Вторая мировая война явила человечеству полный набор ужасов. Полностью обобщить совершенные преступления не удалось даже в материалах Нюрнбергского трибунала, никак, кстати, не касающихся не всегда безукоризненных действий победителей. Поэтому, отказавшись от мысли объять необъятное, рассмотрим ряд наиболее показательных явлений и эпизодов.

Концлагеря – гарантия уничтожения

Изначально понятие «концлагерь» означало место принудительного сбора и содержания таких категорий людей, как военнопленные, интернированные и лица, лишенные свободы по национальному или иному признаку. Реалии Гражданских войн сначала в России, затем в Испании прибавили к этому списку еще одну категорию – заложники, зачастую подлежащие казни с целью морального подавления неприятеля.

Диктаторские режимы разной степени жесткости, наплодившиеся в Европе в 1920–1930 годы, без соблюдения каких-либо формальных судебных процедур сгоняли в концлагеря политических оппонентов.

Однако именно в нацистской Германии обычной практикой стало заключение в концлагеря не только инакомыслящих соотечественников, но и иностранных военнопленных – в качестве наказания за попытку побега, сопротивление администрации или принадлежность к определенной национальной (евреи) или социальной (комиссары) группе.

В изданной 6 июня 1941 года перед нападением на Советский Союз Верховным командованием вермахта Директиве об обращении с политическими комиссарами политработников Красной армии предписывалось расстреливать на месте как «носителей сопротивления». И именно этот приказ привел на виселицу подписавших его фельдмаршала Кейтеля и генерала Йодля.

Благодаря нацистам сам термин «концлагерь» превратился в синоним слов «смерть» или «убийство», что не особо просматривалось ранее (советская пресса в период Гражданской войны писала о заключении в концлагеря «социально враждебных элементов» как мере вполне гуманной).

Помимо концлагерей существовали еще и «лагеря смерти», изначально и вполне официально предназначенные для «окончательного решения еврейского вопроса», но попутно использовавшиеся еще и для уничтожения других категорий населения, не вписывавшихся в идеологию Третьего рейха. Или, допустим, союзной Третьему рейху Хорватии, где усташи организовали лагерь смерти Ясеновац для истребления не столько даже евреев, сколько единокровных сербов. Но здесь речь идет не столько о военных преступлениях, определяемых гаагскими и женевскими конвенциями, сколько о преступлениях против человечности.

Другие союзники Третьего рейха – финны вели себя аккуратнее, но не безукоризненно. 8 июля 1941 года Генеральный штаб страны Суоми приказал войскам соблюдать в СССР нормы гаагских конвенций. И в то же время на оккупированной советской территории создавались концлагеря, в которые попадали не только военнопленные, но и мирные жители, не принадлежащие к угрофинской национальности. Первое из подобного рода учреждений было создано еще осенью 1941 года в Петрозаводске, причем в него сразу собрали около 10 000 лиц «непонятной» национальности из жителей города. Всего же через 13 подобных лагерей прошло около 30 тысяч человек, примерно треть из которых погибли от болезней и скудного питания.

За нарушение «правил войны» финский маршал Маннергейм как Верховный главнокомандующий тоже мог бы угодить на скамью подсудимых, но он вовремя порвал с Германией, фактически перейдя на сторону антигитлеровской коалиции. В благодарность русские, американцы и англичане договорились не подвергать его преследованию, как, кстати, и венгерского диктатора адмирала Хорти, также пытавшегося переметнуться к союзникам и лишившегося из-за этого власти. Избирательность всегда была свойственна международному правосудию.

Пленным – смерть на месте

Гаагские и женевские нормы откровенно перечеркивали не только казни или истязания военнопленных за нарушения лагерного режима, но даже недостаточное обеспечение их питанием и лечением. Что уж тут говорить об экспериментах с целью определения эффективности лекарств или ядов, пределов выживаемости в холодной температуре и прочих вещей, за которые только на первом из тринадцати нюрнбергских процессов над врачами к смерти были приговорены семеро фашистских медиков?

В то же время  в период Второй мировой, как и в предшествующих войнах, изрядное количество пленных погибали не в лагере, а непосредственно после пленения. Причем порой погибали чуть ли не целыми армиями.

