Прошлое нашей Родины изобилует примерами такого величия человеческого духа, преодолевающего все телесные муки и страдания, что иначе как словом «чудо» и это не назовешь. Яркое свидетельство тому – жизнь героя нашего повествования.
Как известно, в этом году страна отметит двухвековой юбилей Отечественной войны 1812 года и, дай Бог, кто-то вспомнит среди имен блистательных военачальников той поры имя скромного генерал-майора Сергея Васильевича Непейцына, уроженца уездного города Великие Луки, что расположен в Псковской губернии. А если говорить точнее, то местом его рождения являлось имение Ступино, раскинувшееся в семнадцати верстах к югу от Великих Лук.

Род Непейцыных был древним, но обедневшим. По семейным преданиям такая фамилия произошла от пращура, отказавшегося петь на пиру у татарского хана. За это ему был «урезан» язык, а потомки стали зваться Непейцыными. Своего отца, погибшего при пожаре барского дома, маленький Сережа не помнил. Отца ему заменил дядя – отставной подполковник Нижегородского драгунского полка Семен Степанович Непейцын. Дядя вложил в голову Сергея все, что знал сам, да еще обучил и вольтижировке. Ведь какой будущий военный может обойтись без навыков верховой езды? Когда же недорослю исполнилось тринадцать лет, отвез его в Санкт-Петербург, в Артиллерийский и Инженерный Шляхетский Кадетский Корпус, который возглавлял давний дядин приятель генерал-поручик Петр Иванович Мелиссино. Сергей учился в одном классе с Иваном Дороховым и Василием Костенецким, ставшими затем, как и он сам, прославленными героями в «грозу двенадцатого года». Сюда же, спустя несколько месяцев, был зачислен и мелкопоместный бежецкий дворянин Алексей Аракчеев, сделавший затем головокружительную карьеру и ставший всесильным временщиком при императоре Александре I. Пока же однокашники окликали его обидным прозвищем «Аркащей». Впрочем, Сергею Непейцыну он припомнил это и через двадцать лет.

В 1788 году Непейцын закончил кадетский корпус и был отправлен на юг страны, где разгорелась очередная русско-турецкая война. Так семнадцатилетней прапорщик оказался в Бугском егерском корпусе, которым командовал генерал-майор Михаил Илларионович Кутузов. Юный офицер помнил науку дяди: «От службы не лытай, а на рожон не лезь». Однако бурлящая юность брала свое. Под турецкой крепостью Очаков Сергей несколько раз участвовал в «деле»: выводил артиллерию на турок, делавших вылазки из крепости, участвовал в рукопашных схватках.

На его глазах был ранен Кутузов, когда турецкая пуля второй раз вошла в левый висок и вышла у правого глаза генерал-майора. Правда, и на этот раз Кутузов чудом остался жив.

Осада Очакова затянулась более чем на полгода. Войсками лично командовал всесильный фаворит Екатерины II, светлейший князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический. Ну а знаменитый полководец Румянцев ехидно называл действия светлейшего князя «осадой Трои». Дело дошло до того, что измученные ожиданием солдаты, увидев Потемкина, гарцующего на иноходце в сопровождении свитских генералов, повалились главнокомандующему в ноги с просьбой «не тянуть далее и объявить штурм». Штурм начался 6 декабря 1788 года. Сергей Непейцын напросился «в охотники», то есть не остался при артиллерии, а вместе с егерями Бугского корпуса, которых вел в четвертой колонне бригадир Мейендорф, двинулся к стене крепости. Вражеская картечь настигла его на верхних ступенях лестницы. Это уже после боя егеря услышали стон Сергея, доносившийся из-под груды тел во рву. Они буквально откопали семнадцатилетнего офицера и доставили в полевой лазарет. Ну а дальше – описание не для слабонервных. В рот – два стакана водки и платок, чтобы во время ампутации не откусил язык. Болтавшаяся на сухожилиях нога была отрезана выше колена…

