В случае с убийством короля Швеции Густава III историки только двести лет спустя сумели досконально разобраться во всех хитросплетениях заговора. Примечательно, что немалую роль во всем случившемся сыграла неуемная тяга короля к театру. С театральными подмостками связано начало его царствования, а на балу в Стокгольмском оперном театре прозвучал роковой выстрел. Да и само правление этого монарха напоминало несколько затянувшийся водевиль.

ВЕСЬ МИР – ТЕАТР

Король Густав III родился в 1746 году. Его отцом был шведский монарх Адольф Фредерик Гольштейн-Готторпский, приходившийся родным дядей императрице Екатерине II.

В Европе тогда была мода на «просвещенных монархов». Юный кронпринц Густав с детства читал книги Монтескье, Вольтера, Расина и Корнеля. Наследник престола настолько хорошо овладел французским языком, что говорил и писал на нем лучше, чем по-шведски. Густав обожал театры и, став королем, сам сочинял пьесы, ставил спектакли, набрасывал эскизы декораций и костюмов. Созданный Густавом III в загородном дворце «Дроттнингхолм» летний театр действует до сих пор. В 1773 году в Стокгольме открылась Королевская опера, а в 1788-м – Королевский шведский драматический театр. Фраза монарха «Весь мир – это подмостки сцены. А все мужчины и женщины главным образом актеры» вошла в историю.

О том, что его отец скоропостижно скончался от инсульта, Густав, узнал вечером 1 марта 1771 года, когда, путешествуя по Европе, сидел в ложе Парижской оперы.

В Стокгольм он вернулся уже королем Густавом III. Впрочем, короли тогда в Швеции были скорее фигурой декоративной – фактически власть в государстве принадлежала парламенту. Такое положение дел Густава не устраивало, и, получив денежную субсидию от французов, он 19 августа 1772 года совершил государственный переворот. Под дулами пушек шведский парламент (риксдаг) принял новую конституцию страны, согласно которой король становился единовластным правителем.

Началась «густавианская эпоха» – блестящая пора в истории шведской науки и культуры. В 1786 году была основана Шведская академия – та самая, которая сейчас присуждает Нобелевские премии по литературе.

В системе государственного управления и экономике провели целый ряд реформ: установили государственную монополию на производство и продажу спиртных напитков, запретили пытки и смягчили уголовное законодательство.

Но кроме плюсов хватало и минусов.

С первых дней царствования Густав III начал готовиться к войне с Россией, заявив в 1775 году приближенным: «Должно, не теряя ни одной минуты, готовиться к обороне. Чтобы окончить по возможности скорее такую войну, я намерен всеми силами напасть на Петербург и принудить таким образом императрицу к заключению мира».

Впрочем, даже по новой конституции королю запрещалось первому начинать войну, кроме случаев, когда королевство само подвергнется нападению. И Густав вспомнил о своей страсти к театру. Он переодел шведских драгун в казачью униформу, сшитую, кстати, как реквизит к спектаклю о жизни в «дикой России», и инсценировал «нападение орды варваров на мирную шведскую деревушку в Финляндии». Этот спектакль в 1788 году и стал поводом к объявлению войны.

Армия и флот его российской кузины нанесли несколько сокрушительных поражений шведским вооруженным силам, и только выигранное по стечению счастливых обстоятельств Второе Роченсальмское сражение позволило свести войну хотя бы к ничейному результату (1790).

Финансы Швеции оказались окончательно расстроены, но Густав… начал готовится к войне и с Данией, и... с Францией. Ну, с Данией все ясно. Он хотел отобрать у нее Норвегию. Однако каким образом Густав собирался разбить якобинскую Францию и восстановить на троне Людовика XVI?

Впрочем, под святое дело реставрации Бурбонов он в октябре 1791 года сумел получить от российской кузины довольно приличную субсидию. Повоевать же ему с французами не удалось.

«ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, КРАСИВАЯ МАСКА…»

Поздним вечером 16 марта 1792 года к зданию Стокгольмской королевской оперы подъезжали богато украшенные сани. На бал-маскарад съезжалась вся столичная аристократия. К одиннадцати часам приехал и сам король. Приехал, хотя накануне получил анонимную записку с сообщением о готовящемся на него покушении. На все просьбы приближенных отменить бал-маскарад, не спускаться в зал к танцующим или, по крайней мере, надеть панцирь под одежду, Густав III ответил отказом: «Если я испугаюсь, то смогу ли править?»

Король накинул венецианский плащ из черной тафты, причем столь небрежно, что из-под него был виден большой крест ордена Серафимов, которым награждали только монархов. К плащу надел черную шляпу с белыми перьями, к которой пришили белую маску из ткани, закрывавшую лицо.

В полночь, когда бал был в самом разгаре, король решил пройтись по залу. Народу собралось так много, что Густаву и его окружению приходилось буквально протискиваться сквозь толпу. Неожиданно монарха окружила группа одетых в черные плащи и маски мужчин, один из которых сказал по-французски: «Добрый вечер, красивая маска», потом выхватил пистолет и, присев, прицелился королю в спину. Раздался выстрел, и Густав, воскликнув по-французски: «Я ранен», схватился за бедро. Самое удивительное, что этот выстрел остался почти не замеченным для большинства участников маскарада из-за громкой музыки и звуков взрывающихся хлопушек. Один из придворных помог раненому королю добраться до каменной скамейки у стены зала.

Потом Густава с предосторожностями привезли во дворец, где его осмотрели лейб-медики, попытавшиеся извлечь пулю из раны. Оказалось, что заряд, выпущенный в короля из пистолета, состоял из дроби и ржавых обойных гвоздиков.

КТО БЫЛ ЗА КУЛИСАМИ?

Поначалу рана не внушала серьезных опасений. Целую неделю после покушения Густав III чувствовал себя относительно неплохо. Но 26 марта его состояние резко ухудшилось. Рана стала гноиться, началось заражение крови.

В ночь на 28 марта стало ясно, что король при смерти. Личный врач монарха, осмотрев больного, посоветовал Густаву готовиться к самому худшему. Он рекомендовал ему позвать брата и помириться с ним. К тому времени по всей Швеции уже ползли слухи о том, что герцог Карл Зюдерманландский, не приехавший на тот злополучный бал, причастен к покушению.

Густав вызвал государственного статс-секретаря Элиса Шредерхейма и велел составить дополнение к основному завещанию, согласно которому власть в Швеции должна до совершеннолетия 14-летнего наследного принца Густава Адольфа перейти в руки герцога Карла и опекунов принца – фаворитов короля – Таубе и Армфельта. Через несколько часов король умер.

Но герцог Карл на спешно созванном заседании временного правительства добился того, что дополнение к завещанию было признано недействительным, поскольку по закону его должны были скрепить два свидетеля, а в наличии имелись только подписи короля и статс-секретаря. Таким образом, власть перешла к герцогу Карлу, который был объявлен регентом при несовершеннолетнем короле Густаве IV Адольфе.

Как установило следствие, непосредственным убийцей короля стал отставной капитан королевской гвардии Якоб Юхан Анкарстрем. А заказчиком – генерал Пеклин, влиятельный член риксдага и один из руководителей оппозиции. Впрочем, следствие было спущено на тормозах, и все свелось к версии убийцы-одиночки. Якоба Анкарстрема четвертовали, остальных арестованных выпустили на волю.

Рассматривалась и «якобинская» версия. В то время ходили упорные слухи о том, что французы-республиканцы собираются уничтожить всех коронованных особ Европы. Мэр Парижа Петион держал пари, что к 1 июня 1792 года Екатерины II уже не будет в живых. К тому же антифранцузский альянс России и Швеции был смертельно опасен для якобинской Франции, а смерть Густава III этот союз расстроила.