Возьмем затерявшийся в анналах истории эпизод из японо-китайской войны. 27 июля 1937 года в районе города Танчжоу японцы и войска подчинявшейся им так называемой Восточно-Хэбэйской армии попытались разоружить отряд из примерно 800 человек гоминдановцев. Те сражались с отчаянной храбростью, и уже на следующий день свое оружие против японцев повернули примерно 5000 «восточно-хэбэйцев». Восстание превратилось в резню, по ходу которой, наряду с военными, погибло около 250 гражданских японцев. Правительство Страны восходящего солнца в свою очередь вспомнило о принципе «как и другой», использовав случившееся для оправдания собственных, гораздо более масштабных преступлений.

В декабре 1937 года пала столица Гоминдановского Китая Нанкин. Однако отдельные отряды продолжали сопротивление и после формальной капитуляции. Плюс недавние события в Танчжоу. В общем, японское командование дало отмашку на массовую резню, затянувшуюся на полтора месяца и унесшую жизни как минимум 150 тысяч местных жителей и военнопленных. Людей (в том числе детей и женщин) закалывали штыками, отрезали головы, сжигали, закапывали живьем.

Шокированные европейцы, которых немало проживало в Нанкине, организовали международный комитет и зону безопасности, в которой нашли укрытие до 200 тысяч китайцев. И здесь сработали даже не столько международные нормы, сколько напористость главы международного комитета Йона Рабе. Будучи сотрудником компании «Сименс», он напирал на то, что является еще и главой нанкинской организации Национал-социалистической партии Германии. Ему удалось не просто спасти, но и обеспечить продовольствием и медикаментами десятки тысяч людей. После возвращения в «фатерлянд» Рабе был арестован гестапо, но выжил, вышел на свободу и по окончании Второй мировой войны долго объяснялся с союзниками по поводу своего «нацистского прошлого».

Впрочем, то, что происходило на Дальнем Востоке, людей Запада волновало не сильно, по крайней мере до тех пор, пока в 1941 году Япония не бросила вызов Соединенным Штатам и Великобритании. Поражения, которые американцы и англичане потерпели на Тихом океане, серьезно подорвали авторитет «белых людей» в глазах некогда презираемых ими азиатов. И если еще во время войны с Россией, позиционируя себя в качестве цивилизованной нации, японцы вполне добросовестно соблюдали правила боя, то позже их поведение изменилось.

В апреле 1942 года на филиппинском полуострове Батаан капитулировала 78-тысячная американская группировка, что стало самым крупным поражением в истории Соединенных Штатов. Чтобы добраться до мест заключения, пленникам пришлось проделать 97-километровый путь в пыли, по разбитым дорогам, практически без воды и пищи. Упавших без сил, тех, кто пытался прийти им на помощь, протестовал, убивали на месте. Их расстреливали, закалывали штыками, перерезали горло, переезжали танками. Общее количество погибших оценивается в диапазоне от 5 до 12 тысяч, хотя подавляющее большинство из них были не американцами, а филиппинцами. Главный виновник «Батаанского марша смерти» генерал Хомма был в 1946 году казнен как военный преступник.

Теперь снова перенесемся в Европу. В июне 1940 года, во время молниеносного завоевания вермахтом Франции, на окраине деревни Ле-Парадиз эсэсовцами из дивизии «Мертвая голова» была захвачена группа из примерно сотни британцев. Пленников расстреляли из пулемета, оставшихся в живых добивали штыками. Руководившего расправой лейтенанта Фрица Кнохляйна начальство слегка пожурило, а британский военный суд в 1948 году отправил на виселицу.

Тем не менее сам по себе факт, что командиру дивизии Эйке пришлось объясняться перед своим непосредственным начальником Гиммлером, можно считать достаточно показательным: на Восточном фронте рейхсфюрера по таким мелочам не беспокоили, а если и беспокоили, то скорее рассчитывая на награду.

Не всегда были безукоризненными и действия союзников. В июле 1943 года, во время вторжения американо-английских войск на Сицилию, солдаты 180-й пехотной дивизии армии США убили 74 итальянских и двоих немецких военнопленных, захваченных на аэродроме Бискари. Генерал Брэдли отчитал по этому поводу своего подчиненного генерала Патона, и тот записал в своем дневнике: «Я сказал Брэдли, что он, вероятно, преувеличивает, но в любом случае, можно сказать, что мертвые были снайперами или пытались бежать, что ли, иначе это бы вызвало скандал в прессе, а также сведет гражданских лиц с ума. Во всяком случае, они умерли, так что ничего уже нельзя поделать». Победителей, как известно, не судят. Патон, который был достаточно способным военачальником, погиб в автомобильной катастрофе и стал в Соединенных Штатах чуть ли не национальным героем.

