ЯРКИЙ МИР
«Секретные материалы 20 века» №9(473), 2017
Дьявол скрывается в картинах
Николай Шипилов
журналист
Санкт-Петербург
7425
Дьявол скрывается в картинах
Современные художники часто изображают Гитлера в том же мертвенно-реалистическом стиле, в каком писал картины и он сам

Акварели, написанные молодым Адольфом Гитлером на торговых площадках Интернета не редкость, и продают их не слишком дорого — в среднем по 10 тысяч долларов. Вот только всем, кто хоть немного разбирается в живописи, известно: это подделки. Настоящие же холсты фюрера хранятся в принадлежащем армии Соединенных Штатов подземном хранилище. Ни один из них ни разу не выставлялся. Почему? Все просто: правительство США считает, что эти работы обладают «большой взрывной силой». О какой силе идет речь? Нет, мы не возьмем на себя смелость утверждать, будто знаем ответ на этот вопрос. Да и кто может ответить на него однозначно?..

БЗИК ХАЙЛЬ

В свою последнюю весну фюрер сильно сдал. Жил только на наркотиках, которые трижды в день колол ему доктор Морелль. Гитлеру было всего 56 лет, но выглядел он старцем. Сильно поседевшие и поредевшие волосы липли ко лбу. Лицо землисто-серого оттенка прорезали уродливые морщины. Глаза, прячущиеся в объемистых мешках, потеряли былой блеск. Выправка, всего год назад молодцеватая, исчезла без следа. Часами сидел, скрюченный недугами, за рабочим столом. Время от времени сгибался в три погибели, дико изворачивал шею, и голова, странно качнувшись, падала на стол. Он силился поднять ее, но не мог…

Приступы повторялись регулярно, что подтверждается очевидцами. Однако о чем думал он, прижавшись щекой к экономно серой обивке стола, не знает никто. Принято считать, что о планах реставрации пошатнувшегося Третьего рейха, об установлении мирового господства, о мести предателям. Может быть… А может быть, ему грезилось Оно. Оно — прекрасное в его представлении Искусство.

Возможно, фюрер вспоминал тот добропорядочно пышный букет в пузатом, словно беременном, кувшине, который он написал в 1912-м? Или крепкогрудых, крутобедрых Брунгильд, нарисованных в период студенчества в Академии художеств? Или — кто знает — запечатленные в этюдах с аккуратной правдивостью дивные альпийские виды?

Да, то были прекрасные ясные времена. Времена без политики, без необходимости проталкивать каждодневно свои планы. Счастливые утра, полдни и вечера с кистью в руке, на натуре или в академической аудитории. Притом даже, что все эти бездари, искусствоведы, неизменно вышучивали его творчество, не находя нужным даже ругать всерьез!

Впрочем, что вообще они могли понимать, эти господа, приверженцы гнилого, дегенеративного сюрреализма, кубизма и прочего «культурбольшевизма»! И он записывал в своих дневниках, сохраняя на будущее, собственные мысли о разъедающем народную душу модернизме:

«Любители в искусстве, современном сегодня и забытом завтра; кубизм, дадаизм, импрессионизм, экспрессионизм, футуризм — все это не представляет ни малейшей цены для немецкого народа… Ни крупицы таланта! Дилетанты, которых вместе с их каракулями следовало бы отправить обратно в пещеры их предков!»

И дальше — еще жестче: «Что фабрикуют эти художники? Деформированных калек и кретинов? Женщин, которые не вызывают никаких чувств, кроме отвращения? Человеческие существа, более похожие на животных, чем на людей? Детей, которые если бы выглядели так, то — боже избави нас от них! И эти кошмарнейшие из дилетантов осмеливаются!..»

