Судьба резидента
СЕКРЕТЫ СПЕЦСЛУЖБ
«СМ-Украина»
Судьба резидента
Феликс Зинько
журналист
Киев
53995
Судьба резидента
Париж 1920-х годов — здесь Улановский определился со своими политическими предпочтениями

Прочел я в жизни много книг о спецслужбах, наверное, целую библиотеку. И все-таки никто не рассказывал о разведчиках с такой пронзительной откровенностью, как две женщины — жена и дочь Александра Улановского. Слышал я об этом удивительном человеке. Но как-то мельком, упоминанием, а тут — вся его жизнь. Просто великолепный материал. Более того, сами разведчики в своих книгах истово придерживаются сурового закона «омерты». И потому, даже зная и помня, в большинстве своем выдумывают сходные детали, приберегая настоящие для лекций в закрытых школах. Здесь же авторы-женщины оказались полностью свободны от обязательств, и потому написали достаточно раскованно, не скрывая ни фактов, ни деталей. Книга называется очень просто — «История одной семьи». Не больше и не меньше. Но вместила в себя многое. Издана она была в 1982 году в Нью-Йорке.

СЫТНАЯ ССЫЛКА

Итак, Александр Петрович Улановский (он же Израиль Хаскелевич, он же Алеша, Алекс) родился в 1891 году в Кишиневе в семье портного. Отец мечтал передать сыну свое ремесло, но парень пошел по другому пути. Правда, говорят, некие портновские навыки у него остались — иглу держал профессионально.

Отец Алеши переехал в Одессу, где и женился; супруга его была красавицей, и… происходила из семьи одесских налетчиков. Поселились они на Молдаванке, в доме, полном воров, проституток, фальшивомонетчиков и другой «шантрапы». Алеша вспоминал, что когда они — дети шумели, мать их одергивала: «Тише, тетя Эся спит, у нее был тяжелый гость!». Все образование Алеши уложилось в два класса.

Уже в бурном 1905 году парень увлекся сочинениями Кропоткина и стал анархистом. Через пять лет он впервые был арестован и сослан в Туруханский край, в село Курейку. Там жили многие известные революционеры. Ну, к примеру, Свердлов и Джугашвили… В семье Свердлова и его супруги Клавдии Новгородцевой Алеша быстро стал своим человеком. Вместе с женой и дочерью местного попа, они организовали самодеятельную труппу, ставили спектакли.

Политические ссыльные могли в то время получать любые выходившие в свет книги, периодику. Алеша зачитывался Прудоном и учил…алгебру и геометрию. Так сытно, как в ссылке он никогда не ел — политическим выдавали в месяц 12 рублей — корову можно было купить. А уж пуд царской рыбы — нельмы стоил всего 20 копеек. Так что Алеша даже не знал, что делать с такими «сумасшедшими» деньгами.

Жил он в обществе образованных людей, революционеров, перед которыми преклонялся, много читал, работал над собой. Не зря в то время говорили о «тюремных университетах». И все-таки летом 1913 года он бежал вместе с Израилем Клейнером. Друзья нарочно сели в разные поезда, без билетов. На одном из перегонов Алешу сняли с состава и доставили к начальнику станции. Он смог предъявить лишь справку на имя крестьянина Ампенова. Начальник, было, послал за жандармами, но тут Алеша сказал: «А ведь вы, господин начальник, можете рассчитывать на вознаграждение за поимку политического ссыльного».
– Вы политический? Чем можете доказать?
– Ничем.
– В каких местах вы сидели?

Задержанный парень перечислил названия нескольких поселков. Кончилось тем, что начальник станции дал ему денег и посадил в поезд. Алеша посетил Москву, Киев, родную Одессу, затем в Архангельске нанялся кочегаром на английский пароход и уплыл в Европу. Еще в Курейке, перед побегом он взял у Джугашвили самоучитель английского языка, и частенько заглядывал в него. А уж на пароходе, общаясь с кочегарами и матросами, легко заговорил на пиджинг-инглиш. Через два года, мотаясь по морям, Улановский начал объясняться на немецком и французском.

