Наступил день 14 мая 1948 года, последний день официального мандата Великобритании над Палестиной. Накануне был собран Национальный совет – высший орган сионистского движения. Он должен был принять окончательное решение. Голда Меир озвучила свой прогноз дальнейшего развития событий. Затем Игал Ядин от Генштаба дал свою оценку военной ситуации. Отметим, что Генштаб оценивал свои шансы на победу как 50 на 50. Наконец условились объявить о создании независимого еврейского государства 14 мая, в 16 часов. Пятницу для этого выбрали не случайно, чтобы справиться со всем до полуночи: по правилам «шабата», еврейской субботы, любая деятельность в этот день прекращалась или резко ограничивалась. И, наконец, согласовали название нового государства. На выбор были предложены имена «Сион» и «Израиль», но остановились в итоге на официальном «Государство Израиль».

НА БУЛЬВАРЕ РОТШИЛЬДА

Историческое событие свершилось ровно в 16 часов 14 мая 1948 года в здании городского музея на бульваре Ротшильда, куда были приглашены наиболее уважаемые лица. Хотя место действия держалось в секрете вплоть до последнего момента, были предприняты самые крайние меры безопасности, стянуты дополнительные патрули военных и полицейских.

Итак, открыв заседание и развернув пергамент, Бен-Гурион стал читать перед аудиторией текст Декларации о независимости: «Земля Израиля – это место, где родился еврейский народ. Именно здесь сформировался его духовный, религиозный и национальный характер… Доверяя Всемогущему, мы подписываем эту Декларацию на земле Родины, в городе, называемом Тель-Авив, на этом заседании Учредительной Ассамблеи, созванной накануне Шабата, а именно 5-го Иара 5708-го или 14 мая 1948 по христианскому календарю». После этого члены Национального совета, не скрывая эмоций, один за другим подписали документ.

Главный раввин зачитал молитву, поблагодарил Всевышнего и попросил Его благословить всех присутствующих и новорожденное государство. «Аминь», – завершил он, и затем зазвучали звуки национального гимна «Хатиква» (Надежда). Все поднялись, и, когда гимн отзвучал, Бен-Гурион, вновь стукнув деревянным молоточком, произнес «Государство Израиль рождено. Заседание закрыто». На часах было 16.37.

ЖЕСТОКИЙ ПРОСЧЕТ АРАБОВ

Арабская сторона жестоко просчиталась. Они искренне считали, что раз мандат заканчивается 15 мая, значит, англичане будут уходить именно в этот день. Но те решили эвакуироваться на сутки раньше, то есть 14-го, о чем уже через своих многочисленных агентов и информаторов было хорошо известно еврейской стороне. Поэтому и подготовка у них была соответствующая.

С 7 часов утра 14 мая солдаты начали грузить в автобусы и грузовики ранцы, вещмешки и скатки, гражданские лица – свои чемоданы. Вся обстановка этого лагеря стала напоминать разворошенный муравейник. В восьмом часу грузовики построились в длинные колонны. Все британские объекты были устроены так, что ворота и проходные пункты выходили на арабскую, восточную сторону. И пока колонны выходили через ворота, еврейские боевики с противоположного конца прорезали колючую проволоку и, пиная ногами пустые бутылки из-под пива и виски, разбегались по территории объектов. По какой-то неведомой причине военный комендант генерал Джонс присвоил операции того дня название не историческое, не библейское, а рыбье – «Треска».

С израильской стороны командовал в тот день офицер Ария Шурр, которому выделили 400 солдат из формирований военизированной организации «Палмах» и 600 территориальных гвардейцев – то есть всего тысячу человек, но и задачи были масштабны.

Объекты брали молниеносно и в основном без сопротивления. Пожалуй, самым важным было здание Главпочтамта с Центральной телефонной станцией; оттуда евреи со своими неприкрытыми угрозами сразу стали звонить на следующие пункты.

Таким психологическим давлением они пытались заставить арабов уйти оттуда добровольно. Почти везде арабы были захвачены врасплох как быстрым уходом англичан, так и прибытием своего противника. Тем не менее они не отдали Центральную тюрьму и даже изгнали евреев из огромного здания «Нотр Дам де Франс» с 546 комнатами, где традиционно останавливались французские паломники на Землю обетованную...

