К 1917 году Россия накопила значительный золотой запас. Однако в ходе Первой мировой войны объемы самой золотодобычи в России падали: в 1917 году – 28 тонн (в два раза меньше, чем в 1914-м), в 1918-м – 17,2 тонны. В 1919 году все предприятия отрасли были национализированы, что привело к «сногсшибательным» результатам: в 1920 году было добыто 3 тонны, в 1921-м – уже 2,5 тонны… Бездонная золотая кубышка пустела.

ДРУЖБА ДРУЖБОЙ, НО…

В начале 1914 года хранившийся в петербургском Госбанке на Садовой, 21, и в кладовых некоторых губернских контор запас желтого металла составлял 1312 тонн, уступая по своим объемам только золотым запасам Соединенных Штатов и Франции. Еще 383 тонны находились у населения в виде золотых червонцев, и хотя власти пытались аккуратно изъять их, заменив бумажными деньгами, на 1 января 1917 года эта цифра уменьшилась всего на 46 тонн.

Еще 498 тонн в начале войны находилось в английских банках, куда были переданы «царским правительством» частично для размещения под проценты (чем не Стабфонд?), а частично для оплаты сделанных на британских верфях кораблестроительных заказов. В связи с начавшейся Первой мировой войной большинство заказов было аннулировано: доставить новые суда на Балтику и Черное море немцы все равно не позволили бы.

Что же случилось с оставшимся в Англии русским золотом? К осени 1917 года 58 тонн были проданы в обмен на закупаемое у стран Антанты оружие и снаряжение. Оставшиеся 440 тонн продавать не стали, а заложили для приобретения вооружения.

Неудачная для русской армии кампания 1915 года поставила вопрос об эвакуации золотого запаса России, который был переправлен в Казань и Нижний Новгород. Еще 3,7 тонны желтого металла летом 1917 года уже Временное правительство отправило в Швецию для закупки вооружения. Ни одной винтовки, ни одного патрона, ни одной пары сапог Россия из Швеции не получила. Под грохот европейских войн и революций наши скандинавские соседи попросту тихо прикарманили полученный ими аванс. Грифоны с Банковского мостика не отпугнули желающих поживиться за счет покачнувшейся Российской империи.

КАЗАНСКИЙ ТРОФЕЙ

После октябрьского переворота история российского золотого запаса превращается в настоящий авантюрно-детективный роман с целым рядом разветвляющихся и идущих параллельно сюжетных линий.

Согласно одному из пунктов «похабного» (любил Ленин других одарить метким словцом) Брестского мира большевистское правительство обязалось не допускать со своей территории никаких враждебных действий против Германии и союзников. Однако выполнить это условие было не так-то просто.

В России находился Чехословацкий легион, созданный еще в 1916 году из перебежчиков и военнопленных габсбургской армии. Служившие в нем «братья-славяне» выступали за вычленение из состава бывшей Австро-Венгрии независимого Чехословацкого государства и прекрасно знали, что у себя в стране считаются государственными изменниками. Складывать оружие они не собирались, а выдать немцам 60-тысячное войско, прекрасно вооруженное и скованное железной дисциплиной, большевики были не в состоянии. Попробовали компромиссный вариант: Чехословацкий легион отправляется на Дальний Восток, а оттуда – в Соединенные Штаты. Австрийцев и немцев подобная договоренность не устроила, поскольку было очевидно, что из США легионеры будут переправлены во Францию, после чего объявятся на Западном фронте.

Берлинские дипломаты начали давить на Ленина и Троцкого, требуя от них разоружения чехословаков. И вот, когда перевозившие корпус эшелоны растянулись на огромном пространстве от Пензы до Владивостока, продвижению «братьев-славян», как по заказу, стали чиниться препятствия. Но остановить их было не так-то просто: вспомнив о своих предках-гуситах, чехи в хвост и в гриву громили разношерстные красногвардейские отряды и как снежный ком обрастали белогвардейскими формированиями.

В занятой ими Самаре появилось так называемое правительство Комуча (Комитета членов Учредительного собрания), созданное из депутатов разогнанного матросом Железняком Учредительного собрания.

6 августа 1918 года легионеры и войска Комуча под командованием полковника Владимира Каппеля внезапной атакой овладели Казанью. Из хранившейся там части имперского золотого запаса большевики успели вывезти только 100 ящиков (4,6 тонны). По некоторым свидетельствам, до подхода белых в кладовых успели побывать мародеры, однако утащили они немного: скорее всего, речь может идти максимум о нескольких пудах драгоценного металла.

Железной рукой Каппель пресек грабежи, и уже 16 августа золото под особой охраной было отправлено на пароходе в Самару.

Летом 1918 года, когда красные перешли в наступление, по распоряжению Комуча золотой запас переправили в Уфу, а затем в Омск.

БЕДНЫЙ, БЕДНЫЙ КОЛЧАК

Вернувшись из США осенью 1918 года, адмирал Александр Колчак, обосновавшийся в Омске Верховный правитель России, сразу же приказал произвести ревизию золотого запаса. Итоговая цифра – 505 тонн в виде монет и слитков плюс дополнительные ценности наподобие золотых деталей технических приборов и самородков из хранилищ Горного института.

