И без призыва приду во храм…
РОССIЯ
«Секретные материалы 20 века» №5(339), 2012
И без призыва приду во храм…
Яков Евглевский
историк, журналист
Санкт-Петербург
2126
И без призыва приду во храм…
Прибытие княгини Ольги в Константинополь

Княгиня Ольга начала свое правление сокрушив мятеж вольнолюбивых древлян. Следующим ее шагом стало налаживание правильного сбора податей. Хозяйственная реформа охватила громадные пространства – Приднепровье, районы по реке Десне и северную Новгородскую область, откуда около 70 лет назад пришли дружинники вещего Олега, дабы превратить скромный, тихий Киев в мать городов русских…

ХОДИЛА КНЯГИНЯ ПО КРУТЫМ ГОРАМ

За весь чуть не четвертьвековой отрезок единоличного правления Ольги (с ноября 945-го по июль 969-го) летописи даже вскользь не упоминают о каких-либо племенных бунтах, смутах, беспорядках и прочих «нестыковках». Киевская верхушка добилась поистине всеобъемлющего контроля над покоренными племенами. Никто не выходил из повиновения, никто не дерзал браться за оружие. Такая обстановка успокоила княжий двор, позволив значительно расширить круг государственных интересов, заняться не только внутренней, но и внешней политикой, причем используя новые, необычные для тех ранних времен приемы, средства и методы.

Все предшественники могучей тронной дамы (Рюриковы бояре – диссиденты Аскольд и Дир, убитые по приказу вещего Олега под Киевом, сам Олег и его воспитанник Игорь Рюрикович) по очереди, с разным успехом, сражались против южной соседки Руси – Византийской империи. Они, разумеется, мечтали о богатой военной добыче и свободных дорогах для славянских купцов, хотя периодически подписывали с греками высокопарные, подтверждаемые взаимными клятвами мирные договоры. Мудрая же Ольга, посчитав, что деньги, продовольствие и полезные предметы она сможет – после упорядочивания налоговых «изъятий» – получать внутри страны, задумала изменить тональность всех связей c кесарской короной. Поставить во главу угла не барабаны войны, а беседы о мире. Такой подход переломил сам вектор многоликих отношений. Ведь, например, древние германцы без устали вторгались на территорию Великого Рима, грабили и убивали жителей, уничтожали имущество и архитектурные памятники, а под конец, в 476 году (спустя двадцать с лишним лет по смерти «бича Божия» Аттилы) сокрушили Западную Римскую империю. Один из варварских вождей, Одоакр, низложив в Равенне последнего тамошнего «властелина» – юного Ромула, кого даже свои придворные нарекли в насмешку Августулом (Августенком), направил государю Восточной Римской империи (Византии, составлявшей еще в тот момент номинальное целое с римским Западом) посольство, которое вежливо попросило константинопольского повелителя Зенона не вмешиваться в дела разгромленных Аппенин и не «сажать» туда нового кесаря. Зеноновская свита, всесторонне обсудив свершившиеся факты, назначила победоносного Одоакра наместником Италии с титулом римского патриция. Принято считать, что эти громы и молнии стали концом античного мира и началом ранних этапов «германского Средневековья».

