26 сентября 1956 года заместитель председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Иван Бойцов и заместитель заведующего отделом административных органов Валентин Золотухин представили на рассмотрение секретариата ЦК записку о нарушениях социалистической законности в Хабаровском управлении НКВД-МГБ (начальник управления комиссар Государственной Безопасности второго ранга Гоглидзе).

ЛОЖНЫЙ ЗАКОРДОН

В 1941 году в пятидесяти километрах от Хабаровска, в районе бывшей станицы Уссурийского казачьего войска Казакевичевой, был создан так называемый «ложный закордон» (ЛЗ). По одну сторону от сымитированной государственной границы находилась ложная советская погранзастава, по другую — ложный полицейский пограничный пост Манчжоу-Го марионеточного государства, созданного японцами на оккупированной ими части китайской территории. Кроме того, на «вражеской» территории была сооружена липовая «уездная японская военная миссия» – полный аналог настоящих, с помощью которых японцы управляли Маньчжурией. Все это во внутренней переписке НКВД именовалось «мельницей».

Бутафория предназначалась для проверки советских граждан, которые органами госбезопасности подозревались во враждебной деятельности против Советского Союза.

Проверка на пресловутой «мельнице» начиналась с того, что лицу, подозревавшемуся в шпионаже или иной антисоветской деятельности, предлагалось выполнить закордонное задание органов НКВД. После получения от подозреваемого согласия инсценировалась его заброска на территорию Маньчжурии с пункта ложной советской погранзаставы и задержание японскими погранвластями. Затем задержанный доставлялся в здание «японской военной миссии», где подвергался допросу работниками НКВД, выступавшими в ролях официальных сотрудников японских разведорганов и русских белоэмигрантов. Допрос имел целью добиться признания «японским властям» в связях с советской разведкой, для чего создавалась исключительно тяжелая, рассчитанная на моральный надлом человека обстановка, применялись различного рода угрозы и меры физического воздействия, то есть – пытки.

По окончании допросов, которые иногда длились несколько дней и даже недель, задержанный перевербовывался представителями псевдояпонских разведывательных органов и забрасывался на территорию СССР с разведывательным заданием. «Многие лица, искусственно ввергнутые в необычную и тяжелую для них обстановку, полагая, что они действительно находятся в руках врагов и в любое время могут быть физически уничтожены, рассказывали сотрудникам НКВД, выступавшим в качестве японцев, о связях с органами НКВД и о тех заданиях, которые они получили для работы в Маньчжурии. Некоторые из этих лиц, запуганные нависшей над ними опасностью, под влиянием мер физического воздействия сообщали отдельные сведения о Советском Союзе» – отмечалось в записке в секретариат ЦК партии. Такова была суть операции «Мельница», о которой впервые стало известно в 1990 году из опубликованной в журнале «Известия ЦК КПСС» справки Комитета партийного контроля при ЦК КПСС. Всего проверку через ложный закордон с 1941 по 1949 год прошло около 150 человек. Некоторые из них на основании добытых таким образом материалов были осуждены и расстреляны, а впоследствии, в 1950-е годы, реабилитированы.

В другом документе отдела административных органов ЦК об этой спецоперации говорилось: «В письме заместителя начальника УНКГБ Хабаровского края полковника Чеснокова от 6 апреля 1941 года, адресованном начальнику 2-го управления НКГБ Федотову, сообщается, что ввод в действие «мельницы» намечен на 1 июня 1941 года, и ставится вопрос об отпуске средств на строительство и содержание персонала «мельницы». На письме имеется резолюция бывшего заместителя начальника 2-го управления Райхмана следующего содержания: «Товарищ Гузовский. Зам. наркома тов. Серову доложено. Он санкционировал организацию «мельницы» и предложил представить смету. Прошу дать смету сегодня же. Райхман. 06.05.41».

По данным Комиссии Партийного Контроля, функционирование хабаровской «мельницы» обошлось государству более чем в миллион рублей. Роль солдат Манчжоу-Го с блеском исполняли советские граждане-китайцы, поднаторевшие в годы Гражданской войны в пытках и убийствах. Подбор актеров на остальные роли, как свидетельствовали документы, был гораздо более серьезным и тщательным. Роли «белогвардейцев» играли Орьев, Антонов и Слободянюк, которые в прошлом привлекались к уголовной ответственности за нарушение социалистической законности (бывшие сотрудники НКВД, осужденные за применение пыток и других незаконных методов ведения следствия).

СВОИ СВОИХ НЕ БРОСАЮТ?

