Мало кто знает или помнит, что последние выстрелы сражений, Второй мировой войны прозвучали на Шумшу — самом северном острове Курильской дуги, отсеченном от Камчатки коварным для мореплавателей проливом…

Четыре без малого десятка лет назад глубокой ночью меня разбудила судовая сирена. Я поднялся в рубку траулера, спешившего из Петропавловска-Камчатского на сельдевую путину в Охотское море. Капитан Константин Числов в парадном кителе, со звездой Героя Социалистического Труда и россыпью наград за многие удачные рыбалки смотрел на берега II Курильского пролива с крыла мостика. Слева луна подсвечивала вздыбленные горы Парамушира. Справа был Шумшу, который известный на Камчатке рыбак штурмовал в сорок пятом. Справа были могилы его друзей Петра Ильичева и Николая Вилкова, в азарте или в отчаянии от захлебывавшейся атаки бросившихся на амбразуры японских дотов. В честь погибших назвали рыбацкие суда, и одно из них возглавил Числов. С тех пор он ни разу не забывал включать сирену, проходя мимо клочка земли, где могла оборваться его молодость.

...Курильская десантная операция началась, когда всюду переставали стрелять. Уже разгромлена была Квантунская армия в Маньчжурии, уже развеялись атомные грибы над Хиросимой и Нагасаки. До капитуляции Японии оставалось меньше двух недель. Судя по воспоминаниям адмирала Кузнецова, идея уникального для нашей военно-морской истории десанта принадлежала маршалу Василевскому. По его замыслу, освобожденный от японцев Шумшу должен был стать плацдармом для захвата более южных Парамушира и Онекотана. За эти острова, однако же, воевать уже не пришлось. Историки, видимо, еще не раз зададутся вопросом: а стоило ли бросать тысячи людей в бурные прибрежные волны, окроплять кровью песчаный пляж и болотистую равнину, если все было решено в ходе других битв, а в Ливадийском дворце Крыма на Ялтинской конференции Черчилль с Рузвельтом согласились на передачу островов СССР? Десантники, прыгавшие с бортов катеров и барж в прибой туманным утром 17 августа, этими вопросами обременять себя, понятное дело, не могли…

Берег встретил атакующих перекрестным огнем из укреплений, выдолбленных в скалах. Многих уносили волны и свирепые охотоморские течения. Работая некогда в «Камчатской правде», я пытался было опубликовать письмо ветерана, которого чудом спасли с плотика через неделю после капитуляции японского гарнизона. За утлый поплавок надежды пыталось удержаться шесть неудачников. Один из них до последнего не расставался с минометом. Выжил только автор послания в редакцию. Письмо продержалось в номере до последних минут перед подписью в печать. Потом в редакторский кабинет ворвалась пунцовая от раздражения цензорша, и вместо реквиема давней трагедии в газете появилось бравурное стихотворение.

...Прорвавшиеся с пляжа вглубь острова морские пехотинцы и бойцы сугубо сухопутных частей оказались на чахлой кочковатой равнине, поросшей кедровым стлаником. Больше всего жертв на счету японских пулеметчиков, засевших в дзотах высоты 171, откуда простреливалось едва не пол-острова. Без ее усмирения тишины на Шумшу ждать не приходилось. Японцы это понимали не хуже, а потому и дрались отчаянно. Высота трижды переходила из рук в руки...

К четвертьвековому юбилею десанта я приплыл на остров с делегацией ветеранов и камчатских моряков. На рассвете море приняло венки цветов с траурными лентами. Были залпы памяти у мемориала, были долгие маршруты по острову. Двое из трех участников штурма уже ходили с трудом, зато за Петром Владимировичем Бабичем угнаться было трудно. В сорок пятом он был боцманом водолазного бота. Добровольцем пришел в батальон морской пехоты и неподалеку от треклятой высотки вместе с товарищами по оружию отражал танковую атаку японцев. Три его друга полегли здесь, подрывая танки, прорывавшиеся к уже отбитому у японцев берегу.

Поржавевшие на соленых ветрах стальные чудища все еще рыжели среди кедрача. Мы помянули погибших Водынина, Рынду, Кобзаря у обезвреженных ими бронемашин. Бабич долго кружил среди побитой японской техники, разыскивая танк, едва не раздавивший его тогда. Очевидцы уверяли, будто гусеницы вмяли его в болотистую почву и десантника спасла случайная яма или ров. Сам Бабич с этим согласен не был, говорил мне, что танк, разворачиваясь, сбил его башней. Как бы то ни было, а железная коробка дальше не прошла. Петр Владимирович выжил, но угодил в списки погибших, а потому свой орден Отечественной войны 1-й степени получил двадцать лет спустя после указа о награждении.

