммы. Поэтому стоит вспомнить ту гору скандалов, возникших в первый год его тотального применения.

Оказалось, что проект, разрабатывающийся несколько лет, прошедший несколько уровней прогона в тестовых режимах, катастрофически не готов. Кстати, почему-то это относится к большинству наших реформ. Вроде и специалисты делают, но какие-то странные — обладающие детской наивностью. Ощущение, что они отрывают лепестки у цветика-семицветика в расчете на волшебный эффект, ведь в реальности их «креативные» идеи работать не могут, по крайней мере так, как задумано. С этой точки зрения провальный старт ЕГЭ очевиден и естественен. А вот с точки зрения здравого смысла остается совершенно непонятным, как его смогли запускать настолько неподготовленным.

Удар первый

Старт тотального нововведения был издевательским. Тогда в середине учебного года поменяли не только форму сдачи экзаменов, но и их набор. Это было что-то близкое к смене правил в спорте во время матча. Почти как футболистам сказать перед вторым таймом: «Ребята, а теперь вы в регби играете». Здесь нет особого преувеличения. Ведь дети выбрали институт, в том числе и с учетом предметов, которые им предстоит сдавать, записались (заплатив порой изрядные деньги) на подготовительные курсы, наняли репетиторов, и вдруг оказалось, что учатся они не тому предмету!

Вузы же оказались в положении обманщиков: преподают науки, которые сдавать не надо, зато к тем, что надо, не готовят. В ряде случаев срок объявления окончательного списка предметов отнесли на март! То есть времени на подготовку оставалось крайне мало.

Впрочем, если бы все упиралось только в сроки! Проблема усугубилась неподготовленностью собственно теста. Например, по истории (именно этот предмет свалился на голову моей дочке, она как раз из злополучного поколения 1992 года).

Для нас тогда проявился второй серьезнейший недостаток нововведения, а именно массовая некорректность заданий.

Мы тогда — пять человек с высшим образованием на двух компьютерах с выходом в Интернет — пытались решить один билет. И не смогли. Потому что на многие вопросы подразумевались неадекватные ответы. То есть, например, надо выбрать неправильное утверждение, а они все правильные. Или надо выбрать один правильный ответ, а их там два! Чтобы убедиться в собственном выводе, я показал эти билеты дипломированным специалистам — историкам, и те пришли в ужас от дурости и необъективности предлагаемых вариантов ответа. Подобное «тестирование теста» тогда сделали многие мои знакомые. Выводы совпали: вопросы некорректны, ответы зачастую неправильны. А ведь оценивать результаты ЕГЭ должны были не специалисты, а машины — что им заложили, то они и сочтут правильным. Позднее тему этой загадочной игры в вопросы-ответы поднимали не раз. Вот только понять, почему так произошло, по-моему, никто так и не смог.

Кстати, в тесте по истории странновато смотрелись вопросы о том, кто из архитекторов что построил, кто из художников что нарисовал. Обычно такое не проходят в рамках этого предмета… Все-таки не история искусств.

Удар второй

Потом была чисто техническая катастрофа. Причем в Петербурге она еще имела и локальное дополнение. Тогда произошла более чем десятидневная задержка с выдачей сертификатов по результатам ЕГЭ из-за фактически забастовки городских учителей. Многих абитуриентов и их родителей она довела чуть ли не до полного исступления. Ведь выпускники из регионов, как и полагалось по закону, уже 20 июня получили свои документы и рассылали их веером по вузам. Петербуржцам казалось, что бюджетные места уходят на глазах и «поезд поступления» скрывается за горизонтом. И нервотрепка усугублялась тем, что никак повлиять на ситуацию они не могли…

Получив наконец вожделенные документы, абитуриенты столкнулись с новыми техническими трудностями. Вот моя дочка поехала подать документы в Педагогический университет имени Герцена, где очереди абитуриентов были «от забора и до обеда», впрочем, скорее до завтрака. А в СПбГУ, отстояв очередь, абитуриенты узнавали, что из-за «поломавшегося Интернета» документы у них принять не могут…

Но это были еще цветочки. Ведь непонятным оказалось все и всем. Ни абитуриенты, ни приемные комиссии не могли осознать происходящее и просто тонули в трех волнах зачисления. Непредсказуемым (в отличие от предыдущих десятилетий) был и проходной балл.

А что и как можно было предсказать, если число виртуально поданных заявок раз в пять превосходило количество реальных абитуриентов?.. К тому же выпускники зачастую засылали документы, похоже, наугад и веером. То есть нормальной была ситуация, когда бывший школьник пытался одновременно стать студентом МГИМО, СПбГУ, Медицинского университета им. Павлова, политеха и педагогического. Вот и пучили все глаза перед списками. Скажем, у ребенка номер 219 в списке-рейтинге на 120 «посадочных», в смысле, бюджетных мест. Так ведь реально документы подали всего пятеро. И действительно 150 лидеров уходило в другой вуз. Но и вторая волна — после перетасовки — тоже ясности не принесла. В общем, была глобальная неразбериха и нервотрепка. Кстати, петербургские приличные детки тогда пролетели по полной. Зачастую на них не хватало даже платных мест в тех вузах, в которых они действительно мечтали учиться и порой годы готовились к поступлению туда. Но им просто не дали шанса.

