Среди таких брендов Петербурга, как Медный всадник, Эрмитаж, Исаакиевский собор, Петропавловская крепость, не последнее место занимает и крейсер «Аврора». 16 июля 2016 года после ремонта легендарный корабль снова занял свое место у причальной стенки Петроградской набережной, выполняя функции не только достопримечательности, но и своего рода символа толерантного отношения россиян к собственной истории.

Он вернулся

До революции «Аврора» была просто одним из рядовых боевых судов Балтийского флота, зато в советское время образ гордого крейсера воплощал в себе Октябрьскую революцию, а в более широком смысле – устремленность человечества к лучшему будущему.

О крейсере снимались фильмы и мультфильмы, писались стихи и книги, его изображение фигурировало на эмблемах, марках, значках и государственном ордене.

В постсоветскую эпоху, когда выяснилось, что большевистская революция не только не была благом, а даже наоборот – страшным бедствием, времена для корабля наступили нелегкие. Над бедной «Авророй» иронизировали, обзывали «металлоломом», на ней устраивали гламурные вечеринки с участием высоких чиновников и певцов-матерщинников.

А потом вообще отправили на ремонт, с которого, как многие предполагали, он не вернется. Уж больно неоднозначным выглядел символ. Но он вернулся.

Конечно, несправедливо, когда за людские грехи и дурь отвечает железо. Однако, говоря откровенно, судьба «Авроры» сложилась благополучней, чем у большинства ее коллег. Ведь подавляющее большинство из них, отслужив срок, перепрофилируются под транспортники или плавучие базы, после чего подлежат утилизации. И лишь очень немногие становятся музеями, причем очень редко этой чести удостаиваются самые лучшие.

В Петербурге есть еще один корабль-музей – ледокол «Красин», прогремевший на весь мир в 1928 году, когда спас экспедицию дирижабля «Италия», а во время Второй мировой войны участвовавший в проводке союзнических конвоев. Соединенные Штаты гордятся линкором «Миссури», на котором подписывалась завершающая Вторую мировую войну капитуляция Японии.

Но вот, например, едва ли не самый известный из судовых музеев – «Ваза» в Стокгольме. Самый мощный корабль своего времени затонул в 1628 году в первом же плавании, при выходе из стокгольмской гавани, из-за дефектов конструкции. В 1961 году «Вазу» подняли, и, восстановив, сделали музеем. Притом что никакой биографии у него попросту и не было.

Аврора» относится к числу кораблей, в истории которых были и дальние походы, и сражения, и, конечно же, революция.

Надо сказать, что ничто не прочило «Авроре» большого будущего.

Заказали его в 1896 году после очередной корректировки судостроительной программы, вызванной усложнившимися отношениями с Германией и Японией. За основу был взят новейший по тому времени британский крейсер «Тэлбот» по образцу которого собирались построить два аналогичных по типу корабля «Паллада» и «Диана». «Аврору» строили как «довесок», финансируя и снабжая материалами по остаточному принципу.

Работы отставали от графика, комиссия постоянно выявляла какие-то дефекты и недоделки, подрядчики-конкуренты в лице Балтийского завода и Общества франко-русских заводов (отвечавших, соответственно, за сам корпус и механическую начинку) постоянно ставили друг другу палки в колеса.

Единственное, что обнадеживало, – это название, выбранное Николаем II из одиннадцати других предложенных вариантов. Авророй звали богиню утренней зари у римлян, и такое же имя носил парусный фрегат, отличившийся в 1854 году при обороне от англо-французов Петропавловска-на-Камчатке.

Торжественный спуск новой «Авроры» на воду состоялся 11 (24) мая 1900 года в присутствии императора Николая II, его супруги Александры Федоровны и императрицы-матери Марии Федоровны, наблюдавших за происходящим из специально построенного на Балтийском заводе царского павильона. Но самым почетным гостем был 78-летний матрос, служивший в 1854 году на старой парусной «Авроре».

Три характерные дымовые трубы, по которым легко опознать силуэт крейсера, установили на нем только через три месяца после спуска.

В ноябре комиссия военно-морского министерства подписала акт о том, что «не находит препятствий для перехода крейсера в Кронштадт под своими главными машинами».

Между тем «старшие братья» «Диана» и «Паллада» прошли ходовые испытания, по результатам которых выявились серьезные конструктивные и технические недостатки: так, например, пришлось менять расположение погребов боезапаса, переделывать пушечные порты. Вдобавок к оказавшимся ненадежными телефонам лейтенанта Колбасьева установили архаичные переговорные трубы.

