РОССIЯ
«Секретные материалы 20 века» №4(468), 2017
Испытание миром
Дмитрий Митюрин
историк, журналист
Санкт-Петербург
3878
Промежуток между VI и VII съездами партии был самым коротким за всю историю партийных форумов. И самым насыщенным по историческим событиям. Если VI съезд собирался в подполье, то на прошедшем через семь месяцев седьмом большевики выступали уже в качестве правящей партии, вынужденной расхлебывать последствия собственной антигосударственной деятельности. Причем расхлебывать экстренно… Вся власть Советам! Восстановить позиции после разгромленного Временным правительством июльского выступления, большевикам помогли злейшие враги из числа сторонников «твердой власти». В конце августа 1917 года главнокомандующий Лавр Корнилов начал стягивать к Петрограду считавшиеся надежными части. Следующими шагами должны были стать отправка на фронт слишком «революционизировавшихся» солдат столичного гарнизона и разгон возглавляемого меньшевиками Петроградского совета. Дальше как получится. По одной версии, все делалось с благословения главы Временного правительства Керенского, который таким образом превращался в диктатора. По другой версии, диктатором должен был стать сам Корнилов. Что бы там ни планировалось, в решающий момент Керенский объявил Корнилова мятежником и объединился с большевиками. Те задействовали своих агитаторов и профсоюзы. Двигавшиеся на столицу эшелоны застревали на железнодорожных станциях, а ехавшим в них солдатам большевики разъясняли специфику текущего момента. Наверное, действуй Корнилов решительней, не останавливайся перед казнями, и его воинство могло бы добраться до Петрограда. Но призрак братоубийственной Гражданской войны выглядел слишком пугающе, и главком предпочел сдаться, отправившись со своими сподвижниками в тюрьму белорусского города Быхова. Лавры «спасителей революции» достались не Керенскому, а большевикам, которые, выйдя из подполья, снова готовились рвануть к власти. Поскольку Ленин после июльских событий еще числился в розыске, в роли солиста выступил Лев Троцкий. В начале сентября 1917 года резко «полевевший» Петросовет выбрал его своим председателем вместо меньшевика Чхеидзе. Именно на Петросовет ориентировались и местные советы, ставшие фактически параллельной властью, наряду с традиционными городскими и земскими управами. Большевики напирали на то, что именно советы и должны формировать всю государственную структуру, поскольку избираются они напрямую, причем не разными там эксплуататорами, а трудящимся населением. Клич «Вся власть Советам!» был удачно дополнен еще двумя убойными лозунгами: «Мир — народам!», «Земля — крестьянам!». Очередной раунд борьбы за власть, как водится, разыгрывался в столице. С учетом немецкой угрозы и для борьбы с «контрреволюцией» Троцкий создал при заседавшем в Смольном Петросовете Военно-революционный комитет (ВРК), превратившийся в легальный штаб по подготовке восстания. Из рабочих и солдат гарнизона формировались отряды Красной гвардии. Правда, в большевистском руководстве многие сомневались в том, что брать власть действительно стоит, слишком уж скверно обстояли дела в государстве. Лев Каменев и Григорий Зиновьев даже поделились своими сомнениями в газете меньшевиков «Новая жизнь». Ленин назвал их поведение предательством, хотя то, что большевики готовят переворот, не заметить было трудно.
7 ноября (25 октября) 1917 года Зимний дворец был захвачен и Временное правительство арестовано. Ленин объявил о перевороте на открывшемся в этот же день II съезде Советов.