В 1941 году Военным трибуналом войск НКВД Хабаровского округа Орьев был осужден к восьми, Антонов к семи и Слободянюк к пяти годам лишения свободы. Все они в исправительно-трудовых лагерях находились только до 1943 года. По ходатайству Хабаровского краевого управления НКВД они досрочно были освобождены от дальнейшего отбытия наказания и определены на работу на «мельницу».

Обязанности начальника «уездной японской военной миссии» выполнял настоящий офицер японской императорской армии по фамилии Томита, который в 1937 году был задержан советскими пограничниками на территории Забайкайля. Во время следствия Томита дал показания о своей принадлежности к японской разведке и о том, что в Советский Союз прибыл по заданию 2-го отдела штаба Квантунской армии с целью шпионажа. В мае 1940 года Военным трибуналом Московского военного округа Томита был осужден к высшей мере наказания, но по решению Президиума Верховного совета СССР от 20 ноября 1940 года расстрел был заменен десятью годами лишения свободы. Томиту послали на ложную заставу, где он допрашивал и пытал советских граждан.

Вооружены «актеры» были японскими винтовками «арисака» и пистолетами «намбу». Теория о том, что проверка на «мельнице» даст однозначный ответ, является ли проверяемый вражеским агентом, не выдержала проверку практикой.

«Многие лица, искусственно ввергнутые в необычную и тяжелую для них обстановку, полагая, что они действительно находятся в руках врагов и в любое время могут быть физически уничтожены, рассказывали сотрудникам НКВД, выступавшим в качестве японцев, о связях с органами НКВД и о тех заданиях, которые они получили для работы в Маньчжурии. Некоторые из этих лиц, запуганные нависшей над ними опасностью, под влиянием мер физического воздействия сообщали отдельные сведения о Советском Союзе». Можно только посочувствовать несчастным.

С другой стороны — никакой ясности в делах подозреваемых так и не наступало. Вот, например, дело инженера-строителя С.С. Брониковского.

Хабаровские чекисты подозревали Станислава Сигизмундовича в связях с немецкой и японской разведками. Родился он в 1893 году в Варшаве. Единственным основанием для подозрений было то, что 29.09.1937 года УНКВД по ДВ Краю Брониковского арестовывали по подобным же подозрениям. Но даже тогда его отпустили, промурыжив в хабаровской тюрьме почти два года за недоказанностью обвинения и отсутствием каких-либо улик. И инженера решили пропустить через «мельницу».

Для этого Брониковскому предложили выйти за кордон с разведывательным заданием, на что он согласился и 1 сентября 1942 года был «переправлен» через границу.

Согласно легенде, которую получил проверяемый инженер от органов НКВД, он должен был правдиво рассказать японцам автобиографию, сообщить о его аресте в 1937 году и содержании в тюрьме, а затем заявить, что он решил бежать в Маньчжурию.

Оказавшись на сопредельной территории, Брониковский был задержан «японо-маньчжурской пограничной полицией» и почти месяц содержался в тюрьме, подвергаясь допросам как перебежчик. На допросах Брониковский держался достойно, не сообщил ни о вербовке его органами НКВД, ни о задании, с которым был переправлен за границу. Дальнейший ход событий развертывался по заранее выработанному плану. «Представитель японской разведки» завербовал Брониковского для работы в пользу Японии и «перебросил» его в СССР».

Вновь перейдя «границу» 22 октября 1942 года и оказавшись в руках чекистов, Брониковский точно и полно отчитался в своих злоключениях. Казалось бы, проверка закончилась. Однако его немедленно арестовали. Формальной причиной было то, что инженер дал «японцам» некие сведения о Хабаровске. Однако дело, по всей видимости, было в другом: по заданным ему вопросам Брониковский мог догадаться, что чекистам подозрительно много известно о его пребывании за кордоном. И потом Хабаровскому управлению НКВД, как и всем прочим, нужно было украшать отчетность разоблаченной вражеской агентурой. Вернемся к документам: «С момента подготовки материалов на арест Брониковского, а затем в процессе следствия по его делу сотрудники УНКВД встали на путь грубой фальсификации документов. В справке, находящейся в отдельном конверте при деле, указано: «Прилагаемые к следственному делу в отдельном конверте фотокопии планов и показания Брониковского добыты КРО УНКВД по Хабаровскому краю через весьма серьезную и проверенную агентуру. Эти материалы ни в коем случае и ни в коей мере не должны использоваться в допросах Брониковского, так как это может повлечь за собой расшифровку ценной агентуры. Проверочное оперативное мероприятие на ЛЗ изложено в специальном заключении как посылка Брониковского за границу с действительным разведывательным заданием.