Русская княгиня Ольга – через долгие пятьсот лет – пошла другим путем. Она решила закрепиться в рядах цивилизованных держав Европы не мечом, а с помощью оливковой ветви. Так состоялась – по всей видимости, осенью 957 года – нашумевшая поездка «игемона и архонтиссы Руси» в роскошный Константинополь, который варяги-викинги именовали Миклагардом. Сложно определить хронологическую точность столь эпохального по значимости путешествия, ибо русские и греческие источники несколько разнятся и в цифрах, и в событиях. Отечественные летописи настаивают на 955 году. А император Константин Багрянородный (избавившийся к тому часу от своего соправителя адмирала Романа Лакапина, который постригся в монахи на Принцевых островах), упоминая в трактате «О церемониях византийского двора» две встречи со славянской правительницей, не указал, увы, конкретного времени сих приятных бесед. Но зато писал об аудиенциях – 9 сентября, в среду, и 18 октября, в воскресенье. Историки, соотнеся календарные числа и дни недели, установили, что их «гармония» приходится либо на 946, либо на 957 год. Первая дата может быть допущена едва ли, поскольку летом-осенью 946-го Ольга и воевода Свенельд упорно осаждали мятежный Искоростень, и им было явно не до мировых скорбей. К 9 сентября ни на какой быстроходной скедии к кесарю не успеть. Чуть позднее Мудрая «прокатилась» по всей Руси, отменяя полюдье и учреждая погосты для сбора дани. Само собой, она не уехала бы «за море», не наведя дома должного порядка и спокойствия. 946-ой, по логике, отпадает, а летописный 955-й не смыкается с сухими выкладками календаря. Остается 957 год.

«Иде Ольга в греки, – информирует нынешнего скептичного читателя «Повесть временных лет», – и приди Царюгороду (в Костантинополь). Бе тогда Царь Константин, сын Леонов (кесаря Льва Философа). И приде к нему Ольга, и видев ю (ее) добру сущу зело лицем и смыслену (и увидел царь, что она красива и сообразительна – Я. Е.). Удивився царь разуму ея, беседова с ней и рек ей: «Подобна еси (достойна) царствовати в граде с нами». Она же разумевши, рече ко царю: «Аз погана есьми (я – язычница), да аще (если) мя хощеши крестити, то крести мя сам, аще ли (иначе) – то не крещуся». И крести ю царь с патриархом. Просвещена же бывши (будучи просвещена новым Законом – Я. Е.), радовашеся душою и телом. И поучи ю патриарх о вере, и рече ей: «Благословенна ты в женах русских, яко возлюби свет, а тьму остави. Благославить тя хотят сынове рустии и в последний род внук твоих (да благословят тебя потомки русские да в грядущих поколениях внуков твоих – Я. Е.). И заповеда ей о церковном уставе, о молитве и о посте, о милостыне и о воздержании тела чиста. Она же поклонивше главу, стояще, аки губа напояема (вбирая в себя эти слова, как губка – Я. Е.), внимающи учения. И поклонившися патриарху, глаголюще: «Молитвами твоими, владыко, да схранена буду от сети неприязнены (от сетей дьявольских)». Бе же речено имя ей во крещении Олена (Елена), якоже и древняя царица, мати Великого Константина (римского императора, который правил в первой трети IV века, за 600 лет до византийца Константина Багрянородного; он дозволил свободу христианского культа и перенес державную столицу в малоазиатский город Византий на берегах Босфора, ставший с мая 330 года Константинополем – Я. Е.).

И благослови ю патриарх, и отпусти ю. И по крещеньи, возва ю царь (Багрянородный) и рече ей: «Хощу тя пояти (взять) собе в жене». Она же рече: « Како хочеши мя пояти, крестив мя сам и нарек мя дщерею (дочерью)? А в христианех того несть закона, а ты сам вести (у христиан такое не положено, и ты сам об этом знаешь)» И рече царь: «Переклюкала (перехитрила) мя еси Ольга. И дасть ей дары многи, злато и сребро, паволоки (ткани) и сосуды различные, и отпусти ю, нарек ю дщерью собе. Она же хотяще домове (собравшись домой) приде к патриарху благословения просяще на дом, и рече ему: «Людье мои погани и сын мой (люди мои и сын мой – язычники) – дабы мя Бог сблюл (сберег) от всякого зла»… И благослови ю патриарх, и иде (она) с миром в свою землю и приде Киеву»…

