Как Сталин немцев морозил
ВОЙНА
Как Сталин немцев морозил
Александр Путятин
писатель, историк
Москва
2714
Как Сталин немцев морозил
Казнь Зои Космодемьянской

Приказ Ставки ВГК № 0428 критикуют не реже, чем создание штрафных батальонов. Но о том, что творилось в октябре – декабре 1941 года на фронте, критики стараются не вспоминать. Действия Иосифа Сталина и Зои Космодемьянской они оценивают с позиций «высшего гуманизма», не понимая, сколь далеки от него реалии войны. Другая ошибка: механическое чтение документа, без анализа его содержания. А между тем в приказе № 0428 интересно все: от даты подписания до мер контроля.

НЕМНОГО ПРЕДЫСТОРИИ

Стабильность, достигнутая на западном направлении к сентябрю 1941 года, продлилась недолго. Утром 2 октября группа армий «Центр» прорвала советскую оборону восточнее Смоленска. Началась операция «Тайфун», которая должна была завершиться взятием Москвы. Через четыре дня немецкие танковые корпуса замкнули кольцо у Вязьмы, окружив войска четырех советских армий. 10 октября Сталин вызвал из Ленинграда Георгия Жукова – спасать ситуацию.

Умело маневрируя оставшимися силами и прибывающими резервами, новый командующий к концу октября восстановил сплошной фронт. Немецкое наступление захлебнулось. В 70 км от Москвы группа армий «Центр» перешла к обороне.

Сталин понимал, что остановить гитлеровские войска недостаточно. Их надо отбросить от города. И это была лишь одна из двух задач… не самая сложная. От Жукова требовалось разгромить ударную силу вермахта – его танковые дивизии. Их нужно было выключить из игры хотя бы на два-три месяца, пока не сформируются аналогичные советские соединения.

Всю первую половину ноября шла подготовка к новому сражению. Командующий группой армий «Центр» Федор фон Бок подтягивал отставшие тылы и формировал ударные группировки. В северную вошли войска 3-й и 4-й танковых групп под руководством Германа Гота и Эриха Гёпнера. На юге должна была атаковать 2-я танковая армия Гейнца Гудериана.

Жуков правильно определил направления будущих ударов и приготовил немцам сюрприз. Кроме укрепленных рубежей вермахт ждали противотанковые районы, эшелонированные в глубину до 30–40 км. В полосе обороны 16-й армии Рокоссовского плотность минных полей доходила до 540 противотанковых мин на 1 км фронта. В занявших оборону полках и дивизиях формировались отряды истребителей танков. Их бойцы проходили дополнительное обучение.

Немецкое наступление началось 15 ноября. Однако одновременного ввода войск в сражение фон Боку достичь не удалось. Дивизии втягивались в бои постепенно в течение пяти дней. Одним недоставало горючего, другим не хватало боеприпасов. Тылы группы армий все еще были ненадежны. На железных и автомобильных дорогах действовали партизаны и диверсанты. Они разрушали мосты, минировали шоссе, пускали под откос поезда, взрывали склады с боеприпасами и горючим. Вместо 70 эшелонов, составляющих суточную потребность войск, группа армий получала 23.

Кроме того, у фон Бока не было резервов. Гитлер обещал прислать дивизии, освободившиеся на других участках фронта. Однако сначала 12 ноября Красная армия нанесла контрудар на севере под Малой Вишерой, затем 17 ноября войска Южного фронта начали наступление на Ростов, и надежда получить резервы исчезла окончательно. Тут было над чем задуматься… Тем более что сходу прорвать оборону 16-й армии немцам не удалось.

Темп продвижения был мизерным, потери в танковых частях велики… А тут еще донесения разведки – о том, что русские в тылу сформировали новые части. Если все их ввели в бой на севере и на юге, можно смело продолжать наступление. Если что-то оставили для Москвы – пора переходить к обороне.

НЕМЦЫ ДОЛЖНЫ АТАКОВАТЬ!