Однако «Аврора» снова пребывала на положении пасынка, поскольку петербургские верфи оказались перегружены заказами. На них строились новейшие броненосцы император «Александр III», «Бородино», «Князь Суворов», «Орел», крейсер «Олег», транспорт «Камчатка». Три из четырех броненосцев, которые, как предполагалось, сделают русский флот непобедимыми, отправились на дно в Цусимском сражении. «Орел» японцы захватят и в 1924 году расстреляют на учениях как мишень. И лишь «Аврора» станет единственным участвовавшим в Цусимской битве кораблем.

Русской казне судно обойдется в 6,4 миллиона рублей золотом. Примерно на четверть больше, чем, например, такой архитектурный шедевр, как собор Спас-на-Крови, строившийся на протяжении четверти века на месте убийства императора Александра II. Впрочем, единственные союзники России армия и флот всегда забирали больше денег, чем культура.

В свое первое плавание из Петербурга в Кронштадт «Аврора» отправилась 28 июля 1902 года под командованием капитана 1-го ранга Ивана Сухотина – представителя славной морской фамилии. Его предок вице-адмирал Яков Сухотин умер в 1790 годы от раны, полученной в Красногорском сражении, когда русская эскадра не дала прорваться к Петербургу численно превосходящим силам шведского флота.

Морские офицеры вообще представляли собой особую касту, представители которой служили на флоте из поколения в поколение. К этой же касте принадлежал и еще один человек, сыгравший немалую роль в судьбе «Авроры» – вице-адмирал Степан Макаров.

Будучи начальником Кронштадтского порта он многое сделал для устранения выявленных в ходе первого плавания недостатков.

Итоговые испытания начались 14 (27) июня 1903 года, а затем на протяжении нескольких дней «Аврора» совершила четыре пробега со средней скоростью – 18,97 узла и максимальной – 19,2 узла, которая, однако, не дотягивала до оговоренной в контракте. Однако сполохи грядущей войны уже блистали на Дальнем Востоке, и заказчик не стал придираться. Последние дефекты устранялись в рабочем порядке.

В качестве финального испытания «Авроре» в сентябре устроили непрерывный пробег со скоростью 14 узлов от Кронштадта до датского острова Борнхольма, который прошел без особых нареканий и серьезных поломок.

«Флаг поднять!»

По окончании экзамена крейсер зачислили в предназначенный к отправке на Дальний Восток отряд контр-адмирала Андрея Вирениуса. Это соединение уже находилось в Средиземном море и включало броненосец «Ослябя», крейсера «Дмитрий Донской» и «Алмаз», 11 миноносцев и три парохода Добровольного флота.

«Аврора» отправилась к ним на соединение, имея на борту 20 офицеров, 6 кондукторов и 543 матросов и унтер-офицеров.

Встреча произошла в октябре 1903 года в Алжире, после чего уже с адмиралом Вирениусом на борту крейсер проследовал в Бизерту. Затем, перейдя Суэцкий канал, отряд добрался до предваряющего вход в Индийский океан порта Джибути. Здесь-то русских моряков и застала весть о войне с Японией.

Командование продемонстрировало разумную осторожность и не стало бросать небольшую эскадру в пекло, тем более что информации о дислокации и силах японского флота было очень немного. А силы эти, как показали дальнейшие события, превосходили самые пессимистичные прогнозы. Отряд Вирениуса вернулся на Балтику, чтобы влиться в предназначенную к отправке на Дальний Восток 2-ю Тихоокеанскую эскадру.

В перерывах между учениями на крейсере ликвидировались недостатки, выявившиеся в предыдущих плаваниях. Судно получило нового командира – капитана 1-го ранга Евгения Егорьева.

2 (15) октября 1904 года 2-я Тихоокеанская эскадра выступила из Либавы в роковой поход, который многие историки сравнивают с шествием на Голгофу. Предзнаменования выглядели не весело. На подходе к Британии русские корабли в темноте открыли огонь по неизвестным судам, принятым за японские миноносцы. В результате вместо японцев потопленным оказалось британское рыболовецкое судно. Двое моряков погибли. «Авроре» в ночной суматохе от своих досталось гораздо больше. В нее попало пять снарядов. Комендора Шатило легко ранило, а судовому священнику отцу Анастасию оторвало руку, и позже он скончался в госпитале Танжера.

Понятно, что на экипаж случившееся произвело тяжелое впечатление. Однако капитан Егорьев делал все, чтобы внутренний климат на «Авроре» был здоровым. В своем дневнике корабельный врач Кравченко писал: «Первое впечатление от «Авроры» самое благоприятное. Команда веселая, бодрая, смотрит прямо в глаза, а не исподлобья, по палубе не ходит, а прямо летает, исполняя приказания. Все это отрадно видеть. На первых же порах меня поразило обилие угля. Много его на верхней палубе, а в батарейной палубе еще больше; три четверти кают-компании завалены им». Вообще по части самой нудной и тяжелой на тогдашнем флоте работы – загрузки угля – команда «Авроры» постоянно ставила рекорды скорости. Последний из них был зафиксирован на Мадагаскаре – 8,4 тонны в час.