Эмиль Гори, араб-христианин и один из лидеров противоборствующей стороны, приехав в арабский штаб, не нашел там никакой «координации или толковых разумных действий». Кстати, захват британских казарм имел и другие – весьма положительные – последствия для еврейской стороны. Несмотря на то что операция «Треска» была тщательно продумана, англичане по разным причинам не смогли вывезти значительное количество военного имущества.

Хотя там не оказалось оружия и боеприпасов, на которые израильтяне втайне очень сильно надеялись, тем не менее они нашли 40 тысяч пар армейских ботинок, множество фонарей, сигнальных ракет, полевых ламп, телефонного провода, шанцевого инструмента, металлической армейской посуды и тому подобное. Была подобрана даже парадная сабля очень тонкой работы, позднее она использовалась на церемонии инаугурации первого президента Израиля.

Тем не менее к вечеру 14 мая, то есть моменту окончания «Трески» и вывода англичан, было обнаружено два достоверных гнезда арабского сопротивления, достойных упоминания в дневной сводке. Первое – в южной части города, где отряд иракцев продолжал удерживать казармы Алленби, таким образом разрывая единый фронт еврейской обороны по линии Мекор Хаим – Талбия – Рамат Рашель. Это было неприемлемо, и Шурр направил против них единственный резерв, который у него еще был под рукой, – офицера Абрама Узиели, два взвода пехоты плюс один миномет «Давидка» и три снаряда к нему.

БОИ НА МЕСТНОСТИ

Вторым, гораздо более серьезным очагом – особенно по месту расположения – являлся квартал, находившийся к северу, прямо возле стен Старого города. Здесь командовал некий Багет Абу Гарбия, который имел в своем распоряжении интернациональный отряд добровольцев из Сирии, Ирака и Ливана.

В этом квартале под названием Мусрара сирийцы засели в школе, иракцы в отеле «Рагдан» и ливанцы по улице Сент-Поль. Свой единственный пулемет они направили на еврейский опорный пункт в «Доме Мандельбаума» и едва не захватили его. В этот день «воины-интернационалисты» (если назвать их по-современному) под командованием школьного учителя Багета Абу Гарбия сорвали на своем участке все усилия штурмовых групп израильского «главнокомандующего» Давида Шалтиеля.

Это, однако, не могло продолжаться долго. Завершив за ночь необходимую подготовку, утром 15 мая бойцы Абрама Узиели пустили на казармы Алленби свой первый снаряд. Он упал, не разорвавшись, иракцы даже не поняли в тот момент, что их кто-то обстреливает. Евреи сделали второй и предпоследний выстрел. На этот раз мина взорвалась с оглушительным грохотом. По телефонным линиям был перехвачен панический крик, обращенный к арабскому штабу: «На помощь! Евреи сбросили на нас какую-то свою атомную бомбу!»

Узиели понял – сейчас или никогда. Был запущен третий снаряд, и он сработал. Спустя полчаса казармы Алленби были пусты – иракцы бежали.

В квартале Мусрара сценарий был другим. Ровно в 7 часов несколько громкоговорителей, выставленных в окна окружающих зданий, стали вести «радиопередачу», естественно, на арабском языке: «Арабские защитники отеля «Рагдан» и улицы Сент-Поль! Предлагаем Вам оставить свои позиции и вернуться в Старый город! В этом случае гарантируем Вам жизнь! Арабские защитники отеля «Рагдан» и улицы Сент-Поль! Предлагаем вам… и ваша жизнь будет спасена! Арабские защитники!» – и так много раз.

Железный радиоусиленный голос разносился на сотни метров вокруг и был слышен даже за стенами Старого города в школе «Рауда».

Столь упорное психологическое воздействие подействовало и на командиров Багета. Они отдали приказ отступить. Но Багет был упрям. Еще несколько часов бойцы вели огонь по окружавшим его «палмахникам». И только исчерпав боеприпасы, убрались за стены Старой крепости. Израильтяне им не препятствовали.