Именно в это время Сталин и издает свой знаменитый приказ. На календаре 17 ноября. С начала немецкого наступления прошло двое суток. Днем ранее состоялся бой у разъезда Дубосеково. Фронт не прорван, 316-я дивизия организованно отошла на следующий рубеж. Немецкие потери в танках колоссальны. А сталинский приказ требует: «Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог».

Критиков ужасает в этой фразе первая часть, а внимания заслуживает вторая. Военные приказы – особая категория текстов. Каждый командир знает: указания в них должны быть ясными и конкретными. Так чтобы их правильно поняли даже те, кому не хочется понимать. А здесь? Вот подходит диверсант к деревне. Она в 50 км от переднего края. Сжигать или нет? Из приказа не ясно. А жечь жалко… Русская ведь деревня, не немецкая! Ладно, переходим к следующей. От нее до фронта 35 км. Наблюдаем за домами. Из одного детишки на улицу высыпали, из другого женщина вышла белье развешивать. Заглядываем в текст приказа… Что там про мирное население сказано? Занимая деревни и села, немецкие захватчики всех «выселяют и выбрасывают вон». А здесь не выкинули. Что делать? Спалить вместе с жителями? Этого в приказе нет… Не сжигать?

Читаем дальше: «Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами».

Первую часть спокойно пропускаем: от бомб, мин, снарядов дома и так разрушаются. Никаких дополнительных действий не нужно. Зато в отчетности эти деревни можно указать как уничтоженные по приказу. Разведчики, лыжники, диверсионные группы – не строевые подразделения. Чьи они будут и откуда возьмутся – не понятно. В общем, сплошная абстракция.

Конкретика идет дальше: «В каждом полку создать команды охотников по 20–30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника». Охотники – это добровольцы. Строит командир полк: «Кто хочет деревню в тылу у немцев сжечь? Ту, что еще вчера защищали. Вместе с бабами, стариками, детишками». Набралось 20 человек – выдает им спички, бутылки с бензином и отправляет в рейд. Не вызвался никто, жмет плечами и командует «Разойдись!». В полном соответствии с приказом.

Ну, это в немецком тылу… А на передовой? Читаем следующий пункт: «При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать». То есть дома нужно уничтожить после эвакуации населения. А если не смогли эвакуировать – сжигать или нет? Свобода для творчества…

СОЦИАЛИЗМ ЕСТЬ УЧЕТ И КОНТРОЛЬ

На этом фоне ярко выделяется последний пункт приказа: «Военным Советам фронтов и отдельных армий систематически проверять, как выполняются задания по уничтожению населенных пунктов в указанном выше радиусе от линии фронта. Ставке через каждые 3 дня отдельной сводкой доносить, сколько и какие населенные пункты уничтожены за прошедшие дни и какими средствами достигнуты эти результаты». Никаких двусмысленностей, никакой добровольности. Конкретные исполнители, четкие сроки, строгая форма отчетности – не отвертишься… И потекли бумажные реки!

По цифрам поджога с большим отрывом лидировал Западный фронт. Оно и понятно, ведь только здесь немцы активно наступали. 29 ноября Жуков докладывал, что за истекшие 12 дней его войска сожгли и разрушили 398 населенных пунктов. О том, насколько сильно разрушили, разговор впереди. Пока оценим саму цифру… В дальнейшем она почти не изменится, ведь после 29 ноября немецкое наступление фактически завершилось. Начались встречные бои, в которых одни и те же пункты по нескольку раз переходили из рук в руки.