СИБИРЬ — ЕВРОПА — СИБИРЬ

Когда-то Чехов пошутил, что иностранные языки легко даются женщинам, «потому что у них в голове много пустого места». У Алеши в те поры, действительно, много пустого места было в голове, он знал одно — надо делать революцию! Какую, как и для кого — безразлично. Даешь революцию! И баста! Всех несло весеннее половодье революции…

Посмотрев с борта судна мир, Алеша обосновался в Париже, где «тусовалась» русская эмиграция. Пошел работать на автомобильный завод «Рено», где всегда требовались рабочие руки. Вскоре умудрился организовать там забастовку. Близко сошелся с большевиками из Одессы, но в их партию не вступал. Он считал себя анархистом (хотя тоже без партийного билета).

Потом Париж, с его вечными партийными спорами и распрями ему надоел, и наш герой пешком отправился в Германию. Границ тогда практически отсутствовали, можно было ездить по всей Европе без паспортов и виз, ну, почти, как сейчас, в Объединенной Европе. Как и нынче, паспорта требовали только на границах России и Турции.

Алеша поработал в Руре на шахте и вскоре был арестован, как «русский шпион». Провидцами оказались немецкие шуцманы! Его продержали в тюрьме два месяца, ничего не накопав. Но, когда он попросил подержать его в тюрьме до тепла, просто прогнали на улицу, онемев от такой наглости. И тут началась Первая мировая война.

Сообразив, что в Германии ему теперь житья не будет, Алеша сумел пробраться в Россию через Скандинавию. И снова угодил в кутузку. Документов-то у него настоящих не было, потому пришлось объявить свое настоящее имя и… натурально, отправиться досиживать ссылку в тот же милый Туруханский край. Впрочем, все лучше, чем идти на фронт.

Попал он к тому же приставу, которому оставил при побеге заявление: «Прошу причитающееся мне пособие перечислять по указанному адресу». Представляете, как тот его встретил? Правда, Свердлов, пользовавшийся влиянием у начальства, «выговорил» ему всего двое суток в участке за побег…
Через три года грянула Февральская революция.

Освободившись, Алеша поехал в Керчь, куда эвакуировались его родные, а оттуда в бурлящий Севастополь. Каждый день шли митинги. Алеша оказался прекрасным оратором, опять же, со славой революционера, сидевшего в Сибири и на него был большой спрос. Вскоре его избрали в «Совет семи», который «помогал» адмиралу Колчаку править флотом. С делегацией черноморцев он поехал в Питер на съезд моряков. К их приезду большевики уже взяли власть, и Алеша пошел в Смольный к Свердлову. Тот пригласил его на заседание Совнаркома, познакомил со всеми, представил, как закаленного революционного бойца. С тех пор его запомнили…

АНАРХИСТ, «ПРАВОСЛАВНЫЙ»

Надо сказать, что в первые годы революции, хотя власть практически была в руках большевиков, анархисты, эсеры и другие партии, считались «революционной демократией», а и их члены широко использовались на ответственных постах. Опять же из ссылки Алеша получил документ, где в графе «вероисповедание» указывалось «православный». Когда он рассказал об этом Свердлову, тот посоветовал: «Ничего не меняй! Достаточно и без тебя евреев в революции». Вот и направили Улановского в одесское подполье, где требовались такие люди.

Из Одессы Алеша уехал на бронепоезде, которым командовал знаменитый Железняков, в качестве его заместителя. Потом, после гибели Железнякова (26 июня 1919 года на станции Верховцево) очутился в Крыму, где активно участвовал в партизанском движении.

Однажды, переодев группу товарищей в форму белых, он явился в тюрьму с поддельной бумагой и без единого выстрела освободил всех заключенных. О нем ходили легенды. Когда Крым заняли красные, Улановский стал свидетелем зверских расстрелов офицеров. «Кто жесточе — красные или белые? Вероятно, — одинаково… В России любят бить, — безразлично кого», — писал Горький. Увы!

И хотя ему не раз предлагали вступить в партию большевиков, он предпочел на всю жизнь остаться беспартийным. А когда на него пытались давить, сказал жене: «Знаешь, я видел эту партию в действии. И еще подожду туда вступать».