ДА ИСКАЛА ОНА ВЕРУ ХРИСТИАНСКУЮ…

Живописный рассказ монаха Нестора, вероятно, не полностью совпадает с истинной картиной. Русские летописи гласят: крещение Ольги произошло именно на греческой земле. А император Константин, как ни странно, даже не касается такого яркого эпизода. Более того, он почему-то называет знатную гостью не на греко-христианский, а на славянско-языческий манер, – не Еленой, а Эльгой (Ольгой). Подобные противоречия вызывают немало споров современных исследователей, и здесь – кто во что горазд. Возможно, твердят одни, княгиня «заглядывала» в Константинополь несколько раз и без лишней огласки приняла там Закон Христов. Следует предположить, добавляют другие (ссылаясь, в частности, на сочинение русского черноризца XI столетия Иакова Мниха «Память и похвала», что Мудрая не уповала на заграничные милости крестилась загодя на родине, в Киеве. Не исключено, полагают третьи, что Ольга умело разыграла конспиралогическую карту: будучи тайной молитвеницей еще на берегах Днепра, она изучила обстановку в православной Византии и уже официально, на глазах высшей греческой бюрократии, погрузилась в святые церковные воды.

Приводят и «провоцирующие» доказательства: в свите властительницы, отбывавшей «в греки», находился какой-то священник Григорий. Чем же занимался сей муж, если допустить, что Ольга исповедовала в ту пору язычество? Ответить однозначно нельзя, но «гадательных» вариантов, думается, немало. Отец Григорий мог быть проводником, толмачом (переводчиком) и даже «пропагандистом», исподволь подготавливавшим княгиню к столь судьбоносному религиозному обряду. Кроме того, миссия в Царьград носила не только душеспасительный, но и вполне материальный характер. Надо было подправить в пользу стольного Киева условия мирного договора, подписанного в 944 году князем Игорем с Романом Лакапином (тогда еще могущественным соправителем Константина VII). Сей пергамент был недостаточно выгоден русским коммерсантам. Не случайно в посольстве, сопровождавшем Ольгу, насчитывались 42 купца, а это, по мнению видного историка Владимира Мавродина, приоткрывает завесу над стратегическими целями заморского вояжа. Окруженная странниками повелительница могла воспользоваться для путешествия крупным торговым караваном, снаряженным на юг. Нецелесообразно, кстати, отрицать, что поп Григорий мог духовно окормлять и кого-то из денежной братии – число откровенных и прикровенных христиан росло на Руси в геометрической прогрессии, особенно среди людей, посещавших зарубежные страны…

Переговоры в Константинополе прошли в спокойном ключе, хотя Ольге довелось изрядно помучиться, ожидая императорской аудиенции у пышного парадного подъезда. И хотя позднее Багрянородный уделил ей внимание, приглашал на торжественные обеды, а на прощание богато одарил и ее саму, и послов, и дружинников, и негоциантов, и знатных женщин, княгиня не испытывала бурной радости от итогов бесед и церемоний. Русская группа не смогла изменить «неугодные» пункты мирного договора 944 года и тем паче не добилась – до поры до времени! – уважительного восприятия греками жителей Червонной Руси. А для византийского двора славяне продолжали оставаться непросвещёнными язычниками, и Ольга почувствовала это остро и болезненно. Вот почему «застигнутая» уже на Днепре кесарскими послами, напомнившими ей об обещаниях отправить в Царьград ответные дары (челядь, воск, меха, а главное, отряд воинов) «архонтисса Руси» хладнокровно парировала: «Аще ты тако же постоиши у мене в Почайне, якоже аз в Суду, то тогда ти дам (если ты, император, так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суде, то тогда дам тебе, что просишь)». И отпустила дипломатов с миром….

Тем не менее, межгосударственные контакты стали налаживаться, а «дивизион» русских богатырей – союзников и наемников – помог византийцам в сухопутных и морских действиях у берегов Сирии, Италии и Южной Франции. Однако Ольга сознавала, что многобожная идолопоклонническая Русь ни при каких обстоятельствах не сможет встать вровень с другими государствами, для кого прадедовское язычество – это уже метка отсталости, дикости и варварства. Надо было, исходя из потребностей международного выживания, ускорить масштабы христианизации Киевской державы. Причем не обязательно (хотя и желательно) было идти по византийскому вектору. В середине X века мировое христианство не успело окончательно разделиться на западное, европейско-католическое, и восточное, греко-православное. Многое перекликалось, казалось близким и похожим. Эпический разрыв произойдет лишь сто лет спустя, в июне 1054 года (через несколько месяцев после смерти в Киеве великого князя Ярослава Мудрого), когда римский папа Лев IX и константинопольский патриарх Михаил Керуларий предадут друг друга анафеме и прекратят всякие связи. Но в 950-х годах вопрос не стоял еще в такой драматической плоскости. И, не получив необходимой поддержки в Константинополе, где отнюдь не жаждали возвышения русского соседа, Ольга обратила взор на Запад, в германские земли.