Правда стреляли на «Авроре» неважно, но здесь слабые показатели были у всех судов эскадры. Ведь умение метко стрелять достигается навыком и постоянными тренировками, а снаряды для учений командование экономило (тем более что пополнить их было негде). И главное, в отличие от японцев, у комендоров не имелось боевой практики.

Этот недостаток и стал, пожалуй, главной причиной поражения в Цусимском сражении.

Первые выстрелы крейсер произвел 14 (27) мая в 11.14 по слишком близко подобравшимся вражеским судам, однако после команды флагмана «не бросать снарядов» огонь прекратили и экипаж приступил к обеду.

Серьезный бой начался в 13.20. Исходя из данных отряду крейсеров указаний действовать самостоятельно и сосредоточиться на охране транспортов, «Аврора» смогла отогнать вражеский крейсер «Идзуми», добившись одного попадания.

Однако спустя час кораблю пришлось вступить в артиллерийскую дуэль с превосходящими силами неприятеля. Осколки взорвавшихся вражеских снарядов пробили обшивку в районе ватерлинии, один из снарядов сделал пробоину, приведшую к затоплению верхней и нижней ям и, как следствие, крену на 4 градуса. Дальше пошло еще хуже. Осколки шестидюймового снаряда перебили почти весь расчет носовой 152-миллиметровой пушки. Выведенными из строя оказались три орудия, элеватор подачи и паровой катер.

Бед случилось бы еще больше, если бы не отважные действия экипажа. Один из снарядов был выброшен за борт комендором Кривоносовым. Матросы Тимерев и Репников смогли предотвратить взрыв погреба.

В 15.12 попавший 75-миллиметровый снаряд попал в капитанскую рубку. Разлетевшиеся осколки ранили всех, кто в ней находился, а ранение, полученное капитаном Егорьевым, оказалось смертельным. Крейсер на несколько мгновений потерял управление, но был возвращен на курс рулевым Цапковым. Каким-то чудом корабль сумел еще и увернуться от торпеды.

О напряжении боя свидетельствует тот факт, что судовой флаг шесть раз сбивался осколками, но моряки каждый раз возвращали его на место. Сбили в седьмой раз. Один из офицеров вспоминал: «Наш широкий новенький кормовой флаг, весь превращенный в жалкие лохмотья, сбиваемый в течение боя шесть раз, теперь снова лежал на палубе, и подоспевший лейтенант Старк тотчас же скомандовал своим резким металлическим голосом, спокойно, как всегда: «На флаг! Флаг поднять!» Но теперь это не так легко было сделать: все концы были оборваны, и флаг на гафеле пришлось поднять по-иному (на эринс-талях). Туда под огнем полез боцман Козлов».

Когда к 19 часам бой закончился, «Аврора» оставалась непобежденной, чего нельзя было сказать о большинстве других судов русской эскадры, где считали положение безнадежным.

Командир крейсерского отряда адмирал Энквист принял единственно возможное решение пробиваться самостоятельно. Однако из-за многочисленных повреждений шансы оставались только у «Авроры», «Алмаза» и «Олега». Когда выяснилось, что дорога во Владивосток наглухо перекрыта японцами, крейсера развернулись на юг и добрались до Манилы, где по требованию американских властей были интернированы.

В Россию «Аврора» вернулась только в феврале 1906 года, когда в стране полыхала революция. Корабль отремонтировали, и с 1908 года он снова участвовал в плаваниях.

Стоянка в первом же крупном иностранном порту – в Стокгольме закончилась дезертирством нескольких нижних чинов. Еще один массовый побег произошел в этом же городе при следующей стоянке.

Революция хотя и затухла, но отразилась на настроениях моряков Балтийского флота. Однако постепенно ситуация выправлялась. В 1910 году «Аврора» посетила Сицилию, где ее капитан должен был получить золотую медаль для русских моряков, участвовавших в спасательных работах во время землетрясения 1908 года, и здесь экипаж «Авроры» отметился участием в тушении охватившего город пожара. Медаль по этому случаю чеканить не стали, но местные жители поднесли морякам 1800 апельсинов и столько же лимонов в подарок.

Забавное совпадение, но через восемь дней экипаж «Авроры» снова тушил пожар в следующем иностранном порту – Малаге.

В целом репутация у крейсера была отличная, хотя в боевых действиях Первой мировой войны он особенно не отметился. Выставив минные заграждения, русский флот заперся от противника в северной части Балтийского моря и лишь время от времени тревожил врага вылазками миноносцев.

В основном «Аврора» использовалась для учебных плаваний гардемаринов, в июле 1916 году поддерживала артиллерийским огнем упирающийся в море фланг русской наземной обороны.