Потом Алеша снова оказался в Одессе. Явочным порядком он захватил Бульварный полицейский участок и, собрав вокруг себя крепких ребят, стал начальником Бульварной милиции. Начальником городской милиции был назначен Степан Шахворостов, тоже, кстати, из анархистов, с которым вместе жили в Курейке. И начали они наводить порядок в городе. Одна из девчонок-моревиндовок по имени Надежда стала женой Улановского на всю их долгую и страшную жизнь.

После Кронштадтского восстания Алеша на митинге сказал, что выступление против советской власти, конечно, преступление, но сам факт восстания матросов — передового отряда революции, говорит о том, что власть ведет себя неправильно. И тут же угодил в ЧК. Впрочем, его быстро выпустили. И тут известный большевик Затонский, который знал Улановского еще по Парижу, предложил ему отправиться за границу. Цель поездки была еще не ясна, но Алеша принял предложение, потому как понимал, что в своей стране он может снова угодить за решетку. Отправились в Москву.

Готовили к заброске целую группу, якобы для создания культурных центров для рабочих. Конечно, за всем этим стояла ЧК, которой требовалась информация по многим вопросам. Характерно, что группа состояла из бывших анархистов и эсеров — их было не жалко. Всех снабдили большими деньгами и даже бриллиантами. Алеша сшил себе специальный пояс, в который пристроил это состояние. Но всех отправили без документов, там, мол, разберетесь… Не знаю уж, отсутствием опыта или наивности сотрудников ИНО ЧК можно оправдать такое?

НАСТАВНИК ЗОРГЕ

Они перешли границу Эстонии. Действительно за доллары получили эстонские паспорта и отправились в Берлин. Но патриархальные довоенные нравы исчезли. Везде требовались визы. Пришлось еще раз раскошелиться, причем Алеша очень страдал, что разбазаривает народные деньги. Из Ревеля шли пароходы в Германию, на одном из них и отправились. Возвращались тоже на немецком пароходе. За Ригой застряли во льдах, но подошел «Ермак», освободил судно, и они благополучно прибыли в Питер.

В Москве снова стали предлагать работу за рубежом. Но Алеша не хотел связываться с ЧК. Он нанялся кочегаром на пароход «Пролетарий» и два года ходил по морям и океанам. После очередного рейса его пригласил Лозовский, помнивший Улановского по Парижу. Он предложил Алеше работу по линии Профинтерна, который сам же и возглавлял. Для начала Улановский должен был создать в Питере интернациональный клуб для иностранных моряков. Такие имелись во всех портовых городах Советской республики. Позже подобную деятельность решили развернуть и в иностранных портах.

Улановского командировали в Гамбург и Роттердам, где он считался представителем Совторгфлота. На нашем пароходе к нему переправили, в роли буфетчицы, жену с сыном. Надежда стала работать в советском консульстве делопроизводителем.

Но опыта у Алеши еще не было, и он «засветился» — пришлось срочно эвакуироваться в Москву. Благо советские пароходы бывали в Гамбурге часто.

Улановского начали регулярно посылать за рубеж с разными заданиями. То в Аргентину на съезд красных профсоюзов, то в Китай с делегацией, которую возглавил член Политбюро Андреев (позже всю эту делегацию, кроме Андреева и Улановского, расстреляли).

В конце 1928 года Алешу окончательно перевели в Разведывательное управление Красной Армии. Все-таки это было не ЧК. Он имел право носить в петлице ромб — генеральское звание. Направили его резидентом в Китай. Жену наскоро обучили работать на рации.

В группе Алеши находился и Рихард Зорге. После отъезда Улановских на Родину, он стал резидентом.
Потом была работа в Берлине, окончившаяся очередным провалом...

Берзина, Улановского и секретаря парторганизации Разведупра вызвали в ЦК. Принимал их Каганович. От имени ЦК он объявил всем троим партийные выговоры. Поскольку Улановский так и оставался беспартийным, то записывать ему выговор было некуда. Как уж там разбирались партийные чинуши, Бог весть.