Где-то в 959-м посланцы «королевы ругов Елены» побывали у германского короля Оттона I (впоследствии кайзера Священной Римской империи, как с 962 года стали называть «фатерланд»). Обстоятельная хроника, которую примерно через полсотни лет составляли – один за другим – Регинон, аббат Прюмского монастыря, что располагался к северу от города Трира, и архиепископ Магдебургский Адальберт, сообщала о контактах дальновидной княгини с западным духовенством. В 961 году Оттон утвердил Адальберта (автора прюмских записей) епископом, призванным крестить Русь на католический лад. Однако миссия новоявленного мессии провалилась. К его приезду Ольга успела наладить отношения с греками и, откликаясь на просьбу их молодого повелителя Романа II (сына покойного Константина Багрянородного), отрядила русский «батальон» для союзнического участия в византийской экспедиции на остров Крит. Кроме того, киевскую верхушку явно не устраивал низковатый гипотетический статус Руси как римско-католической епископии – требовался хотя бы архиепископат. Забегая вперед, скажем, что через 30 лет, во времена великого Крещения при Владимире Святославиче, греки прислали в Киев митрополита Михаила – второе после патриарха церковное лицо. Наконец, русских вождей настораживала перспектива неограниченного папского владычества – беспардонного вмешательства во все духовные и мирские вопросы, касавшиеся Червонной державы. Повод к тому подавал и сам иерарх, пытавшийся насильственно внедрять догматы католицизма.

Короче говоря, миссионерская группа получила от ворот поворот. А вскоре, жалуется Прюмская хроника, «Адальберт, назначенный епископом к ругам (русским), вернулся, не сумев преуспеть ни в чем из того, чего ради он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его спутников были убиты. Сам же он, испытав огромные лишения, едва спасся от гибели». Не тут ли (как думает историк Евгений Пчелов) таится разгадка резкого ответа, который дал Ольгин внук князь Владимир на призывы католиков принять их «версию» христианского законоучения? «Потом же придоша немцы от Рима, глаголюще: «Придохом послании от папежа (посланы от папы) и реша (сказали) ему (Владимиру): «Рекл (изрек) ти тако папеж: земля твоя яко и земля наша (подобна нашей), а вера ваша – не яко вера наша. Вера бо наша – свет есть: кланяемся Богу, иже створил небо и землю, звезды, месяц и всяко дыханье, а бози (боги, идолы) ваши – древо суть». Володимер же рече: «Кака заповедь ваша?» Они реша: «Пощенье (пост) по силе. Аще кто пьеть или ясть (ест), то все – во славу Божью», рече учитель наш апостол Павел». Рече же Володимер немцам: «Идите опять (откуда пришли), яко отцы наши сего не прияли суть (еще при Ольге – Я. Е.)»…

МНЕ ПАЛИЦА ЛЕГКА ПОКАЖЕТСЯ

Управляя государством, княгиня Ольга не забывала и о воспитании подраставшего и мужавшего сына-наследника – Святослава Игоревича. Вместе с тем, она использовала опробованные методики «доброй старины» – не передавала Святославу власть, как несколько десятилетий назад вещий Олег не торопился уступить княжий стол вполне взрослому родственнику Игорю Рюриковичу, прямому продолжателю «слова и дела» легендарного конунга – творца Древнерусской державы (а спустя восемьсот лет Екатерина II ловко вытеснила своего отпрыска Павла Петровича из величавых тронных покоев). Второстепенное положение Святослава ощущалось на всех уровнях – и внутри, и за пределами страны. Так, на исходе Ольгиного визита в Византию император Константин Багрянородный поднес, как помним, щедрые дары и ее свите, и послам отсутствовавшего юного Святослава (такие княжеские порученцы «шествовали» по всем периодам Изначальной Руси). Любопытно: стоимость ценных августейших презентов настолько несопоставима (естественно, в пользу матери), что даже говорить о каком-либо административном значении сына неуместно.