И верно, осмеливались. К месту и не к месту вспоминали ему, великому (!), тот прискорбный факт, что в Академию художеств его приняли в 1905-м лишь с третьей попытки. Приняли почти из жалости… Они осмеливались сомневаться в уровне его вкуса! Художественного чутья! Таланта! Называли его (!) работы недостойными именоваться даже салонными! Презрительно окинув взглядом столь тщательно выполненные акварели, бросали небрежно: банальность… посредственность… бездарность…

А искусствоведческий журнал Kunst и вовсе поместил в 1931 году статью о творчестве будущего диктатора, в которой значилось: «Ругать его — слишком большая честь! Спорить о его картинах бессмысленно. Они просто не заслуживают упоминания! Если речь идет о творчестве, это слово грешно даже произносить в применении к Гитлеру! В данном случае возможно говорить исключительно об ограниченности и дилетантизме».
Прочитав это, он решил: имена обидчиков не будут забыты. Никогда.

ПРАВО НАЦИ НА СУБЛИМАЦИЮ

Его время началось лишь в тот период, когда Муссолини помпезно открывал выставки новеченто, а Луначарский самозабвенно вещал с социалистической трибуны о «волшебном зеркале искусства». Гитлер сидел тогда в тюрьме «Ландсберг» под Мюнхеном. Но при этом ни единого часа не тратил впустую. Раз уж пришлось, отбросив палитру, заняться политикой, он считал необходимым сформулировать свои представления о прекрасном. Потом они войдут в труд его жизни — Mein Kampf.

«Художник творит не для художников. Художник создает для народа, и не они, а народ будет призван его судить», — писал он.

При этом имелись в виду те, которые не поняли, не прочувствовали живописную правдивость отражения действительности его, Мастера, картин. Те, кто, отступив от истины, изображают «поля голубыми, небо зеленым, а облака — серно-желтыми». Да к тому же еще утверждают, что в подобных творениях таится глубокий смысл, понятный лишь избранным!

Такое «стоящее в стороне» творчество будущий фюрер всегда называл «заговором бездарности и посредственности против лучших произведений современной эпохи». Чьих — несложно догадаться… Каждый, кто утверждает обратное, не более чем «культурный герострат и преступник», которому «надлежит закончить свои дни в тюрьме или в сумасшедшем доме».

Все написанное в «Ландсберге» являлось лишь прелюдией, пробой пера. Однако история, как известно, развивается стремительно. И через полтора месяца после прихода к власти Гитлер декретом от 13 марта 1933 года учредил Имперское министерство народного просвещения и пропаганды. Главой этого учреждения он назначил Геббельса. Кого ж еще! Ни один из соратников фюрера не отзывался с таким восторгом о его картинах. Геббельс первым из сподвижников украсил ими свою столовую и как величайшую ценность показывал визитерам написанный Гитлером портрет своей жены, особы с безупречными зубами, строгим подбородком и бестрепетным открытым взглядом.

Правда, зарубежной прессой был зарегистрирован связанный с этим портретом неприглядный эпизод… Но разве увлечение художника своей моделью такая уж редкость? А если после грандиозного скандала с мужем дама тайно бежала в Швейцарию, так это лишь женский каприз. К тому же Гитлер сделал все возможное для ее возвращения в лоно семьи. Даже передал через своих агентов ультиматум, гласивший, что, буде заблудшая овца немедленно не проследует к супругу, ее дети будут умерщвлены.

Семейное счастье четы Геббельс было, таким образом, восстановлено, и совесть фюрера могла более не роптать. Во всяком случае, она была абсолютно чиста по отношению к новой его подруге, чей портрет был начат, но из-за нескончаемой политической занятости не завершен.

Звали девушку Ева Браун. Однако именовать ее в обиходе иначе как по инициалам — Е. Б. — запрещалось категорически. Впрочем, и говорили-то о ней лишь шепотом… А познакомился фюрер с Е. Б. в конце 1920-х, когда она работала моделью у его личного фотографа Гоффмана…

ПОРТРЕТ Е. Б. ХУДОЖНИКА

Как ни силился фюрер явить себя немецкому народу в облике бескорыстного радетеля о благополучии нации, спрятать уши удавалось не всегда. К примеру, в бюллетенях секретного департамента Foreign Office (внешнеполитическое ведомство Великобритании. — Прим. ред.) то и дело появлялись сведения об интрижках главы Третьего рейха. Собственно, случалось это не так уж и часто. И оттого, наверное, среди живописных работ Гитлера женских портретов не много. Причем все они однотипны: тяжеловатая нижняя челюсть, чисто арийский правильный нос и волосы без намека на крамольную курчавость. Фигуры этих банальных блондиночек свидетельствовали об их готовности к интенсивному деторождению. Любая из моделей, судя по портретам, обладала уровнем интеллекта образцовой домохозяйки.

