В 2017 году знаменитый испанский тореадор Хуан Хосе Падилья, известный под прозвищами «Циклон Хереса» и «Пират». завершил свою карьеру. Это интервью было взято у него в 2013 году и во многом по новому воспринимается сегодня.

…У быка свисает из пасти вспухший язык, слюна течет на песок, облитая кровью спина багрово блестит. Животное стоит на арене, тяжело дышит, его сердце бешено работает, как насос. Напротив него — тореадор Хуан Хосе Падилья, худощавый мужчина 38 лет в полосатых льняных штанах, белой рубашке и коричневых кожаных туфлях. В руках он держит серебряную шпагу и красный платок — мулету. Животное роет копытами песок, затем нападает. Дуэль происходит в Финка лос Альбурехос, близ Медина-Сидония в Андалузии. Хуан Хосе Падилья делает пару ловких поворотов, он управляет животным, как марионеткой. Сегодня во второй половине дня Падилья тренируется с двухлетними бычками, хочет проверить, насколько они смелые, сильные и выносливые, он проверяет, годны ли для выращивания в качестве боевых быков.

В одном из боев бык воткнул свой рог в челюсть Падильи и выколол ему левый глаз. Тореадор еле выжил. Но уже спустя пять месяцев вернулся, и с тех пор те, кто признает бой быков культурным наследием Испании, заслуживающим сохранения, почитают Падилью как живую легенду. Его дед и отец были тореадорами.

— Ты можешь попасть под автомобиль, можешь разбиться вместе с самолетом. Меня сбил с ног бык, — говорит Падилья. — Я редко думаю о катастрофе.

Левый угол его рта опущен, вся эта сторона лица выглядит спящей. Он напоминает небогатого эмоциями игрока в покер, медленно говорит и при этом шепелявит, потому что язык еще не вполне справляется с работой.

— Сеньор Падилья, Вы трусливый человек?

— Нет. Я не трус.

— Вы нередко выступаете перед множеством зрителей, несмотря на то, что однажды во время корриды чуть не были убиты быком. Вам не страшно?

— Естественно, когда я занимаюсь своим делом, мне всегда страшно. На арене страх сопровождает меня словно тень. Но это не связано с моим несчастным случаем, так было и до этого. Каждый тореадор обладает страхом.

— Перед чем?

— Прежде всего, перед публикой. Она ожидает от меня совершенства. Я обязан предложить зрителям хороший бой и ответственен за то, чтобы их развлечь. Но я не смею и делать ошибки, недооценивать быка. Я могу только хорошо подготовиться к корриде, но никогда не знаю, что произойдет на арене, как поведет себя бык, даст ли он мне возможность показать свое искусство. Может быть, он слишком упрям для этого. И еще меня пугает ветер. Он злейший враг тореадоров.

— Почему?

— Ветер может застигнуть тебя врасплох. Порыв ветра может поднять мулету и лишит тебя прикрытия. Тогда ты вдруг оказываешься беззащитным перед быком.

— Когда Вы едва не погибли, было безветренно, бой проходил на крытой арене. Можете ли Вы вспомнить, что в точности произошло?

— Я был тогда весьма уверен, до этого случая я хорошо провел сезон, были некоторые критические ситуации, с которыми я всегда справлялся. Может быть, из-за этого я в тот день чувствовал себя излишне уверенно. Слишком высокомерно. Как я уже говорил, быка нужно всегда уважать. Бык идет, чтобы схватить тебя. Для этого он здесь. Такова его природа.

— Был ли бык агрессивней, чем Вы ожидали?

— Это был мой второй бой в тот день. Быка, на которого мне выпал жребий, звали Маркес. Он весил около 600 килограммов, с черной шерстью, и был достаточно сдержан. Совсем не пылкий нападающий. Это усложняло выступление. Я мог с трудом оценить Маркеса, он двигался непредсказуемо. Я рисковал немногим, но держал быка под контролем, и бой проходил хорошо.

— …И тогда Вы допустили ошибку?

— Нет, это была просто неудача. Я уже всадил четыре бандерильи, которые имели на украшенных пестрой мишурой палках крючки, вонзившиеся в левое плечо быка. Я хотел бросить третью пару бандерилий — на этот раз в правое плечо, но бык отрезал мне путь. Я должен был прекратить бой, но гордость склонила меня к еще одной попытке.

— Итак, Вы все же допустили ошибку?