В тот же день из города ушли две радиограммы, содержание которых удивительно повторяло друг друга. Итак, Главком Давид Шалтиель сообщал в Тель-Авив: «Сопротивление противника оказалось совсем незначительным». Арабский штаб передавал в Дамаск своему «вождю» Амину Хуссейни: «Ситуация критическая. Яхуди (евреи) уже подступают к стенам Старого города».

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ...

Первый день независимости Израиля, 15 мая 1948 года, был отмечен многими событиями, которые остались в памяти его жителей. Хотя эпохальных сражений внутри Иерусалима, повторяем, не было, моментами то в одной, то в другой его части вспыхивала дружная перестрелка, которую заглушали только завывающие сирены машин «скорой помощи», одни с нарисованным полумесяцем на бортах, другие с эмблемой «Щита Давида». В течение дня хирургические операционные работали в лихорадочном темпе и израсходовали большое количество антибиотиков, перевязочного материала, плазмы и запасов крови. Этот день запомнился также как День Большого грабежа. Некоторые жители арабских кварталов, которые оказались под контролем израильтян, свидетельствовали: с утра появились какие-то жалкие люди, которые на ломаном арабском просили еды и воды. Однако уже в полдень их сменили персонажи иного рода, которые требовали продуктов уже в другом тоне. А если обнаруживалось какое-либо брошенное арабское владение или покинутая квартира, то они переходили к откровенному грабежу, вынося оттуда все, что представляло для них интерес.

Конечно, это был позор, но официальная «Хагана» (военное крыло сионистов), занятая решением своих военных задач, не могла уделить этому должного внимания. Хуже, когда в грабеж включались диссидентские организации, причем их интересовали вещи посерьезнее, чем продукты или кухонная утварь.

Также этот день отмечен в истории как День Победных Сводок. Арабские армии вошли в пределы Палестины. По радиоволнам зазвучали победные коммюнике и сводки. Правда, за отсутствием настоящих побед, там упоминались изначально арабские занятые населенные пункты и объекты. Израильская пропаганда даже не трудилась официально опровергать эти сообщения…

САМЫЙ КРИТИЧЕСКИЙ ОБЪЕКТ

Словно чтобы компенсировать свои явные провалы вне стен Старой крепости, арабы резко усилили свой нажим внутри – там, где их положение считалось наиболее выигрышным. Большую роль тут сыграл сириец, бомбист Фавзи Эль-Кутуб. На его «оружейном заводе», размещенном в бывших турецких банях недалеко от мечети Омара, было изготовлено 25 смертоносных зарядов. Все они были снабжены детонаторами и бикфордовыми шнурами, купленными в Дамаске на деньги Муфтия. В присутствии где-то трех десятков своих последователей Фавзи публично поклялся снести один за другим все до единого дома иудеев в их квартале.

Чтобы показать пример, он первым подхватил бидон, набитый взрывчаткой, и бегом устремился к комплексу зданий, называвшихся «Домами Варшавы». Захлопали выстрелы обороняющихся, тем не менее бидон был поставлен у фасада и взорвался, обрушив эту стену. Пораженный осколками острых камней, Фавзи вернулся к своим. Постепенно кровь стала просачиваться сквозь одежду, и за ним потянулся поистине «кровавый след».

Выстрелы и какофония боя, а также вид собственной крови привели его в состояние крайнего возбуждения. Ткнув пальцем в первого попавшегося подчиненного, Фавзи жестом показал ему, что он будет следующим. Испуганный человек спиной вжался в стену, умоляя о пощаде, но Фавзи был безжалостен. Обнажив свой револьвер, он заявил, что дает выбор: или он собственноручно пристрелит несчастного как последнего труса и негодяя, труп которого не тронут и поганые собаки, или у него еще есть шанс принять смерть героя и попасть на небо в компании самых достойных мучеников, павших за веру.