Е. Б., по воспоминаниям, не составляла исключения. Будучи на протяжении десятка с лишним лет фактической женой диктатора, она никогда не пыталась не только оказывать на него какое-либо влияние, но просто не совала нос не в свое дело, довольствовалась перекидыванием ничего не значащими фразами с друзьями Гитлера, собиравшимися на чаепитие со сдобными булочками. Что касается пылких чувств, Е. Б. безотказно ложилась в постель со своим возлюбленным. Кстати, в ближайшем окружении фюрера не без основания считалось, что эта фрейлейн способна проявлять свой темперамент лишь в одном случае — если ей будет отказано в удовольствии постоянно находиться в компании боготворимого Адольфа...
Словом, при всех своих амбициях фюрер как в жизни, так и в искусстве не сумел преодолеть ментальности заурядного бюргера.

ЦВЕТ ЗЛА

Сознавал ли фюрер беспомощность своих произведений? Скорее всего, да. Иначе как объяснить, что не только персональных выставок он не устраивал никогда, но и в сборных участия не принимал? Более того, не выпускал альбомов даже во времена собственного всевластия и непререкаемости.

Одновременно — может быть, чтобы компенсировать несостоятельность в творчестве — Гитлер мнил себя непревзойденным знатоком искусства. Правда, недоброжелатели считали, что фюрера-искусствоведа создал Геббельс, всегда точно понимавший, что, когда и о чем следует сказать. Но данное предположение остается бездоказательным и, следовательно, не может быть принято в качестве страницы биографии вождя Третьего рейха. Зато доподлинно известно, что эскиз государственного флага великой Германии Гитлер придумал сам. О цветах орифламмы автор пафосно излагал в Mein Kampf: «Красный отражает идеи социализма. Белый — националистические идеи движения, их прорыв. Черный же символизирует борьбу за победу арийского человека и творческого начала, которая, по сути, всегда была антисоветской. И останется таковой на все времена!»

23.марта 1933 года немцы узнали из речи Гитлера в Рейхстаге о грядущих пертурбациях в культурной жизни Германии: «Одновременно с политическими чистками нашей общественной жизни правительство рейха принимает тщательные меры к моральному очищению тела нации. Все будет использовано для этих целей как средство! И все будет рассматриваться в соответствии с ними!»

А 11 сентября 1935 года, на съезде партии в Нюрнберге, еще конкретнее: «Ни одна эпоха не может считать себя свободной от долга поддерживать искусство! Но не искусство создает новую эпоху! Нет! Скорее вся жизнь, формируя себя по-новому, требует нового выражения! Создателями этой эпохи станут не писаки, а борцы! И пусть никто не говорит об угрозе свободе творчества!»

Рекомендации фюрера воплощались в жизнь мгновенно. Вмешательство в культурные дела выражалось, как известно, двумя способами: либо усиленными ассигнованиями на поддержку признаваемого Гитлером искусства, либо, в противном случае, применением карательных мер к отступникам.

НАРИСУЕТ — НЕ БУДЕТ ЖИТЬ

Просветительское рвение Гитлера нарастало как аппетит гурмана во время еды. По его мнению, партийное руководство стояло «выше культуры, выше религии и даже выше политики». Пламенный призыв фюрера принудительно кастрировать художников-формалистов имел вполне определенную прикладную цель — создание новых людей, которые будут прекрасней современников. Однако все это до поры до времени оставалось лишь радужной мечтой. А пока 18 марта 1937 года, открывая выставку в только что выстроенном Доме немецкого искусства в Мюнхене, Гитлер, захлебываясь собственным красноречием, хрипел в микрофон: «Я неуклонно придерживаюсь следующего принципа: если какой-нибудь доморощенный художник подсовывает на рассмотрение мюнхенской выставки дрянь, то он либо обманщик — и его следует посадить в тюрьму; либо он сумасшедший — и его место в сумасшедшем доме; либо он дегенерат — и тогда его надо посадить в концлагерь для перевоспитания и исправления путем честного труда!»