Понимая, что руководить обществом ему пока не «выпадает», храбрый княжич сосредоточил внимание на активных бранных походах за границу. В войска стал возвращаться угасший было дух Рюрика, Олега и Игоря. В конце 960-х годов Святослав, позабыв все на свете, дрался на Дунае с болгарами и захватил там до 80 городов. А тем временем дома, под Киевом, стряслась большая беда. Укоренившиеся в причерноморских степях печенежские кочевники, которые довольствовались до сих пор грабежами на южном отрезке великого речного пути из варяг в греки, впервые дерзнули подступить к русской столице. 968 год доставил славянам тяжелейшие мучения: нельзя было, по свидетельству летописей, «ни выйти из города, ни вести послать, изнемогали люди от голода и жажды». Силы для серьезной обороны отсутствовали, и всюду – от дворцов до хижин – обсуждалась тема скорой капитуляции. Между тем, нрав свирепых дикарей был хорошо ведом осажденным. Над Киевом нависла судьба Искоростеня…

Ни рядовые обыватели, ни сама Ольга, сидевшая в тереме со своими внуками – Ярополком, Олегом и Владимиром, не знали, что и предпринять. Тогда один юноша («отрок») пообещал пробраться на противоположный берег Днепра, где размещались несколько сторожевых дружин под командованием воеводы Претича. Смекалистый парень осторожно выскользнул за ворота и с конской уздечкой в руках пошел по кочевому стану, поминутно спрашивая на печенежском наречье: «Не видел ли кто коня моего?» Степняки, сочувствуя, поцокивали языком и пожимали плечами. Наконец, лазутчик добрался до реки и, сбросив одежду, стремительно поплыл через Днепр. Враги осознали свой промах: они стреляли ему вслед из многих луков, но вреда не причинили, хотя, как известно, умели плавать не хуже рыб и ондатр…

На другой стороне заметили яркие факелы, десятки свистящих стрел, одинокую фигуру какого-то пловца. Воины спустили лодку и, приблизившись к смелому гонцу, подняли его на борт. Выслушав тревожное донесение, Претич промолвил: «Пойдем завтра же в ладьях и улучим сюда княгиню с княжичами, иначе погубит нас во гневе яростный Святослав». На рассвете ратники снарядили струги и, садясь, громко заиграли в трубы, а в ответ раздался крик горожан. Печенеги, не ожидавшие такого «ракурса», вообразили, будто к Киеву подходят бессчетные отряды Святослава Игоревича, и кинулись врассыпную – куда глаза глядят. Из терема вышла Ольга, ведя княжичей. У берега толпился народ.

Тогда печенежский хан, стыдясь трусости своих бойцов, вернулся назад и, подойдя один, без всякого сопровождения к русскому полководцу, поинтересовался: «А кто это пришел?» Претич, проявив поистине рыцарскую куртуазность к беззащитному противнику и не трогая его пальцем, пояснил: «Люди той речной стороны!» Печенег не удовлетворился: «Ты не князь ли сам?» – «Я из мужей его (военачальник – Я. Е.), – отвечал Претич, слегка припугивая супостата, – пришел с передовой частью, а за мною движется войско во главе с князем. Несть числа витязям нашим. Кочевой деспот насупился: «Будь другом мне, богатырь!» Воевода согласно кивнул: «Так и сделаю, удалец!» И в знак примирения они обменялись доспехами: хан вручил Претичу коня, саблю и каленые стрелы, а Претич отдарил хана кольчугой, щитом и мечом. Затем кочевники отступили от городской черты, но не слишком далеко – они раскинули шатры на реке Лыбеди, и русские не могли даже напоить свои конские стада. Такова была цена печенежской дружбы!