— Нет, ошибки не было. Когда я всадил третью пару бандерилий и отступил назад, бык меня опрокинул. Я упал, он вогнал рог мне в голову под левое ухо. Рог вышел наружу через глазную впадину. Левая половина лица была раскромсана. Это было мощное попадание. Словно под моим ртом взорвалась ручная граната. Но это несчастный случай, такое бывает.

— Это чудо, что Вы еще живы…

— Я знаю. Бык разбил мне рогом челюсть и скуловую кость, он сорвал кожу вдоль нижней челюсти. Мне во многом посчастливилось. Немного промахнись он — и рог затронул бы мозг. Тогда я бы не сидел здесь.

— Было ли Вам сразу ясно, насколько тяжело бык поразил Вас?

— Везде была кровь. Я поднялся и подобрал свой глаз из песка. С ним я шел к медпункту арены, сначала один, потом меня поддерживали четыре человека. В конце концов им пришлось меня нести. Я кричал: «Я не могу видеть! Я ничего не вижу!» Потом была нехватка дыхания, потому что оказалась поврежденой сонная артерия. Я говорил врачу: «Сейчас я в ваших руках и в руках Бога». Потом была темнота. Двумя днями позже я проснулся в отделении интенсивной терапии больницы.

Операция длилась пять часов. Хирурги вставили мне титановые пластины и ткани, реконструировали нос, челюсть, скуловую кость и глазную впадину. Они даже пытались спасти зрительный нерв. Мне был трансплантирован нервный тракт из икроножной мышцы на лицо. Я больше не слышу левым ухом, у меня постоянный ужасный шум в ухе. Челюсть плохо смыкается. При еде, питье и разговоре я должен помогать себе рукой. Язык онемел, вся левая половина лица парализована и полностью нечувствительна. Я могу ущипнуть себя и ничего не почувствую.

— Как долго Вы пробыли в больнице?

— Четыре недели. Я потерял восемнадцать килограммов веса. Когда я впервые разговаривал с женой в интенсивном отделении, то сказал ей, что хочу как можно скорей опять вести бои. У меня приглашение в Перу, в Лиму...

— Как реагировала жена?

— Она сменила тему.

— Стыдитесь ли Вы того, что с Вами произошло?

— Как раз наоборот. Я был горд и испытывал чувство славы…

— Ах, так!..

— Тореадор живет с сознанием того, что в каждом бою в каждый момент он может умереть. Но тореадор — это человек непобедимой воли. Он не хочет быть раненым, но он горд переносить ранения.

— Как часто Вам это приходилось?

— Я был ранен тридцать семь раз, из них семь раз тяжело. Я уже перенес удар рогом в живот: бык поразил меня в верхнюю часть желудка. Однажды бык ударил меня рогом в шею ниже гортани. И однажды в бедро, при этом повредил бедренную артерию и подкожную вену. Ранения — это мои медали. Теперь у меня наихудший удар рога. Теперь у меня золото.

Хуан Хосе Падилья вытаскивает рубашку из штанов и показывает обнаженный торс. Шрам на животе проходит от груди ниже пупка, под правыми ребрами вмятина в коже величиной в двуевровую монету. Падилья носит цепь, на которой подвешен коричневый деревянный крест. «Это глаз тигра», — говорит он. Никто не смеет прикоснуться к кресту, иначе он потеряет свою силу и больше не будет защищать его от смерти.

— Вы никогда не думали закончить с этим?

— Что Вы! Теперь я имею возможность доказать, что с одним глазом могу танцевать с быком лучше, чем с обоими. Не бык определяет, когда наступит конец моей карьеры, а только я сам.

— Вы даже согласились расстаться с глазом…

— Логически, это вознаградилось, даже очень. Я должен был умереть, но Бог не захотел, чтобы я пришел к нему. Я склоняю голову перед Его решением.

Я теперь являюсь особым аттракционом, могу биться с быками лучших пород и стартую на стороне знаменитейших тореро, которые намного сильней меня. Я всегда хорошо зарабатывал боями быков. У меня договоры в Валенсии и Севилье в Испании и в Арле во Франции.

— Когда Вы впервые после происшествия снова начали тренироваться?

— Еще в больнице. С одним другом я упражнялся в комнате или коридоре отделения: он изображал быка, а я его полотенцем укрощал. Впервые я стоял на арене на специальной корриде — я собрал мою семью, ближайших друзей и своих врачей и посвятил им это выступление.

— Заметили ли Вы во время корриды, что у Вас нет глаза?

— Нет. Хотя у меня нет полноценного пространственного зрения, мне хорошо удается оценивать ситуацию. Я также восстановил самозащиту от быка. Я в состоянии его покорить. Если бы это было не так, я не вышел бы на арену.