В петлице засиял орден Святого Владимира IV-ой степени и Очаковский крест, а вместо ноги застучала деревяшка. Пока неторопливо шло выправление пенсиона, надо было думать о средствах к существованию. Выручил верный слуга, к которому после штурма крепости обратился знакомый гренадер. Мол, в одном из подвалов он обнаружил мешок с венецианскими золотыми дукатами. Носить их в ранце тяжело и несподручно. «Замаялся я с ними, – говорил гренадер, – давай рублев двести ассигнациями и забирай себе всю эту брякотину». Ударили по рукам. Так верный слуга обеспечил безбедную жизнь своему господину на несколько лет вперед, до выправления пенсиона.

Спустя два года после ранения Сергей Непейцын, не желая превращаться из боевого офицера в помещика, выехал в Петербург. На уме было одно: служить, хотя бы в инвалидной роте. Вот тут-то и произошла судьбоносная встреча с великим русским изобретателем и механиком Иваном Петровичем Кулибиным, возглавлявшим мастерские Академии Наук. Талантливый механик-самоучка посочувствовал увечному офицеру и предложил сделать металлическую набойку на деревяшку, заменявшую ногу. Затем, потеребив бороду промолвил, что подумает о том, как изготовить офицеру «механическую ногу». Сказано-сделано. Кулибин засел на неделю за чертежи и вскоре заказал шорнику изготовить по ним необычный протез.

Показывая изумленному Сергею чертеж, механик пояснил: «Сие есть основа механической ноги. Боковины верхней части, будучи обшиты кожей, охватят поясницу. Сия часть неподвижная и оканчивается соединением, бедряному вертлугу (суставу – А.О.) соответственным, со следующей, коей две железные планки закреплены на подвижных, вращаемых заклепках. Они будут ходить вперед от стоячего до сидячего положения. Сей параллелограмм соответствует здоровой ноге от бедра до колена и будет двигаться вместе с болванкой липового дерева, по форме подобной ноге, в которой вырежется пазуха для остатка ноги. А от нижнего прикрепления сих полос, то есть от колена механического, начинается голень, также поверх сего железа деревом на манер ноги одетая и стопой на шалнере (шарнире – А.О.) снабженная». Удивленному и обрадованному Непейцыну мастер посоветовал заказать новые ботфорты, чтобы сразу обуть механическую ногу. И вот настал долгожданный день, когда Сергей, сначала опираясь на трость, а затем отбросив ее смело, почти не хромая, прошел по горнице Кулибина.

За свою работу механик не взял ничего, только попросил оплатить труд и материалы шорника, оцененные в тридцать семь рублей серебром. В архиве Российской Академии Наук хранится записка, которую написал сам Кулибин: «Прошлого 1791 года в сентябре месяце, по моему указанию сделана нога в Санкт-Петербурге артиллерии офицеру Непейцыну, лишившемуся оной в Очаковском штурме». Это был первый в мире механический протез, о котором тогдашнее светило медицины – профессор хирургии Иван Буш, сказал: «Мастер Кулибин, зная совершенно потребные свойства искусственных членов, удивительно соединил оные в своей машине…»

Теперь Непейцын, освоившись с «новой ногой», предпринял все, чтобы остаться на военной службе. В 1792 году бравого офицера назначили командиром охранной роты на Тульский оружейный завод. За период с 1792-го по 1804 год Сергей Непейцын дошагал на своей механической ноге до майора. А в 1806 году приключилась вот какая история. На Тульский оружейный завод прибыл с проверкой сам граф Алексей Андреевич Аракчеев, дослужившийся к тому времени до чина генерал-лейтенанта, инспектора всей артиллерии. Аракчеев, конечно же, помнил своего однокашника и то, как Непейцын называл его «Аркащеем». По результатам проверки Непейцын был отставлен от командования в связи с тем, что «… его механическая нога может заскрипеть во время парада и нарушить чин церемонии». Правда, такую «пилюлю» Аракчеев решил подсластить. Непейцына уволили со службы с производством в подполковники и наградили орденом Святой Анны II-го класса.