А ведь эта неразбериха была неизбежной и предсказуемой. Потом, правда, систему подрегулировали: ограничили и число возможных заявок, и широту тематических разбросов. Но это было уже потом… Почему-то потом! Чем, интересно, были заняты разработчики столько лет, да еще и проводя такое число предварительных испытаний? Но это никто не расскажет, и в первую очередь создатели этого чуда.

Естественно, проблемы на этом не закончились.

Удар третий

Широко известно, что по результатам первого ЕГЭ оказалось: русский язык лучше всех знают уроженцы Северного Кавказа. Именно они чуть ли не поголовно сдали экзамен на 100 баллов (по крайней мере, за 90), что оглушающе превзошло, скажем, аналогичные показатели в СЗФО. Правда, потом оказалось, что они не могут написать заявление о зачислении в вуз, но им помогали, и где-то с шестой — восьмой попытки справились все.

Узнав об этих итогах, петербуржцы обычно хихикают (ведь одна ж из главных задач ЕГЭ — объективность и борьба с коррупцией). Но последствия этого «курьеза» на самом деле страшны. Ведь петербургские гражданские медицинские институты набрали студентов как раз из числа получивших максимальный балл.

И преподаватели тогда взвыли — им пришлось делать попытки обучить хоть чему-нибудь группы, состоящие из студентов, практически не владеющих русским языком и не знающих азов школьной программы по всем другим предметам. Кстати, в том же бывшем Первом медицинском институте (им. Павлова) в том году на зимнюю сессию не вышло рекордное число первокурсников — 300 человек. Стоит учесть, что на факультете «Лечебное дело» было всего базовых 500 мест…

Подобная ситуация сложилась тогда практически во всех приличных вузах. Точнее, чаще всего на сессию выпускали, зажмурившись, ставя зачет по принципу: «Уйди, чудовище, с глаз моих!» Ведь преподаватели не хотят голодать, а их оплата зависит от количества уроков. Нет студентов — нет денег. Опять же кому нужны скандалы и отзывы лицензий? Вот их и дотянули неучей до диплома... А толку?

Главное в подготовке — научить человека мышлению, особенно это важно в таких областях, как медицина. Нет врачебного мышления — нет врача. А оно упирается в базовое образование, и чем кругозор шире, тем больше шансов на успех. Большинство этих «детей гор» отставали в этом навсегда.

Доступность как высшее оправдание

Основная аргументация адептов ЕГЭ сводится к тому, что эта система сделала доступным высшее образование. Высшее образование — как высшая цель и высшее оправдание, уж простите за тавтологию. Вот только не стоит забывать, что за все надо платить. Нельзя добиться достижения успеха, не затратив чего-нибудь или не принеся что-то в жертву. Хотя бы время. Пока один развлекался и гулял, другой тратил годы на учебники… Но для начала стоит подумать о доступности высшего образования в предыдущей системе — ну хоть в поздний советский период.

Безусловно, существовало множество препятствий. Да, были в вузах (престижных, естественно) и «белые» списки, и списки «черные». Но — было бы желание. Например, в очень тяжело доступный и уже упомянутый Первый Ленинградский мединститут человек мог почти без проблем поступить с подготовительного отделения. Правда, чтобы попасть туда, надо было иметь стаж, желательно медицинский. И я не вижу в этой системе ничего плохого. Если человек отработал год санитаром-санитаркой в условиях реальной (да еще периферийной) больницы и сохранил желание учиться на врача — пусть получает свое образование.

Главное, его выбор осмысленный! Особенно если вспомнить, как на начальном этапе ЕГЭ выпускники рассылали свои виртуальные документы по куче институтов на самые разные специальности. Там, совершенно очевидно, задача стояла получить поплавок (так раньше называли знак о высшем образовании) как таковой, вопрос собственно специальности явно не стоял. Сомневаюсь, что получившие случайно выбранное образование станут хорошими специалистами (естественно, в основной массе, исключения, безусловно, будут).

Другой вопрос — о доступности в финансовом смысле. Когда выпускник должен ехать за тридевять земель, лишь только чтобы подать документы, потом как-то жить в период экзаменов и тому подобное. А по системе ЕГЭ едет уже, считай, студент-первокурсник. Вот только зачем смешивать кислое с мягким? Нынешние технологии и без тотального экзамена позволят подать документы в приемную комиссию. А технология проведения ЕГЭ у нас настолько дорога, что проще детям оплатить билеты на самолет или поезд (да еще и на проживание останется).

Конечно, в целях введения ЕГЭ есть и вечная борьба с коррупцией. Вот только надо ли было с ней воевать, применяя такое оружие? Безусловно, при старой системе поступления в вузы были и взятки, и прочие нарушения. Так и теперь все это процветает — просто деньги идут в другой карман. Ведь существует (и всегда будет существовать) множество лазеек и способов обхода. А еще важнее другое: в масштабах нашей коррупции эти объемы даже не капля в море. Кстати, на разработку ЕГЭ выделялись реально огромные суммы, и с трудом верится, что при их освоении все было белоснежно чисто и хрустально прозрачно.