Араб кивнул головой, зажмурил глаза, прошептал несколько строк из Корана и побежал по улице, прижимая к животу бомбу с зажженным шнуром. Спустя минуту раздался взрыв. В это время готовился уже третий бомбист…

Воодушевленные зрелищем разлетающихся на куски еврейских домов, подогреваемые мыслью о своем неоспоримом численном преимуществе, палестинские «иррегуляры» атаковали неустанно. В их руках оказалась колокольня церкви Сент-Жак, затем евреев отогнали от ворот Сиона, через которые проходила единственная возможная связь с Новым городом. Оказавшись под перекрестным обстрелом, оборонявшиеся были вынуждены очистить все окрестности так называемой «Улицы Евреев». За один день 15 мая «Хагана» потеряла сразу одну четверть территории Еврейского квартала.

И если солдаты еще держались, то жителей уже охватила паника. Поначалу они отказались строить укрепления и рыть окопы под предлогом «шабата». А после этого они заявили открыто: «У нас были прекрасные отношения с арабами. Почему мы должны умирать? Солдаты, сдавайтесь! Поднимайте белые флаги и мы все останемся живы!»

Разъяренные солдаты «Хаганы», которые вместо благодарности получали упреки и угрозы от тех, кого они пришли защищать, отвечали очень просто – зуботычинами, а то и ударами прикладов по спинам струсивших старцев.

Сложнее было положение их молодого командира Моше Русснака. На его плечи свалилась та ответственность, к которой он совсем не готовился, – ответственность за жизни двух тысяч людей, включая боевиков «Хаганы». Этот молодой чех, которому бы в другое время ходить на лекции да назначать свидания девчонкам, совсем не ожидал испытаний, которые обрушились на его плечи.

И когда к нему явились ребе Мордехай Вайнгартен в сопровождении таких же раввинов по имени Минцберг и Хазан, Русснак не мог устоять. Так как его многочисленные радиограммы о помощи остались без ответа, в конце концов он был вынужден уступить их давлению (о зуботычинах в ответ, конечно, не могло быть и речи).

«Хорошо! Действуйте!» – просто сказал он раввинам. Спустя несколько минут отец Альберто Гор, который в арабском штабе представлял Красный Крест, получил телефонный запрос об условиях сдачи. Как только об этом узнали арабы, то, по наблюдениям отца Гора, «это известие стало для них дуновением ветра над кучкой умирающих углей».

ПЕРЕГОВОРЫ СОРВАНЫ

В экстазе, что им «светит» первый серьезный успех с момента эвакуации англичан, арабские штабисты поторопились заявить, что капитуляция квартала принимается при условии, что все гражданское население будет депортировано, а все комбатанты становятся их военнопленными. Причем капитуляцию будут принимать партизаны Муфтия. Это известие послужило холодным душем для раввинов, ведь они уже знали, какой кровавой резней накануне закончилась сдача «иррегулярам» в недалеком кибуце Кфар Этционе. Энтузиазм Вайнгартена сразу угас...

Что касается штабистов «Хаганы», то каждый уходящий час, как казалось, только приближал их к конечной цели – полному овладению городом Йерушалаим.

За истекшие 48 часов были выполнены все поставленные задачи. Пора было приступать к завершающему этапу операции «Фурш» (Вилка) – взятию бастионов Старой крепости.

На третий день независимости Израиля радиограммы оттуда приобрели уже истерический тон. На их запросы: «Арабы атакуют со всех сторон… мы не продержимся и часа…» следовал несколько загадочный ответ: «Потерпите еще хоть четверть часа».

Главком Шалтиель знал, что сил для помощи Моше Русснаку у него все равно не было. Спасение было в другом: взятие всей крепости сразу самым положительным образом решило бы судьбу защитников Еврейского квартала...

На этом пока ставим точку: Старый Город Иерусалима сионистам не удалось взять ни в ходе первого штурма 18 мая 1948 года, ни в ходе второго два месяца спустя, а первые евреи вошли в него и приблизились к знаменитой Стене Плача лишь через 19 лет, 7 июня 1967 года, в ходе знаменитой Шестидневной войны... Арабская сторона этого факта так и не признала, иными словами, «война продолжается»... Есть ли какой другой пример в мировой истории? Пожалуйста – текущее противостояние на Корейском полуострове...