Дав семье Улановских немного отдохнуть, Берзин решил направить их в США, где в то время еще не существовало нормальной разведсети.

Ехали через Париж, Шербур, потом на новейшем немецком лайнере «Бремен», который совершал свой первый трансатлантический рейс, и завоевал за рекордную скорость «Голубую ленту Атлантики». Всюду брали билеты первого класса, документы на этот раз были в полном порядке — супруги Гольдберг имели канадские паспорта. Американская полиция в те времена отличалась беспечностью. Резидентуру удалось создать быстро, ведь на советскую разведку охотно работали многие американцы из разных слоев общества.

Улановского здесь знали, как Ульриха или Вальтера, он выдавал себя за немца. Любопытная деталь — один из завербованных агентов доставил однажды планы Панамского канала. «Зачем нам это нужно», — спросила Надежда. Оказывается, нужно это было… японцам, с которыми наши в то время обменивались информацией.

Здесь в Америке они снова встретились с Зорге. Он легально ехал в Японию, как собственный корреспондент «Берлинер Тагесблатт». Ехал за своей бессмертной славой и гибелью…

«ОН БЫ МЕНЯ ШЛЕПНУЛ»

Одним из агентов Улановского был журналист Уильям Чемберс. Тот самый, который в 1938 году отказался от сотрудничества с советской разведкой и написал книгу «Свидетель». Книга не очень интересна, но там есть портрет Улановского: «Было что-то обезьянье во взгляде его карих глаз, то озорных, то тоскливых. Эти глаза наблюдали жизнь на четырех континентах, сверху донизу, от зловонных тюремных камер до дипломатических обедов, видели ярость боя, и интриги мирного времени. Они смотрели на все спокойно, проникая за пределы, очерченные политическими теориями и доктринами, с безотчетным милосердием, замаскированным под иронию, с мудростью человека, знающего, что насмешка над безумием жизни начинается с насмешки над самим собой. Ульрих был скромным человеком (из-за чего люди помельче неспособны были его достаточно оценить), хорошо знающим пределы своих возможностей и нисколько этим не озабоченным. Но его жизненный опыт был огромен, он прекрасно понимал людей, хотя часто поступал по отношению к ним вразрез с тем, что подсказывал разум. Потому что человечность его была сильнее других его качеств. И он обладал редкой способностью видеть вещи с точки зрения другого человека…его любимым выражением было: «Я бы тебя шлепнул!». Я нисколько не сомневался, что в случае надобности он бы так и сделал — застрелил бы меня ради безопасности дела или подчиняясь приказу. Он знал по опыту, что все мы живем под властью необходимости, против которой его природное сострадание к людям бессильно. Но я не сомневался, что он сделал бы все возможное, чтобы спасти меня или любого другого, потому что он ненавидел железную хватку необходимости… Меня не интересовало, был ли Ульрих коммунистом (вскоре я узнал, что не был). Я чувствовал в нем преемственность поколений революционеров. В его лице обездоленные люди земли встали на ноги, с достоинством распрямились, чтобы заявить миру, что они — его будущее». Интересный портрет, не правда ли?

ИЗ РАЗВЕДКИ — В ПОЛЯРНИКИ

После Америки Улановский работал в Дании, в Австрии, снова в Берлине. Он стал одним из асов военной разведки. Надо сказать, что именно работники ГРУ оказались во время войны самыми ценными агентами. Но в Дании Улановский снова прокололся. Видать все контрразведки успели присмотреться к этой фигуре, мечущейся с материка на материк. Он попал в засаду, был арестован и осужден. Правда, в 1936 году его досрочно освободили «за хорошее поведение». По паспорту Улановский был американским гражданином, на Рождество и Пасху ему присылали угощения из посольства США. Наши, конечно, делали вид, что ничегошеньки не знают. Освободившись, он выехал в Швецию, откуда резидент Болотин переправил его в Союз.