В Петрограде подавили восстание юнкеров, а наступление конного корпуса генерала Краснова отбили не столько войсками, сколько агитаторами. Отдельные очаги контрреволюции возникали в Оренбуржье, Средней Азии, Сибири, на Дальнем Востоке. Но даже разгон всенародно избранного Учредительного собрания, которое должно было определить будущее государственное устройство России, не вызвал антибольшевистского взрыва. В целом огромная страна покорилась новой власти. Самая масштабная борьба разыгралась на Украине между красными и сторонниками независимости в лице Центральной рады. Успев жестко подавить восстание киевских рабочих, «самостийники» в начале февраля 1918 года оказались разбиты подошедшими из России красными войсками Муравьева. Этот «похабный» Брестский мир Верховная законодательная власть принадлежала теперь Всероссийским съездам советов, а в промежутке между их созывами Всероссийскому центральному исполнительному комитету (ВЦИК), председателем которого стал Лев Каменев. Формально именно он и должен считаться первым главой Советского государства. Но Каменев начал требовать от Ленина, чтобы в правительство пригласили представителей других социалистических партий, и тогда его заменили на Якова Свердлова. Сам Ленин возглавил исполнительную власть — правительство, именовавшееся теперь Советом народных комиссаров (СНК, или Совнарком). Название высшего органа предложил Троцкий, считавший, что от него веет «духом Великой французской революции». Сам Троцкий возглавил Наркомат (бывшее министерство) иностранных дел. За внутренние дела отвечал Алексей Рыков. Наркомом земледелия стал Владимир Милютин, труда — Александр Шляпников, промышленности и торговли — Виктор Ногин, просвещения — Анатолий Луначарский, финансов — Иван Скворцов-Степанов (единственный видный большевик, чья принадлежность к масонам не вызывает сомнений), юстиции — Георгий Ломов-Оппоков, продовольствия — Иван Теодорович, почты и телеграфов — Николай Глебов-Авилов. Список большевистских министров замыкал нарком по делам национальностей Иосиф Сталин. Вооруженные силы возглавила коллегия из трех человек: флотом верховодил Павел Дыбенко, армия досталась двум прапорщикам Николаю Крыленко и Владимиру Антонову-Овсеенко. Крыленко занял и пост Верховного главнокомандующего. Его предшественника генерала Николая Духонина подняли на штыки революционные солдаты. Сражаться с немцами армия была неспособна, да и большевики, собственно говоря, пришли к власти, именно обещая мир народам. С немцами заключили перемирие, и в занятый врагом Брест-Литовск отправилась делегация возглавляемая членом ЦК Адольфом Иоффе. Австро-Венгрия, Турции и Болгария тоже прислали свои делегации, но главную скрипку играл представитель Германии Рихард фон Кюльман. Тактика советской стороны заключалась в том, чтобы вести пропаганду «за мир без аннексий и контрибуций», а поскольку победители на такой мир не соглашались, оставалось тянуть время в ожидании мировой революции. Надежда на общеевропейский революционный «взрыв» выглядела не столь уж утопичной: Германия находилась на грани голода, а во Франции в мае 1917 года прокатилась целая череда солдатских восстаний. В России продовольствия было несравненно больше, чем в Германии, но боевой дух оказался надорван. Об атмосфере на переговорах говорит тот факт, что в самом их начале, после оглашения германских требований, застрелился член советской делегации генерал-майор Владимир Скалон. Немцы выразили советской стороне соболезнования, торжественно его похоронили, но требования, разумеется, не смягчили. Правда, облечены они были в изящную форму. Подловив большевиков на рассуждениях о праве наций на самоопределение, Кюльман дал понять, что волю народов лучше всего выражают созданные на оккупированных Германией территориях марионеточные органы власти. Или, например, такие структуры, как Центральная рада, тоже приславшая в Брест-Литовск свою делегацию и готовая заключить мир от имени украинского народа. Советская сторона пыталась тянуть время, но иллюзий оставалось все меньше. В конце декабря 1917 года на заседании Совнаркома решили: «Держимся до германского ультиматума, потом сдаем». Новым главой советской делегации стал лично Лев Троцкий. Кюльман оставил такое описание советского наркома: «Выражение его лица ясно указывало на то, что он лучше бы завершил малосимпатичные для него переговоры парой гранат, швырнув их через зеленый стол, если бы это хоть как-то было согласовано с общей политической линией… иногда я спрашивал себя, прибыл ли он вообще с намерением заключить мир, или ему была нужна трибуна, с которой он мог бы пропагандировать большевистские взгляды». Сам Троцкий действительно пытался вести пропаганду среди немецких частей, был резко осажен, а когда переговоры зашли в тупик, выдвинул формулу «ни