В общем, называемые цели не выглядят убедительными на фоне заплаченной за это цены — не только материальной, но и моральной. Дело даже не в косяках, допущенных при введении единого экзамена. Хотя это тоже странно. Ведь, когда на смерть в неготовой ракете отправляли Комарова, хотели успеть к 7 ноября. Сейчас аналогичные задачи вроде бы не ставятся. Но спешка была, и это очевидно.

Впрочем, главное — не тактические просчеты, а стратегические ошибки. Многие технические нарушения можно исправить, но невозможно изменить суть созданной конструкции, просто иначе это будет уже совершенно другая вещь. Это как в автопроме: сколько жигуль не отлаживай, он не станет ни «мерседесом», ни «лексусом».

В чем же базовый, основополагающий недостаток ЕГЭ?

Стрельба по мозгам

Стратегическая беда такого единого диктата в том, что неизбежна атрофия мышления, когда все скатывается практически к рефлекторной деятельности. При этом не стоит забывать, что ЕГЭ — лишь один из ударов по системе образования. Был старый анекдот. Вопрос: чем студент отличается от профессора? Ответ: и тот и другой ничего не помнят, но второй знает, где посмотреть нужное. Так вот, сейчас получается несколько другая картина: студент может запомнить, что прочитал, профессор — понять. А вот когда профессорами станет поколение, облученное ЕГЭ, глядишь, разницы уже особой и не будет.

И это неизбежно. Ведь практически все силы будущих абитуриентов сейчас брошены на дурацкую и бессмысленную зубрежку, а не на изучение-понимание-овладение предметом. Те, кто этим летом успешно выдержит горнило ЕГЭ, уже через год будут помнить в лучшем случае что-то вроде «номер 41, ответ «а». Но и эти «фундаментальные» знания скоро будут стерты, словно мел со школьной доски. Ведь если школьник запомнил, какого цвета было платье у Наташи Ростовой на первом балу, это не значит, что он осознал «Войну и мир». В итоге этого эксперимента мы получили только провал качества образования.

Наверное, разработчики хотели, чтобы у нас было, как в Америке. А оно нам надо? Простите, но задорновское «Ну, ту-упые!» более чем обосновано. Практически вся их настоящая наука строится на мигрантах первого-второго поколения. Третье же поколение — уже американцы, то есть «ту-упые». Естественно, речь идет о превалирующем большинстве, поскольку уникальные единицы всегда существуют.

Но для России этот образовательный проект еще более губителен в связи с особенностями культурно-исторического мышления народа. Ведь японцы не могут жить, как немцы, а немцы, как японцы. Могут, конечно, попробовать, но скоро спятят. Вот и для нас просто неприемлем загон в американское клише.

Безусловно, такие глобальные изменения не происходят мгновенно. Просто все меньше будет по-настоящему креативных людей. И при сохранении нынешнего подхода такая тенденция будет только усиливаться и ускоряться. Особенно сильно это ударит по нашей и без того несчастной науке.

Ведь это уже просто смешно, что за прочтение двухчасовой лекции в достаточно престижном петербургском вузе платят 160 рублей! А проведение семинара оценивается в 140… Попробуйте грузчиков нанять за такой «гонорар».

Вообще, самое хорошее, что сделано для российской науки за последнее время, — это возможность подработки для аспирантов-кандидатов, лепящих диссертации налево. Ведь у нас теперь каждый чиновник по совместительству оказался еще и ученым! Все они теперь стали как минимум кандидатами, а то и докторами наук. Правда, не очень понятно, когда они служебными обязанностями заняты, ведь серьезная исследовательская работа требует массу сил и времени. Но может, они спят по полчаса в сутки, в сутках у них по 30 часов, энергию берут напрямую из электрических розеток — тогда нормально. Именно такие люди должны рулить регионами, министерствами, департаментами и комитетами.

Вместо резюме

Очень хочется понять, почему этот бред оказался непотопляемым, почему с таким почти маниакальным упорством защищается это вредоносное нововведение. Конечно, беда противников ЕГЭ в том, что эта проблема волнует лишь самих выпускников, их ближайших родственников и преподавателей. А их, увы, не так много.

Но все-таки не покидает ощущение, что и разгром оборонки, и попытки губительных для медицины реформ, и метаморфозы нашего образования — звенья одной цепи. Хорошо хоть успели военную часть вывести из-под удара. А вот то, что сейчас готовятся сделать со здравоохранением, оставит Россию без врачей. Впрочем, это уже другая история, к которой мы обязательно вернемся.

Хотя, может быть, история отчасти та же. Ведь сейчас множество специалистов понимают угрозы очередной реформы. Если же продолжать развивать у молодежи клиповое мышление, то не за горами время, когда просчитать последствия сложных действий у нас станет уже некому.


3 апреля 2018


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847