Выставка в Мюнхене подготавливалась длительно и кропотливо. Для отбора было представлено 8000 работ. Денно и нощно 12 профессоров отсматривали и просеивали «лучшие образцы» национальной культуры. Но угодить такому придирчивому ценителю и знатоку, каким являлся Адольф Гитлер, было совсем не просто. Он не доверял ничьему мнению и всем оставался недоволен. Собирался даже отменить вернисаж и успокоился лишь после того, как принял решение собственноручно отобрать картины. Это было чрезвычайно важно, потому что любое искусство — прежде всего пропаганда. Ведь еще в Mein Kampf четко и доступно объяснено: «Способность восприятия у масс очень ограниченна и слаба. Принимая это во внимание, эффективная пропаганда должна быть сведена к минимуму понятий, которые должны выражаться несколькими необходимыми и доступными формулировками! Только постоянное повторение может в конце концов принести успех в деле внедрения идей в память толпы! Самое главное — окрашивать свои контрасты только в черное и белое!»

Это высказывание проявляло не слишком большое уважение вождя к умственным способностям своей нации. Но ему было, очевидно, виднее. И потому работы, лично выбранные Гитлером для открытия Дома немецкого искусства, выглядели близкими родственниками — независимо от авторства…

Кстати, главным покупателем представленных в Мюнхене шедевров сам же диктатор и являлся. Из 1158 экспонируемых картин им было куплено 144, то есть более 13 процентов! Зачем так много? Элементарно! Придет время, когда все это сделается востребовано. Он, непризнанный неблагодарной толпой художник, научит-таки ее, эту толпу, ценить истинно прекрасное! А для этого выстроит на своей родине, в Линце, крупнейший в мире культурный центр, где — кто знает? — может быть, явит несколько собственных образцов реалистического сентиментализма...

ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ ГИТЛЕРА

Был ли Гитлер искренен, заявляя, что «с 1910 года европейская деградация в искусстве стала неудержимо возрастать»? Очевидно, да. И это придавало его речам особую весомость. Фюрер убеждал: «Достаточно вспомнить удручающую мазню, которой эти бездарности от имени искусства обманывали немецкий народ! Что касается содержания модернистской мазни, они утверждают, что понять ее непросто. Для этого надо, видите ли, проникнуться их глубиной и значением! Самому погрузиться в образы и другие идиотизмы того же порядка! И все это для того, чтобы подсунуть немецкой публике мазню под видом художественных экспериментов!»

Речь шла, естественно, лишь о немецкой публике. Об остальных можно не беспокоиться. Поэтому, когда во время оккупации Франции Гитлер узнал, что Парижский осенний салон полон работами, которые он считал дегенеративными, отреагировал спокойно: «Ну, зачем же нам заботиться об интеллектуальном здоровье французского народа? Дайте им деградировать, если они хотят! Тем лучше для нас!»
В рейхе же — к черту всех этих ван гогов и матиссов! Вон! В костер! Прочь с глаз и из памяти!

Он этого требовал. Однако не все соратники придерживались такого же мнения. Тайно, любыми доступными путями они собирали картины люто ненавидимых Гитлером футуристов, кубистов, дадаистов. И, как ни парадоксально, именно благодаря главным наци Третьего рейха оказалось сохранено немалое количество шедевров.

МИФЫ УРОДОВ МИРА

Между прочим, на ставших ежегодными мюнхенских выставках обязательно имелись разделы «варварские дегенеративные изображения» и «орудия марксистской пропаганды». Причем коммунистов фюрер боялся меньше, чем демократов. Во всяком случае, в одном из его радиовыступлений звучала фраза: «Из любого, самого даже убежденного и ярого коммуниста легко можно сделать хорошего наци. А из так называемых социал-демократов — никогда!»

Если абстрагироваться от политики, трудно не восхититься его призывом к народу: «Мы воздвигнем святилище, и символом новой, благородной культуры станет реалистическая живопись!»