Впоследствии советские авторы обвиняли Колчака в том, что он израсходовал большую часть золотого запаса «на борьбу с собственным народом», т. е. на закупку у союзников оружия и обмундирования для своей армии. Обвинение выглядит довольно странным, если учесть, сколько золота и тоже на борьбу с собственным народом было потрачено большевиками. К тому же колчаковские казначеи тщательно оприходовали все расходы, чего не скажешь о казначеях Ленина, Троцкого и Красина.

Начиная свою борьбу, Верховный правитель пытался заключить с Антантой соглашение о продолжении закупок в кредит в счет тех 440 тонн, которые находились в английских банках и были еще далеко не израсходованы.

Но англичане и американцы требовали нового золота и напирали на то, что колчаковская администрация не может быть признана правопреемницей считавшихся легитимными царского и Временного правительств.

Возмутительное сквалыжничество союзников выглядит странным лишь только на первый взгляд. Судя по имеющимся документам, к осени 1919 года английские, французские и американские контрагенты получили от Колчака еще 125–130 тонн золота, причем свои обязательства выполнили максимум на 70%.

Когда в сентябре 1919 года на Восточном фронте началось очередное наступление красных, Колчаку пришлось пожертвовать еще 33,7 тонны, которые по железной дороге были отправлены во Владивосток и предназначались для переправки в Соединенные Штаты. Однако везти ценный груз пришлось через Читу, где хозяйничал «лучший друг» японцев атаман Семенов. И он, конечно же, забрал это золото для нужд собственной бандитской армии.

А впереди был еще целый детектив с пресловутым «золотым эшелоном», достойный отдельного рассказа.

ПЛАТА ЗА АДМИРАЛА

В ноябре 1919 года, после очередного успешного наступления красных, правительство Колчака решило переехать из Омска в Иркутск. Эшелон «Литер Д» с золотым запасом (40 вагонов) отправился в путь 12 ноября под охраной усиленного офицерского отряда. В поезде, идущем непосредственно перед ним, ехал сам Верховный правитель.

Составы двигались медленно, чему было как минимум три причины: действия партизанских отрядов, саботаж железнодорожников и многочисленные пробки, создаваемые чехословацкими частями.

В Нижнеудинске оба поезда застряли на полтора месяца, до тех пор, пока дальнейший путь на восток не был отрезан начавшимся в Иркутске большевистско-эсеровским восстанием. Поскольку все боеспособные соединения сражались на фронте, в распоряжении Верховного правителя оставалось всего около 500 человек охраны. Противостоять с такими силами кружившим вокруг Верхнеудинска партизанам было нереально. А мимо проходили эшелоны с легионерами и заграничными дипломатическими миссиями, которые большевики пропускали практически беспрепятственно.

В этой ситуации Колчак принял решение передать оставшийся золотой запас на хранение правительству Соединенных Штатов. После обмена телеграммами в Белом доме выразили согласие, но поскольку американские силы в Сибири были малочисленны, охрану «Литера Д» от имени всех союзных держав поручили чехословакам.

15 января 1920 года штабной поезд Колчака и «золотой эшелон» добрались до Иркутска. Однако продвинуться дальше без содействия Иркутского ревкома было невозможно. Местные революционные власти пообещали легионерам новые паровозы и вагоны. Взамен они требовали Колчака и золото. И «братья-славяне» согласились…

На следующий день Колчака выдали.

В феврале (когда на штурм города двинулась выбравшаяся из тайги дивизия генерала Войцеховского – преемника Каппеля) он был расстрелян. Чехословаки получили свои паровозы и благополучно добрались до Владивостока.

«Литер Д» остался в Иркутске, откуда 22 марта был отправлен в Казань. После проведенной ревизии выяснилось, что за время нахождения в руках Колчака золотой запас уменьшился на 182 тонны. И здесь снова возникают вопросы: как уже упоминалось, союзникам в качестве оплаты поставок (в том числе и неосуществленных) передали 125–130 тонн, еще 33,7 тонны присвоил себе Семенов. Но куда девались еще 52–57 тонн?

Возможно, кое-что досталось иркутским товарищам, но большая часть ценностей, судя по всему, исчезла в чехословацких теплушках. Иркутский ревком не мог да, видимо, не очень-то и пытался принять золото по всей форме. Более того, «братьев-славян» хотели поскорей выпроводить из России, прекрасно помня, какую бузу они здесь устроили, и, в общем-то, готовы были заплатить отступные, которые могли рассматриваться и как плата за выдачу Верховного правителя.

Чехословаки переправились в Соединенные Штаты и уже оттуда триумфаторами вернулись в свою получившую независимость страну. А теперь подумаем: неужели американцы не поинтересовались теми «сувенирами», которые легионеры везли из России? Почти наверняка янки получили свою долю трофеев, особенно если учесть, что они могли подкрепить свои претензии некоторыми юридическими основаниями: Колчак-то ведь передавал российский золотой запас на хранение именно американскому правительству.

С другой стороны, чехословаки тоже внакладе не остались: большинство участников легионерской одиссеи вернулись домой людьми состоятельными и в дальнейшем, как правило, симпатизировали советской власти. Что это было: традиционные панславистские настроения или чувство благодарности к тем, кто широким жестом подарил им немалую часть российского национального достояния?

Косвенным подтверждением данной версии может служить и внезапно начавшийся в 1920 году бурный рост чехословацкой экономики, дрожжами для которой как раз и могло стать русское золото.