Четыре сотни – это много или мало? Месяцем позже, отчитываясь о возвращении оставленных в ноябре территорий, Жуков будет говорить о 14 тысячах освобожденных городов и деревень. Четыре сотни меньше 3% от их числа… Хиловато как-то – для тактики «выжженной земли». При этом не стоит забывать, что цифра уничтоженных войсками населенных пунктов – отчетная. Те из них, что разрушены или сгорели в ходе боев, без участия охотников-поджигателей, здесь тоже просуммированы. По принципу: не пропадать же добру! Что-то еще банально приписали… А кто проверит? Деревня уже под немцами. У них справку с подтверждением не получишь. Приходится верить на слово. В том, что подобные приписки – не выдумка автора, легко убедиться по отчетности 8-й гвардейской Панфиловской дивизии, благо ее документы широко разошлись в интернете.

Если верить отчету от 1 декабря 1941 года, части дивизии с 19 по 30 ноября сожгли и разрушили 50 населенных пунктов. Это очень много. Семь армий Западного фронта за тот же период уничтожили 398. В среднем – меньше 57 на армию. А тут одна дивизия 50! И при этом даже беглого взгляда на список достаточно, чтобы заметить: деревня Горки в нем встречается трижды.

В отчете от 6 декабря указано, что сожжены 20 домов поселка Крюково и 15 домов села Алабушево. Однако отчет от 8 декабря первую цифру опровергает. Из него следует, что за все время действия приказа № 0428 домов в Крюково сожжено 16. В сторону понижения корректируются и другие цифры. К примеру, населенный пункт Шишкино, который 1 декабря числился уничтоженным полностью, оказывается сожженным лишь на 25%.

О том, сколько всего «липы» содержалось в отчетах гвардейцев-панфиловцев, мы уже не узнаем. 8 декабря 1941 года приказ № 0428 был официально отменен, и контроль за его исполнением прекратился.

Впрочем, бывали случаи, когда панфиловцы сжигали деревни по-настоящему. Один из них описан в мемуарах их бывшего комбата Баурджана Момыш-улы:

«К нам приехал начальник артиллерии дивизии подполковник Виталий Иванович Марков...

– Знаете, – с грустью сказал он мне, – нам приказано оставить занимаемые позиции и отойти на следующий рубеж. И приказано сжигать все на пути нашего отступления...

– А если не сжигать? – вырвалось у меня.

– Приказано. Мы с вами солдаты…

Ночью запылали дома: старые, построенные еще дедами, почерневшие от времени, и совсем новые, срубленные недавно, еще отдающие запахом смолы. Снег таял от пожаров…

К нам подошла пожилая русская женщина… Она была как комок возмущения…

– Что вы делаете? – строго спросила она Маркова.

– Война, мамаша, отечественная, – ляпнул я.

– А наши дома, по-твоему, не отечественные? Какой дурак назначил тебя командиром? – крикнула она и со всего размаха ударила меня по лицу. Я пошатнулся. Марков отвел меня в сторону...

Деревня горела. Мы уходили, озаренные пламенем пожара. Рядом со мной шел Марков. Мы долго молчали…

Позади нас слышался мерный звук приглушенных шагов. Батальон шел. Батальон молчал.

– Нет! – вдруг поднял голову Марков. – Она тебя правильно побила.

– Она должна была бить вас, товарищ подполковник, а не меня. Вы приказали…»

С Момыш-улы трудно не согласиться. Марков действительно виноват. Он не учел, что говорит с казахом. Русский язык для Баурджана не родной. Другой комбат по строению фразы мог догадаться, что подполковнику деревню жечь не хочется. Откуда это видно? В армии есть четкий принцип: директивы руководства командир доводит до подчиненных от первого лица: не «нам приказали…», а «Я приказываю!». Фраза «приказано сжигать» говорит, что Марков сожжения деревень не одобряет. А значит, контролировать исполнение не останется, если его к этому не принудить.

Надо было приложить руку к козырьку: «Так точно, сжечь! Будет исполнено!» Начальство уезжает в штаб, а батальон отступает, запалив пару ненужных крестьянам строений. Наверх уходит донесение: «Деревня уничтожена на 25%. Большего сделать не удалось». В общем, и дома крестьянские целы, и отчетность в порядке. Бумага – она все стерпит…



15 декабря 2022


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847