Главный корабль революции

Февральскую революцию крейсер встретил в Петрограде, находясь на очередном ремонте. Такие стоянки, да еще в крупном городском центре, морское командование считало напастью, поскольку с моряками начинали работать активисты нелегальных партий. Чтобы занять подчиненных, капитан корабля Никольской загружал их работой, за что получил прозвище Вирен – это была фамилия известного своей свирепой придирчивостью военного губернатора Кронштадта.

Вирена моряки в революционные дни убили одним из первых. Аналогичная судьба постигла и Никольского. В критический момент он, вместе со старшим офицером Ограновичем, стреляя с двух рук открыл огонь из револьверов по взбунтовавшимся матросам. И, ранив троих, восстановил порядок. Однако нас следующий день на корабль прибыла толпа рабочих, ситуация совершенно вышла из-под контроля, и офицеры решили не сопротивляться стихии. Сначала закололи Ограновича. Никольского застрелили после того, как он отказался нести красное знамя.

Большевики взяли «Аврору» под особую опеку, посылая на корабль лучших агитаторов, таких как Володарский и Калинин. Проведя своих людей в судовой комитет, они установили контроль над единственным крупным боевым кораблем, находившимся не в Кронштадте, а непосредственно в Петрограде.

Не удивительно, что именно «Авроре» отводилась особая роль в перевороте. В ночь на 25 октября (6 ноября) крейсер подошел к Николаевскому мосту, одним своим появлением спугнув находившихся на нем юнкеров.

А на следующий день в 21.40 комендор Евдоким Огнев из бокового орудия произвел тот самый исторический холостой выстрел, который, как считается, стал сигналом для штурма Зимнего.

Правда, в истории с выстрелом много неясного. По одной версии, он был вовсе не холостым и стреляли минимум два раза: об этом писал американский журналист Джон Рид, посетивший Зимний непосредственно после штурма. По другой версии, сигнального выстрела вообще не было или стреляла только Петропавловская крепость.

Но все эти спорные моменты стали обсуждать позже, и они ничего не меняли. В любом случае историю советской власти начали отсчитывать именно с выстрела «Авроры».

И как-то за кадром оставалась дальнейшая судьба корабля-символа, хотя сложилась она весьма любопытно.

Его моряки активно сражались на фронтах Гражданской войны. Огнев, например, погиб на Дону в бою с казаками в марте 1918 года. А те, кто оставался на судне, маялись от безделья и митинговали. Крейсер фактически не существовал как боевая единица, и в июле 1919 года его подумывали просто затопить, чтобы преградить путь угрожавшей Петрограду британской эскадре.

В 1920-х годах корабль отремонтировали и перевооружили в качестве учебного судна.

В Великую Отечественную войну «Аврора» находилась в Ораниенбауме, защищая отрезанный от Ленинграда Приморский плацдарм. Многие моряки сошли на сушу, а девятью снятыми с крейсера орудиями оборудовали батарею А, которая в сентябре 1941 года целую неделю сражалась в окружении до последнего снаряда.

К своим прорвались только 26 моряков из 165 ее защитников.

Немецкая авиация постоянно атаковала крейсер, и к концу сентября он вышел из строя, сев на грунт с креном 3 градуса. Экипаж полностью перевели на берег, сняв с судна все вооружение и оборудование.

После войны «Аврору» отбуксировали в кронштадтский док и снова восстановили в качестве учебного судна Нахимовского училища.

В 1946 году он даже засветился в кино, сыграв роль другого легендарного крейсера – «Варяг» в одноименном фильме (получив при «гримировке» одну дополнительную декоративную дымовую трубу).

В 1956 году крейсер стал музеем. Но к концу 1970-х годов корпус судна пришел в авариное состояние. После бурных дискуссий специалисты пришли к выводу, что спасти его можно только путем кардинальной реконструкции.

Всю подводную часть корпуса отделили и заменили новоделом. Заменили и многие другие элементы, исказив в ряде случаев их внешний облик.

Но все равно даже этот, в значительной степени новый, корабль остается «Авророй».

Так что же значит легендарный крейсер для России?

В Англии скорбь по обезглавленному Карлу I не препятствует почитанию Кромвеля.

Во Франции, жалея Людовика XVI, уважают и Робеспьера. В Испании мемориал в Долине павших посвящен не только победившим франкистам, но и проигравшим республиканцам.

Подобный подход логичен для наций, которые идут вперед, оглядываясь на прошлое, а не двигаются спиной вперед, взирая на это прошлое постоянно.

Трудно со стопроцентной уверенностью сказать, в какой бы точке находилась сегодня Россия, победи в Гражданской войне белые, поскольку такие гипотезы относятся исключительно к сфере предположений. Слишком часто не только благо оборачивается злом, но и зло – благом.

В любом случае «Аврора» – часть нашей истории, сложной, противоречивой и славной. Такой же сложной, противоречивой и славной, какой была судьба и самого крейсера.