Наконец нашли. Перевернутая башня танка сбита, валялась рядом. Кто-то из попутчиков порылся в корпусе, со скрежетом выломал какие-то железки и протянул Бабичу: «Петр Владимирович, это вам на память».

Страшнее сувенира не придумать. Этими рычагами правил механик-водитель, увлеченно торопившийся раздавить одинокого десантника.

У француза Армана Лану есть роман о высадке союзников в Нормандии. Его герой, приезжая на мирное побережье в 1960-х, слышит рассказ старого рыбака о том, какие жирные ловились там креветки сразу после войны. Сам рассказчик их есть не мог, но продавать — продавал. Слава богу, что в первые послевоенные годы на Северных Курилах серьезного промысла не вели.

…Японский гарнизон капитулировал 1 сентября, но упрямая здешняя молва уверяет, будто кое-кто из воинов микадо отсиживался в подземных лабиринтах еще не один год. Камчатский геолог Тимофей Баженов, служивший на Парамушире срочную вскоре после войны, рассказывал мне, что однажды солдаты нашли замаскированный японский склад. Хитрецы не поспешили к руководству с радостным рапортом, а предпочли время от времени забираться туда и скрашивать трофейной провизией скучный казенный рацион. Однажды в этой компании оказался и сам рассказчик. Проникнув поглубже в скальную выработку, они стали было потрошить ящики в поисках сладкого, но вдруг заслышали шаги у входа. Спрятавшись за штабелями и затаив дыхание, они вдруг увидели нескольких японцев, набивавших при свете свечи рисом заплечные мешки. Сталкеры отсиделись в темноте и дали деру, предпочтя потом никому о приключении не пробалтываться.

Другое островное поверье гласит, что руками пленных китайцев японцы построили тоннель между двумя северными островами. Но в 1950-е на островах то и дело стали пропадать мальчишки, которые, как и положено сорванцам, блуждали по лабиринтам укреплений в поисках приключений или сокровищ. Кто-то из власть имущих решил тогда, что надежнее всего подозрительные отверстия завалить взрывами... Многое из того, что могло пролить свет на прошлое, в полном смысле слова было смыто страшным цунами 1949 года.

Но следы трагедий и героизма видны на Северных Курилах до сих пор. Мохнатые лапы кедрача прорастают сквозь останки танков и самолетов. Своими глазами я видел дальнобойные орудия, некогда нацеленные японцами в сторону Камчатки. На Парамушире на самом излете семидесятых годов прошлого века наткнулись на целый арсенал. После одного из нередких здесь землетрясений из замаскированного в скалах японского потайного хранилища несколько снарядов выдавило в речку, где их и нашел патруль пограничников. Саперам, вызванным с Камчатки, хватило работы недели на две. Нечто подобное когда-то спрогнозировали братья Стругацкие, один из которых задолго до всемирной славы служил на Дальнем Востоке военным переводчиком с японского и знаком был с Курилами не понаслышке. В фантастическом рассказе «Белый конус Алаида» описана экспедиция, испытывавшая на Парамушире роботов, созданных для оборудования на неведомых планетах баз для исследователей с Земли. Эти киберстроители о давно минувшей войне не догадывались и защитный купол возвели прямо над складом японских боеприпасов, которые вторжения техники не выдержали и рванули во всю мощь, словно в отместку за проигранную войну…

Многое, пожалуй, таится на островах и до сих пор, но искать некому. Народу на Северных Курилах, мягко говоря, не прибавляется. Манившие некогда дальневосточные надбавки к зарплате ныне благосостояния не обеспечат. Да и добираться туда приходится на перекладных неделями. Не острова, а полюс недоступности.

Когда-то местный райком партии возглавлял некто по фамилии... Брежнев. По занятному совпадению в сходной должности на Командорских островах пребывал функционер... Косыгин. Любители зубоскалить охотно обыгрывали близость громких фамилий, язвя, что сообщение наладится лишь тогда, когда Брежнев с Косыгиным договорятся. Шутка осталась, партия исчезла, но материк все так же далек.

Увы, о героях Курильского десанта напоминаний все меньше и меньше. Капитан Числов верен был своему правилу до ухода с моря. Но траулеры «Николай Вилков» и «Петр Ильичев» давно ушли в переплавку. После смерти Петра Бабича в его честь назвали сухогруз Камчатского морского пароходства, но после приватизации и последующих распродаж корабль пропал из виду. А в Молдавии, куда уехал Бабич после демобилизации, разразилась своя война. Бендеры, в которых он много лет работал строителем, были даже полем боев. Там уже не до памяти о далекой туманной земле под названием Шумшу.

Зато в Петропавловске-Камчатском и в Северо-Курильске 3 сентября, когда принято было прежде отмечать День победы над Японией, памятники погибшим десантникам никогда не оставались без траурных венков.