войны, ни мира»: унизительного мира заключать не будем, войска распускаем, посмотрим, хватит ли у вас совести оккупировать безоружную Россию и не свернут ли вам собственные рабочие и крестьяне за это шею. Немцам, разумеется, не было ни стыдно, ни страшно. Оценив всю шаткость положения большевиков, они требовали Польшу, Прибалтику, часть Белоруссии и часть Украины, а затем и вовсе решили украинский вопрос по-своему, признав Центральную раду. Советская общественность пребывала в стрессе, поскольку вожделенный мир должен был вылиться России в солидные контрибуции и колоссальные аннексии территории. Левые эсеры — единственные союзники большевиков, согласившиеся ввести своих представителей в Совнарком, — заявляли, что «революционная война» может быть единственным ответом на столь наглые требования. В самой большевистской партии возникла группа настроенных на продолжение войны левых коммунистов, рупором которых стал любимец Ленина Николай Бухарин. Немцы между тем начинали нервничать. В Берлине и Вене из-за проблем с продовольствием вспыхивали забастовки, взявшие Киев большевики могли подмять под себя Украину, а ситуация на Западном фронте постепенно ухудшалась, и переломить ее можно было, только перебросив освободившиеся войска с востока. В начале февраля 1918 года кайзер принял решение пойти «ва-банк», разорвав перемирие и развернув наступление против русских. Захват Финляндии способствовал установлению контроля над Балтийским морем, а оккупация Украины должна была решить продовольственную проблему. О том, что перемирие будет разорвано, Кюльман объявил партнерам за двое суток до указанной даты (18 февраля 1918 года), хотя по условиям перемирия сделать это следовало не менее чем за неделю. Однако такие формальности немцев уже не волновали. Германское наступление продемонстрировало все разрушительные последствия большевистской антивоенной агитации. Из воспоминаний генерала Макса Гофмана: «Мне еще не доводилось видеть такой нелепой войны. Мы вели ее практически на поездах и автомобилях. Сажаешь на поезд горстку пехоты с пулеметами и одной пушкой и едешь до следующей станции. Берешь вокзал, арестовываешь большевиков, сажаешь на поезд еще солдат и едешь дальше». 21 февраля Совнарком издал декрет «Социалистическое отечество в опасности!», с которого взамен разваленной старой началось создание новой Красной армии. Однако армии по щелчку пальцев не создаются. В советские времена утверждалось, что 23-го немцы получили отпор под Псковом и Нарвой. В реальности Псков и Нарву германские войска благополучно взяли, причем, судя по всему, не встретив никакого сопротивления. Отряд революционных матросов под командованием Дыбенко был остановлен цистерной со спиртом. Непосредственная угроза нависла над Петроградом, где воинские части соглашались выступить на фронт, только получив усиленное довольствие, но, получив пайки, никуда так и не выступали. Из питерских рабочих в армию мобилизовали около 10 тысяч человек, но им еще предстояло стать солдатами. Решение о том, чтобы послать немцам телеграмму с согласием подписать мир, принималось не в правительстве, как следовало бы, а на заседании ЦК. И здесь обозначилась принципиальная тенденция, когда действительно судьбоносные вопросы обсуждались в партийном руководстве, а их выполнение возлагалось на государственные структуры. Таким образом, партия подмяла под себя и власть законодательную, и власть исполнительную. Но в бурные февральские дни над такими вопросами не задумывались.
Из 13 присутствовавших членов ЦК за мир тогда проголосовали семеро, еще пять — против, один воздержался. Ленин тоже выдвинул ультиматум, но уже своим товарищам по ЦК — либо мир, либо ухожу в отставку с поста председателя Совнаркома. Его поддержали шесть человек (Свердлов, Сталин, Зиновьев, Сокольников, Смилга, Стасова), четверо против (Бухарин, Урицкий, Ломов-Оппоков, Бубнов), четверо воздержались (Троцкий, Дзержинский, Иоффе, Крестинский). Провести принятое меньшинством решение через ВЦИК было делом техники. 3 марта 1918 года «похабный» (по выражению Ленина) мирный договор подписали в Брест-Литовске. Но чтобы мир стал реальностью, следовало еще заручиться санкцией партийного съезда. И лишь затем, обладая «контрольным пакетом», большевики получали возможность провести мирный договор через съезд Советов — то есть придать ему силу закона. РСДРП меняет имя Парадоксально, но, уже являясь правящей партией, большевики проводили VII съезд в условиях тщательной конспирации. Слишком уж наэлектризованной в то время была ситуация в Петрограде. К столице продвигались немцы, которых многие горожане ждали едва ли не как освободителей, и не исключалось, что какая-нибудь контрреволюционная организация попытается организовать переворот, разом ликвидировав все красное руководство.