Введенный такими документами в заблуждение, прокурор утвердил обвинительное заключение на Брониковского и согласился с направлением дела на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР. Решением Особого совещания от 24 апреля 1943 года Брониковский был приговорен к расстрелу, а 26 мая 1943 года расстрелян».

Место захоронения – Хабаровск. Реабилитирован 11 апреля 1956 года. По определению Военного Трибунала Дальневосточного Военного Округа «за отсутствием состава преступления».

«НАРУЩЕНИЯ СОЦЗАКОННОСТИ»

Партийные следователи из КПК обнаружили в документах о «мельнице» и другие подобные случаи.

«В январе 1945 года УНКВД Хабаровского края был арестован, а затем как изменник Родины осужден Особым совещанием при НКВД СССР на 10 лет ИТЛ директор «Заготконторы» Сахалинторга член партии Репин А.М. В обвинительном заключении по делу Репина сказано, что он, будучи привлечен к закордонной работе и направлен в декабре 1944 года на территорию Маньчжурии со специальным заданием, совершил предательство – выдал японцам задание и пароль НКВД, при этом сообщил японцам клеветнические измышления о Советском Союзе, после чего был перевербован и выброшен в СССР со специальным заданием.

На предварительном следствии в 1945 году Репин показал, что не выдержал продолжавшихся в течение 6 дней истязаний и пыток и рассказал «японцам» о полученном им от НКВД задании.

Проверкой установлено, что в действительности Репин в Маньчжурию в декабре 1944 года не направлялся, а был пропущен через «мельницу», на которой работники Хабаровского управления НКВД выбили из него показания о «предательской деятельности» Военным трибуналом ДВО 2 ноября 1955 года Репина полностью реабилитировали, а Хабаровский крайком КПСС восстановил его в рядах коммунистической партии».

Не церемонились «чекисты-артисты» и со своими помощниками китайцами, служившими на «мельнице»: «Вопиющим нарушением социалистической законности являются такие факты: 21 ноября 1947 года советский гражданин, китаец Ян-Лин-Пу, работавший поваром на ЛЗ, возмутился творившимся там произволом, побил посуду и уничтожил все кухонные предметы японского производства. Начальник отделения Попов совместно с негласным сотрудником Чу-Цин-Лином, опасаясь, что Ян-Лин-Пу может скрыться за границу, застрелили последнего. Тем же Чу-Цин-Лином в ноябре 1947 года было убито еще 2 человека из обслуги…».

Режим секретности соблюдался неукоснительно, любое подозрение на возможность раскрытия сущности хабаровской «мельницы» пресекалось самым жестоким образом: «Лица, догадавшиеся о действительном назначении ЛЗ, подвергались физическому уничтожению. Так, бывший начальник Хабаровского управления Акимов, докладывая 29 января 1944 года Кобулову о поведении на «мельнице» Бочкова, писал: «…Если он (Бочков) будет приговорен к заключению на какой-либо срок, то, будучи в лагерях, он, разумеется, расширит свою провокационную деятельность и создаст немало трудностей для сохранения в тайне проходившего мероприятия». Акимов просит, чтобы к Бочкову была применена высшая мера наказания. Усилиями Меркулова, начальника 2-го управления НКВД Федотова и его заместителя Райхмана дело Бочкова было перенесено из суда на рассмотрение Особого совещания, по решению которого Бочков был расстрелян».

Записка, судя по пометке на ней, предназначалась для прочтения Никите Сергеевичу Хрущеву. Времечко было еще то! Ряды «бериевских палачей» чистились со страшной силой. Докладная, скорее всего, предназначалась для устранения крутейшего профессионала контрразведки Федотова: «Одним из главных организаторов этой грязной провокации является генерал-лейтенант Федотов. Будучи начальником 2-го управления НКВД СССР, Федотов лично руководил работой «мельницы», докладывал о ней Берии и Меркулову, выполняя их поручения по применению ЛЗ в отношении ряда советских граждан. Вся переписка и отчеты Хабаровского управления НКВД с центром о работе «мельницы» адресовывалась только Федотову, минуя канцелярию. Ни одно мероприятие, связанное с использованием ЛЗ, не проводилось без его санкции». Имя генерал-лейтенанта Петра Васильевича Федотова помнят лишь некоторые ветераны и отдельные историки. Между тем, в самое тяжелое время, с сентября 1940-го по сентябрь 1946 года, он возглавлял всю контрразведку страны (2-е Управление НКВД-НКГБ СССР), а в 1947-1952 годах являлся заместителем председателя Комитета информации при СМ СССР (внешняя разведка).