В декабре 1944 года у Мальмеди немцы убили 86 пленных американцев. Несколько человек спаслись, сумев бежать или притворившись мертвыми. Командира немецкой боевой группы Иоахима Пайпера и 42 его подчиненных приговорили к смертной казни. Командующего дивизией Зеппа Дитриха и еще два десятка германских офицеров осудили к пожизненному заключению. Позже, когда выяснилось, что многие свидетельства обвинения вырывали едва ли не под пыткой, приговоры пересмотрели в сторону смягчения. Американцы же в качестве мести за Мальмеди в праздничную ночь на 1 января 1945 года расстреляли до 60 немецких военнопленных.

Казнь «товарищей итальянцев»

Убийство пленных, независимо от того, происходило ли оно при конвоировании или уже в лагере, по всем гаагским и женевским нормам оставалось преступлением. Однако ситуация запутывалась, когда речь шла о тех, кого можно было отнести к перебежчикам, которых свои же соотечественники воспринимали как предателей.

Перешедший на сторону немцев красноармеец в случае пленения мог рассчитывать в лучшем случае на многолетнее заключение. В других воюющих странах – примерно на то же самое. И право международное в эту сферу фактически не вторгалось. Даже оппоненты Советского Союза никак особенно не протестовали против казни генерала Власова и его команды, французы спокойно казнили и сажали в тюрьмы своих коллаборационистов.

Однако представим случай другого рода. В июле 1943 года, после свержения Муссолини, Италия начала переговоры о заключении сепаратного мира с союзниками, а в начале сентября вышла из войны официально.

На оккупированных территориях Югославии и Греции немцы предлагали своим недавним союзникам либо сдать оружие, либо переходить на их сторону. Разбрасывали листовки такого типа: «Товарищи итальянцы, офицеры и солдаты, почему вы воюете против немцев? Вас предали ваши лидеры!.. Сложите оружие! Дорога на Родину будет открыта вашими германскими товарищами».

На острове Кефалиния итальянцы оказали сопротивление, но не смогли совладать с более подготовленными германскими войсками. Командующего итальянской группировкой генерала Гандина, офицеров и значительную часть солдат немцы расстреляли. Немногих спасли местные жители и греческие партизаны. Общее количество жертв составило около пяти тысяч.

Драматизм ситуации усугублялся тем, что многие немецкие и итальянские офицеры знали друг друга. Однако, выполняя приказ командования, немцы методично убивали своих товарищей по оружию.

Пощадили уроженцев Триеста и Тренто, поскольку несколькими днями ранее Гитлер объявил эти города аннексированными Германией, а, следовательно, они могли считаться гражданами Третьего рейха.

Тела большинства убитых были сожжены или утоплены в море, и, когда после Второй мировой войны организаторы бойни предстали перед судом, защита сумела доказать, что представленная в отчете командованию цифра в пять тысяч убитых являлась типичной отпиской, и большинство солдат были с миром отпущены на родину. На 12 лет тюрьмы осудили лишь генерала Хуберта Ланца, который отдал приказ о казни высших итальянских офицеров, но и здесь защита сумела отыграть ряд позиций, скостив срок вдвое.

Доводы адвокатов сводились к тому, что Ланц выполнял приказ своего начальства, а вот итальянский командующий Гандин и его офицеры никакого приказа о сопротивлении немцам не получали. И, следовательно, не являлись военнопленными, что подтверждалось соответствующей ссылкой на Женевскую конвенцию.

Здесь можно найти явное противоречие, обратившись, например, к такому эпизоду, как антифашистское восстание в Варшаве в августе 1944 года. Польские повстанцы не носили какой-либо единой военной формы просто по причине ее отсутствия. Однако, чтобы позиционировать себя как воюющую сторону, а следовательно, рассчитывать на предусмотренное Женевской конвенцией обращение, они носили нарукавные повязки с цветами польского национального флага. И, в принципе, этого оказалось достаточно. Во всяком случае, большинство повстанцев, капитулировав перед немцами, пережили войну в лагерях для военнопленных. А вот сражавшихся в полной униформе итальянцев, как уже отмечалось, казнили на месте.

Хотя все объяснялось, по-видимому, достаточно просто: одно дело убивать пленников осенью 1943 года, когда кое-кто еще мог питать иллюзии по поводу будущего Третьего рейха, и совсем другое – в октябре 1944 года, когда иллюзий практически ни у кого уже не оставалось, а в самом ближайшем будущем маячила перспектива расплаты.