По сравнению с прошлым съездом участников было в два с половиной раза меньше (47 делегатов с решающим голосом и 59 с совещательным) представляли примерно 170 тысяч членов партии. Многие организации прислать никого не успели либо не имели возможности, поскольку находились на занятой немцами территории. В течение трех дней (с 6 по 8 марта) Ленин буквально прессовал участников, доказывая, что отказ от мира равносилен смертному приговору революции. Принципиально он был прав. Не имея четкой стратегии, Ильич понимал — главное, выиграть время. Даже если мировая революция так и не вспыхнет, Германия войну все равно проиграет, а значит, с призами ей придется расстаться. Если же мировая революция грянет, то уступки и вовсе ничего не стоят.
Однако высказывать все это открытым текстом было рискованно, поскольку звучали подобные тезисы слишком цинично. И Ленин в своих выступлениях бегал по кругу: мир означает спасение революции в России, не спасем революцию в России — загубим мировую революцию. И конечно, давал однопартийцам надежду: «Нужно быть готовым к необычайным трудностям, к необычайно тяжелым поражениям, которые неизбежны, потому что в Европе революция еще не началась, хотя может начаться завтра, и когда начнется, конечно, не будут нас мучить наши сомнения, не будет вопросов о революционной войне, а будет одно сплошное триумфальное шествие». От оппонентов с альтернативным докладом выступил Николай Бухарин, но его пылким речам не хватало логики. Разумеется, он приводил в пример Великую французскую революцию, сумевшую отбить врагов на всех направлениях благодаря «революционному энтузиазму». Звучало неубедительно, хотя и красиво. В конце концов ленинский вариант резолюции о войне и мире был принят вполне убедительным большинством голосов — 30 против 12 при 4 воздержавшихся. Возможно, чтобы отвлечь делегатов от мрачных мыслей о настоящем, Ленин предложил переименоваться в Российскую коммунистическую партию большевиков (РКП(б)). Бренд РСДРП великодушно уступался меньшевистским оппонентам. Озвучили и вопрос о новой программе партии. Все-таки предыдущая была принята в 1903 году, а с тех пор многое изменилось. И капиталистическая, и социалистическая революция уже произошли: теперь речь должна была идти о строительстве социализма. Для составления программы создали комиссию, в которую, видимо исходя из того, что совместный труд объединяет, определили и Ленина, и Троцкого, и Бухарина. Все они были избраны и в состав нового ЦК из 15 членов. Также в состав высшего партийного органа вошли руководитель Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) по борьбе с контрреволюцией Феликс Дзержинский, Свердлов, Сталин. Компанию им составили Григорий Зиновьев, Григорий Сокольников, Николай Крестинский, Ивар Смилга, Елена Стасова, Михаил Лашевич, Василий Шмидт, Михаил Владимирский, Федор Сергеев (Артем). Вечером 10 марта, через день после окончания съезда, с платформы станции Песочная на окраине Петрограда с потушенными огнями отбыл поезд, на котором в Москву переезжали членным ЦК и Совнаркома. Формально мирный договор был подписан, но Ленин боялся, что при необходимости немцы смогут захватить Петроград быстрым внезапным ударом. Тыловая Москва выглядела понадежней. Руководить бывшей столицей в качестве председателя Петросовета остался Григорий Зиновьев. На станции Малая Вишера дорогу спецпоезду перекрыл эшелон с буйными матросами-анархистами. Охрана из латышских стрелков аккуратно их разоружила, и дальнейшая поездка прошла без приключений. Вечером 11-го поезд прибыл в Москву, а еще через два дня состоялся еще один экстренный съезд, только теперь уже не ВКП(б), а Советов. Из 1204 делегатов 409 принадлежали к другим партиям — прежде всего левым эсерам, анархистам, меньшевикам. И почти все они выступали против Брестского мира. Но верные партийной дисциплине большевики проголосовали как надо, и договор был ратифицирован (за проголосовали 724, против — 276, 118 воздержались). Вместо мировой революции в качестве полигона для строительства социализма большевики получили огрызок Российской империи. Но к власти они уже привыкли и расставаться с ней не собирались. Дата публикации: 19 февраля 2017
Постоянный адрес публикации: https://xfile.ru/~KivJf
|
Последние публикации
Выбор читателей
|