И вот снова Великие Луки, куда Непейцын был назначен на нестроевую должность – городничим, сменив на этом посту своего постаревшего дядю. Конечно, при слове «городничий», хочешь не хочешь, сразу же вспоминается образ незабвенного Антона Антоновича Сквозник-Дмухановского из гоголевского «Ревизора», олицетворяющего собой всех городничих России. Хотя, как говорят, нет правил без исключения. Жители Великих Лук любили и уважали своего городничего, так много сделавшего для благоустройства уездного городка. При Непейцыне улицы в Великих Луках были замощены, на них установили фонари, а из Москвы выписали диковину – пожарную машину.

Налаженный быт прервала «гроза двенадцатого года». Как только наполеоновские «двунадесять языков» вторглись в пределы России, отставной подполковник Сергей Васильевич Непейцын подал рапорт о зачислении волонтером в 24-й егерский полк Отдельного корпуса генерала П.Х. Витгенштейна, прикрывавший дорогу на столицу империи. На корпус возлагалась труднейшая задача: остановить и разбить превосходящие силы противника, возглавляемые наполеоновскими маршалами Удино, Сен-Сиром и Макдональдом. Почему Непейцын решил поступить волонтером именно в 24-й егерский полк? Да потому, что им командовал друг детства, Егор Иванович Властов, сначала отговаривавший Непейцына, а затем сдавшийся под его напором. В первом же бою под деревней Клястицы, длившимся трое суток, Непейцын отличился, умело корректируя огонь артиллерии. В результате французы, потеряв десять тысяч убитыми, отхлынули к Полоцку. Ну а затем Непейцын пересел в седло и стал заправским партизаном. Он сумел уговорить Витгенштейна выделить по одному эскадрону от Рижского, Ямбургского и Ингерманландского драгунских полков и объединить их в сводно-драгунский дивизион. Командиром дивизиона был назначен, конечно же, сам Непейцын, получивший в войсках прозвище «Железная нога». Кто не знает командиров партизанских отрядов того времени – Давыдова, Фигнера, Сеславина? А вот о действиях летучего дивизиона Непейцына, громившего тылы французов на петербургском направлении, написано крайне мало. При этом не надо забывать, что воевал отставной подполковник на своей «железной ноге», лихо вскакивая в седло и не отстегивая ее на ночь, готовый мчаться в погоню за «супостатом» в полночь-заполночь. Как тут не вспомнить героя другой Отечественной войны – летчика Маресьева, несломленного судьбой при потере обеих ног и продолжавшего сражаться с врагом на своем «летучем коне»? Что же касается Непейцына, то за героические рейды в сентябре 1812 года он был восстановлен в службе и награжден орденом Святого Георгия IV-й степени, а 1 октября 1812 года ему присвоили чин полковника.

В конце концов императору Александру I доложили о том, что в рядах Отдельного корпуса Витгенштейна сражается такой небывалый герой. За докладом последовало распоряжение императора о переводе Сергея Васильевича Непейцына в гвардию, в прославленный Семеновский полк. В его составе Непейцын воевал и дальше: участвовал в битвах под Кульмом и Лейпцигом, брал Париж. И только после окончательного разгрома Наполеона Непейцына перевели в Санкт-Петербург, где он командовал резервной ротой Семеновского полка. Окончательно же вышел в отставку Непейцын в 1816 году в чине генерал-майора. Остается только удивляться тому, что в Военной галерее Зимнего дворца, в которой выставлены триста тридцать два портрета военачальников русской армии – участников Отечественной войны 1812 года, нет портрета генерал-майора Непейцына. А, впрочем, чему удивляться? В ловле чинов и отличий, в придворном подобострастии герой этого повествования замечен не был. Просить кого-то, упоминать о своих заслугах тоже было не в его характере. Так он и вошел тихо и скромно в отечественную историю и по сей день в ней стоит на своей железной ноге.