Заложники

Типичной для германской армии практикой стал расстрел заложников из числа жителей оккупированных территорий. 10 октября 1941 года уполномоченный генерального командования в Сербии Франц Беме отдал приказ расстреливать за каждого убитого немецкого солдата по 100 мирных жителей, за каждого раненого – 50. Буквально через два дня югославские партизаны атаковали город Кралево. В отместку солдаты германской 717-й пехотной дивизии казнили 1736 мужчин и 19 женщин, а с учетом убитых в окрестностях, число жертв могло достигнуть 7–8 тысяч человек.

В местечке Крагуевац при стычке с партизанами были убиты 10 и ранены 26 немецких солдат. В отместку фашисты собрали первых попавшихся сербских мирных жителей в количестве 2323 человек и расстреляли их неподалеку от города.

Используя практику расстрела заложников, фашисты пытались поддерживать порядок на оккупированных территориях, добиваясь зачастую прямо противоположных результатов. Сербские националисты-четники, узнав о событиях в Кралево и Крагуеваце, действительно приказали свернуть операции против немцев. А вот их оппоненты из коммунистического лагеря, напротив, активизировали боевые действия.

В Белоруссии и оккупированных районах России наблюдалась аналогичная картина. За убийства полицаев и своих солдат оккупанты сжигали деревни. Население, в свою очередь, еще активнее помогало партизанам. Хотя в таких странах, как Франция, Бельгия, Голландия, Чехия, казни заложников снижали боевой дух Сопротивления. Хотя, с другой стороны, открывали палачам дорогу на виселицу.

Судимы будете?

Резюмируя итоги Второй мировой войны в части соблюдения регулируемых международными договорами правил ведения боевых действий, можно сказать, что массовые убийства и содержание военнопленных в невыносимых условиях, уничтожение людей в концлагерях по национальному или иным признакам, взятие заложников, уничтожение мирного населения за связь с противником – все это было характерно для вооруженных сил фашистского блока и, в первую очередь, для военнослужащих германской и японской армий.

Представители вооруженных сил стран антигитлеровской коалиции также имеют в своем активе случаи убийств или содержания военнопленных в невыносимых условиях, однако подобная практика не носила централизованного характера, и в подавляющем большинстве случаев (в Красной армии всегда) достаточно жесткими мерами пресекалась высшим командованием.

Среди других характерных для Второй мировой войны фактов нарушений гаагских и женевских конвенций можно выделить:

– сопровождавшиеся массовой гибелью мирного населения бомбардировки невоенных объектов, или, говоря по-иному, тотальная воздушная война с огромным списком уничтоженных городов – от испанской Герники до Хиросимы и Нагасаки;

– грабежи и убийства мирного населения на бытовой почве;

– депортацию больших групп населения по национальному признаку;

– использование принудительного труда населения оккупированных и зависимых территорий;

– вывоз промышленного оборудования и сырья, культурных ценностей.

В общем, печальные итоги в виде десятков миллионов загубленных человеческих жизней и полностью уничтоженных населенных пунктов оказались столь впечатляющими, что впервые в истории был создан Международный военный трибунал в Нюрнберге, руководствовавшийся при вынесении приговоров прежде всего тем, в какой степени оказались нарушены принципы женевских и гаагских конвенций.

Аналогичным образом, то есть через Международный военный трибунал, на Токийском процессе были осуждены главные японские военные преступники.

Однако начавшаяся «холодная война» развела бывших союзников. Так что в дальнейшем военных преступников судили либо у них на родине, либо по месту совершения преступлений, но, в любом случае, на основе национальных законодательств. И судили очень по-разному: у себя в Германии нацистский генерал мог получить два-три года заключения за казнь дезертира, но, будучи экстрадирован, допустим, в Югославию, быстро отправлялся на виселицу. Дело в том, что вопрос об экстрадиции обычно перемещался из чисто юридической в политическую плоскость.

Расколовшемуся на два враждебных идеологических лагеря человечеству требовалось как-то договориться, обновить и расширить международные принципы ведения боевых действий, причем не столько в части, касающейся самих военных, сколько в том, что касалось мирного населения.

В истории формирования Международного гуманитарного права начался новый, продолжающийся до сего дня этап. Надо полагать, впрочем, не последний.