ОН БЕЖИТ, БЕЖИТ – ВСЯ ЗЕМЛЯ ДРОЖИТ

Быстрее ветра понесся посыльный на Дунай, к Святославу. Он передал вождю жалобы осиротевших киевлян: «Ты, княже, чужея земли ищеши и блюдеши (заботишься), а своея ся охабив (покинул), малы бо (едва) нас не взяша печенези, и матерь твою, и дети твои. Аще не поидеши, не обраниши (не защитишь) нас, да паки ны возьмут. Аще ти не жаль очины (отечества) своея, ни матери, стары суще, и детий свои?» Знаменитый пацифистский клич (в духе библейского пророка Исайи) подействовал, как магическое заклинание: блудный сын спешно вернулся на днепровские приплесы, в кровопролитной схватке разгромил налетчиков и прогнал их в степь («в поле»). Киев остался нетронутым и не разоренным…

Однако никакие мольбы и упреки не могли уже удержать крутого Барса, как называли люди неукротимого Святослава, на месте, на привязи, в тихой теремной горнице. Он не скрывал от матери и бояр своих подлинных настроений: «Не любо ми есть в Киеве быти, хочу жити в Переяславце на Дунае, яко то есть середа (середина) земли моей, яко ту вся благая (все блага) сходятся: от греков – злато, паволоки, вина и овощеви разноличныя, из чех же, из угорь (венгров) – серебро и комоне (кони), из Руси же – скора (меха) и воск, мед и челядь (рабы)…» Престарелая княгиня только всхлипывала: «Видишь – я больна. На кого хочешь покинуть меня? Похоронишь – отправляйся куда вздумается…».

Через три дня после разговора «по душам», 11 июля 969 года, Ольга смежила очи и была – под безудержный плач семьи и народа – погребена по христианскому обычаю – на открытой площадке. Она завещала не совершать над ее могилой старинной тризны, ибо при ней состоял некий священник («презвутер»), который и предал земле блаженную правительницу, объявленную гораздо позже Святой Равноапостольной княгиней. В 1007-м ее прах был перенесен в Десятинную церковь, которую возвели в 996 году, сразу после христианизации Руси.

ЭПИЛОГ

Не будучи в состоянии немедленно крестить русский народ, Ольга занялась усердным храмоздательством. При ней возникли такие шедевры духовной архитектуры, как соборы Святого Николая и Святой Софии на территории Киева, Благовещенская церковь в Витебске и храм Живоначальной Троицы в Пскове – на родине боголюбивой княгини. Она, как отмечают нынешние церковные теоретики, увековечила память Аскольда и Дира, кто, по некоторым данным, буквально накануне смерти перешел в православие и стяжал имена исповедников Христовых…

Смерть Ольги перевернула еще одну незабываемую страницу славянской политической жизни. Глубокий исследователь Николай Карамзин, придворный историограф императора Александра I, писал в начале XIX века, что древнее предание нарекло Ольгу Хитрою за лютую месть древлянам, Церковь – Святою за то, что она принесла веру Христову на русский престол и открыла длинную череду княгинь-христианок, а История – Мудрой за правильное устройство громадного восточно-славянского государства.


25 апреля 2012


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8257991
Александр Егоров
929688
Татьяна Алексеева
763275
Татьяна Минасян
317639
Яна Титова
242539
Сергей Леонов
215369
Татьяна Алексеева
178387
Наталья Матвеева
174987
Валерий Колодяжный
169528
Светлана Белоусова
156979
Борис Ходоровский
154992
Павел Ганипровский
130451
Сергей Леонов
111883
Виктор Фишман
95531
Павел Виноградов
91978
Наталья Дементьева
91521
Редакция
84673
Борис Ходоровский
83116
Станислав Бернев
75659