— Но если бык подойдет слева, Вы не сможете его увидеть?

— Тореадор все время наблюдает за быком, он изучает его, пытается отыскать у него слабости. Искусство заключается в том, чтобы замедлить движения быка и подпустить к себе так, чтобы он не прикоснулся к платку, но был бы близок насколько возможно. Из этого состоит танец быка с тореадором.

— Танец со смертью...

— …балет. Но если судьба тореадора в том, что бык его схватит, тогда будь у него хоть сколько глаз — три, шесть или тринадцать, — бык одолеет его в любом случае.

— Снится ли Вам Ваш несчастный случай?

— Нет. Я не хожу и к психиатру и не делаю мозговой тренировки. Я смотрю видео с этим несчастным случаем: без проблем. Дело окончено. Тореадор должен ежедневно сам себя преодолевать, один на один с одним из наиболее сильных созданий, которые существуют в мире. Это его терапия.

— Как Вы тренируетесь?

— В данный момент так, что до обеда я иду к логопеду и на физиотерапию. После обеда работаю со своим фитнес-тренером, много катаюсь на велосипеде, занимаюсь укреплением мускулатуры, а также йогой, чтобы развивать владение телом. Я пытаюсь улучшить возможности своих реакций. В Торео де Салон на меня нападает человек, двигающий тележку, на передней части которой закреплены настоящие рога. Или я упражняюсь на арене с настоящими животными.

— Скольким быкам Вы нанесли смертельный удар после того, как вышли из больницы?

— Их было два на арене. Во время тренировок на поле около 40.

— А сколько всего было быков за Вашу карьеру?

— Наверняка больше тысячи.

— Изменилось ли Ваше отношение к быкам после того, как один выбил Вам глаз?

— Накануне корриды я всегда напряжен. Но между тем я возбуждаюсь сильней, чем ранее. Я не питаю чувства мести.

— Является ли бык на арене Вашим противником? Или для Вас он партнер?

— Мы на арене — единое целое, он мой боевой товарищ. Быку принадлежит значительная доля успеха тореадора.

— Доля быка состоит в том, что он отдает свою жизнь. Чтобы убить своего боевого товарища, существует ли нечто, чему можно научиться, или с этим следует родиться?

— На этот вопрос я отвечу так: самой торжественной составной частью корриды является смерть быка. Разве только он бывает помилован за выдающуюся силу и мужество. Но это случается редко. В остальном участь быка — умереть на арене.

— Для поклонников боев быков Вы — герой. Для защитников животных — убийца.

— Убийца? Это выражение мне совсем не нравится, я протестую против этого слова. Мы, тореадоры, — люди, которые ухаживают за животными, мы заботимся о быках, мы любим их.

— Действительно?

— Да. Бык наслаждается жизнью, о которой каждая убойная корова может только мечтать. Часть нашей культуры состоит в том, что конец этой жизни наступает на арене.

— Бой быков — это архаичное зрелище. Парламент Каталонии запретил корриду во всех четырех каталонских провинциях.

— Я сожалею об этом. Мне жаль, что существуют люди, имеющие презрительное мнение о корриде. Они не разбираются в нашем искусстве. Отвергают бои быков от незнания.

— Разве не общеизвестно, что бык подвергается мучениям?

— Вы не в курсе дела. Мы, тореадоры, по-другому смотрим на это. Бык не страдает, он в состоянии полной самоотверженности. И это состояние порождает красоту.

— Бык Вами и Вашими помощниками в течение двадцати минут изнуряется до апатии. Конный пикадор своим копьем готовит его к дурному, потеря крови ослабляет быка, мускульные тяжи в его затылке изувечены, он едва может поднять голову. При смертельном ударе клинок шпаги проникает между лопатками насквозь, мимо позвоночника во внутренности. Часто клинок отскакивает от кости и матадор должен пытаться еще раз. Как правило, удар убивает быка не сразу, потому помощники его побуждают двигать головой по сторонам и бежать до падения. Лишь тогда его целенаправленно убивают ударом кинжала в затылок. Где здесь самоотверженность? Где красота?

— Я не буду отвечать на эти вопросы и начинать спор с противниками боев с быками. Я не буду тратить на это время.

Хуан Хосе Падилья встает, говорит, что должен срочно уйти, он спешит. Падилья делает знак своему водителю, который доставит его домой. Там его ждут жена и двое детей, на стенах висит ряд препарированных бычьих голов. «Мы поговорили обо всем», — говорит Падилья и хочет уходить.

— У нас еще один вопрос: охотно ли Вы едите мясо?

— О, да. Даже очень.