О каком святилище обмолвился Гитлер? Какой алтарь мог иметь в виду фюрер? Если верить некоторым современным исследователям, Гитлер владел тайнами многих, тысячелетиями хранящихся в секрете учений. Относиться к подобному утверждению можно по-разному. Однако, судя по воспоминаниям очевидцев, сам глава Третьего рейха во все это верил. Верил каждому слову периодически сменявшихся в его резиденции колдунов и магов, ни на миллиметр не сомневался в своем высочайшем будущем. Причем, по расчетам предсказателей и астрологов, следующее воплощение ожидало его не на захолустной, богом забытой земле. Нет! Он, Адольф Гитлер, возродится на Марсе и, став через 30–40 лет после своей неизбежной земной смерти полновластным вождем древней цивилизации, поведет космофлот на Землю, легко подавит сопротивление аборигенов и начнет приобщать их к великой сентиментально-реалистической культуре!

А потом он завоюет весь мир! Всю Вселенную! Именно он, так много лет гонимый и высмеиваемый художник-неудачник...

МАНЬЯК-САМОУБИЙЦА

К марту 45-го он был совершенно сломлен. Все вставало против него: неистовые припадки нервного кашля, катастрофическое поражение у Ремагена, усиливающееся с каждым часом чувство собственной неполноценности, которое надо было таить не только от окружающих, но и от самого себя…

Бункер, откуда он вел теперь войну с миром, был разделен на немногим более чем тридцать крошечных помещений — каморок, периодически содрогавшихся от близких ударов тяжелых бомб.

Вставал фюрер в полдень, привычно проводил рабочее совещание, выходил на несколько минут в сад рейхсканцелярии, возвращался для овощной трапезы, во время которой монотонно рассуждал о положении на фронтах. Давал несколько аудиенций, снова перекусывал, отправлялся на боковую…

Жизнь остановилась для него в тусклой повторяемости. Вокруг были одни и те же лица, давно уже словно слившиеся в одно… лестницы… узкие подземные переходы… серые бетонные стены…

Картин в бункере не было. Лишь в ящике письменного стола, на самом дне, лежала собственная работа, на которой с таким нежным чувством выписаны были останки готического замка… Доставал он ее редко и ненадолго. Разглядывал, словно впервые увиденную. Убирал обратно. С этим было покончено…

В два часа своего последнего дня он съел обычный ланч в обществе личных секретарш и кухарки. Приказал шоферу отнести в сад пару литров бензина — для погребального костра. Деловито пожал руки всем присутствовавшим, сказал каждому несколько назидательных слов… И в 2.30 пополудни прозвучал одиночный выстрел. Новобрачная Ева Браун приняла яд…

Говорят, в тот самый момент некое черное облако поднялось и вылетело из бункера. Находившиеся поблизости люди, которым всегда было строжайше запрещено курить в окружении Гитлера, один за другим достали из карманов пачки сигарет. Все стояли внешне спокойно и равнодушно, даже не склонив для приличия головы…

Как известно, ни один политический деятель в европейской истории столько не говорил об искусстве, как Адольф Гитлер. Но об этом не принято сегодня вспоминать. Критерием просветительской деятельности фюрера стало некогда вскользь брошенное Набоковым замечание: «Его высказывания по этому вопросу были столь же интересны, как храп в соседней комнате…»

Можно добавить: и как его картины, о которых никто бы и не вспомнил, если бы их автор не был главным злодеем века и не пытался с маниакальным упорством доказать миру свою гениальность…


Дата публикации: 6 апреля 2017

Постоянный адрес публикации: https://xfile.ru/~2mVXt


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
12361672
Александр Егоров
1625045
Татьяна Алексеева
970519
Татьяна Минасян
481929
Яна Титова
279865
Светлана Белоусова
232271
Татьяна Алексеева
225347
Сергей Леонов
222991
Наталья Матвеева
209888
Валерий Колодяжный
208244
Борис Ходоровский
199697
Павел Ганипровский
178445
Наталья Дементьева
129600
Павел Виноградов
125683
Сергей Леонов
114201
Редакция
102105
Виктор Фишман
97725
Сергей Петров
94630
Станислав Бернев
90026