Улановского тут же отправили в санаторий ГРУ под Одессой. Потом он преподавал в одной из спецшкол ГРУ. Когда вернулся из Испании Берзин, который очень ценил Алешу, возмутился отстранением его от оперативной работы и назначил ему прием. Но когда Улановский пришел в «контору», оказалось, что Берзин уже арестован. Такое было времечко — шло целенаправленное истребление лучших кадров, из тех которые слишком много знали о настоящей истории партии, и личном вкладе товарища Сталина в революцию.

Удивительно, но Улановского взяли преподавателем английского языка в Академию им. Фрунзе. Правда, через год уволили… «за опоздание». Только что был принят драконовский закон, по которому за опоздание на работу могли судить и дать срок. Обошлось без этого. Но жить-то надо было. И Улановский устроился в Артиллерийскую академию. А Надежда, окончившая в это время институт иностранных языков, была направлена в Академию им. Фрунзе, чуть не на место мужа. Анекдот того времени.

Перед самой войной Улановского забрали на переподготовку в военные лагеря в чине…капитана. Он не стал спорить, и в этом качестве уехал на фронт. Был ранен в бедро, отлеживался в госпитале в Кургане. Подлечившись, и получив вызов от жены, вернулся в Москву и пошел к Папанину, которого знал еще по Крыму, где они вместе партизанили. Папанин был начальником Главсевморпути, могучего ведомства. Он отправил Улановского уполномоченным в Находку, куда шли из США пароходы с оружием, боеприпасами, стратегическими материалами и продовольствием. После Победы Папанин забрал Алешу в Москву в Управление. Казалось бы, жизнь стала налаживаться.

Но в 1948 году арестовали Надежду, ей дали 15 лет. Вслед за ней пошел и Алеша Улановский. Он получил по-божески — всего 10 лет и только за то, что в молодости был анархистом. Затем арестовали их дочь Майю. Этой «впаяли» максимум — 25 лет! Происходило какое-то искривление времени — честнейших революционеров, патриотов страны обвиняли в том, что они «враги народа».

На следствии и в лагерях Надежда вела себя смело и независимо. Когда один недалекий лагерный опер пытался завербовать ее, произошел следующий «забавный» диалог:
– Ведь вы же советский человек, значит должны нам помогать, — сказал опер.
– Простите, какой же я советский человек, если мне дали двадцать пять лет за антисоветскую деятельность?
— Ну, знаете ли, органы не часовой механизм, бывают ошибки…
— Одним из главных против меня обвинений было то, что я вслух говорила о возможности таких вот «ошибок». Вы — что присоединяетесь к моей мысли?

Опер больше ее не вызывал. Такая вот она была женщина.

После реабилитации Улановский не хотел даже слышать о хлопотах по устройству жизни. Тогда Папанин и вдова Свердлова — Новгородцева сами написали его биографию, похлопотали и добились для Улановского персональной пенсии союзного значения. Они получили приличную квартиру у Красных ворот.
Умер Александр (Алеша) Улановский в 1971 году, от инфаркта.

А жена с дочерью продолжали вести активную общественную жизнь. Когда Дора Штурман опубликовала свои воспоминания, в которых обвинила в «стукачестве» одну из своих бывших подруг — племянницу Якира, Надежда, которая сидела с этой девушкой четыре года в одном лагере, заставила Дору отказаться от этих обвинений. Улановские дружили с Якиром и преотлично знали всю его семью. Потом мать с дочерью уехали в Израиль. Там Надежда надиктовала на магнитофон свои воспоминания, а Майя перепечатала, добавила свою тюремную эпопею, и выпустила книгу в Нью-Йорке.


5 марта 2020


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8257991
Александр Егоров
929688
Татьяна Алексеева
763275
Татьяна Минасян
317639
Яна Титова
242539
Сергей Леонов
215369
Татьяна Алексеева
178387
Наталья Матвеева
174987
Валерий Колодяжный
169528
Светлана Белоусова
156979
Борис Ходоровский
154992
Павел Ганипровский
130451
Сергей Леонов
111883
Виктор Фишман
95531
Павел Виноградов
91978
Наталья Дементьева
91521
Редакция
84673
Борис Ходоровский
83116
Станислав Бернев
75659