Его внешность была обманчива. Слегка полноватое, интеллигентное лицо, задумчивый взгляд. Очки в тонкой металлической оправе делали его больше похожим на университетского профессора, нежели на высокопоставленного руководителя Лубянки сталинской эпохи. Впрочем, он и был профессором в мире секретных служб, талантливым аналитиком и организатором, настоящим мастером контршпионажа. Его карьера закончилась в 1956 году. В апреле он был снят с должности, в мае получил назначение на пост заместителя начальника и главного редактора Редакционно-издательского отдела Высшей школы КГБ при Совете Министров СССР. Какое-то время Федотова прикрывал председатель КГБ Серов, дружественно к нему относившийся. После его перевода в ГРУ Федотов 27 февраля 1959 года был освобожден от должности, 22 марта уволен в запас Советской Армии по ст. 59«Д» (служебное несоответствие). Уже 23 мая того же года «за грубые нарушения законности в период массовых репрессий» постановлением Совета Министров Федотов был лишен генеральского звания. 6 января 1960 года решением Комитета партийного контроля при ЦК КПСС исключен из партии. Ему вспомнили участие в репрессиях 1930-х – 1940-х годов, в том числе и хабаровскую «мельницу». Петр Васильевич Федотов умер в Москве 29 сентября 1963 года. Похоронен на Пятницком кладбище.

БЕРЛИНСКИЙ ОПЫТ

Любопытно, а каким таким образом вертелась эта не к ночи помянутая «мельница» в период с августа 1945 года, когда советские войска перешли границу Маньчжурии и до своего закрытия в 1949 году? Только полный псих может поверить в то, что советские граждане продолжали получать задания и направляться в Маньчжоу-Го на разведку, ведь по Хабаровску стройными рядами уже маршировали японские батальоны, спеша на стройки жилых домов и общественных зданий из лагерей военнопленных. А там, вдоль липовой границы по-прежнему расхаживал недобитый японский шпион Томита в форме уже разбитой армии и перевербовывал агентов, давая им задания по сбору сведений на нашей территории? Кого изображали заплечных дел мастера, все тех же японских пограничников и русских белобандитов? Что-то здесь не стыкуется. Нельзя сказать, что подобные проверки на благонадежность это какое-то новшество хабаровских чекистов. Похожие методы использовались еще с библейских времен, используются и сейчас во многих странах и на всех континентах, возможно кроме Антарктиды.

Известны, по крайней мере, еще две ложные пограничные заставы уже в послевоенное время. Одна из них действовала на границе с Западным Берлином, другая где-то на советско – финляндской границе. Вот как рассказывает об очередных «мельницах» один из руководителей тогдашней контрразведки: «Начальником английского отдела у меня был Николай Мякотных. Впоследствии он работал в аппарате КГБ в ГДР, был начальником контрразведывательного отдела. Приходит он ко мне. Рассказывает, что у него много материалов на разных людей, подозреваемых в деятельности против нашего государства. Надо разобраться. Предложение: использовать метод создания «ложных застав».

Предложение Мякотных не прошло на ура. Наоборот. Я собрал заместителей — Федора Шубнякова, Юру Утехина. Позвал самого Мякотных, Бориса Иванова, который был тогда замом начальника в американском отделе, а потом перешел в разведку и вырос до зама начальника внешней разведки. Мякотных изложил свои предложения. Разразился спор. Некоторые расценили это мероприятие как провокацию. Шубняков был резко против.

Но некоторые сказали: давайте посмотрим, что из этого получится. Продумали, как это создать, и сделали две ложные заставы. Одну на финской границе, а другую на границе Восточного Берлина с Западным. Весь антураж был подготовлен до деталей: экипировка иностранная, сигареты и так далее.

Помнится, подозрения против одного из проверявшихся на ЛЗ в Западном Берлине усилились, но не до такой степени, чтобы принимать решение. При мне на этом и закончили. Это была все-таки попытка с плохой основой. Больше был прав не я, разрешив этот эксперимент, а Шубняков и другие, которые возмутились этим предложением Мякотных». 

Генерал, впрочем, сказал неправду. Человека, против которого «подозрения усилились», в действительности посадили. Об этом свидетельствует доклад в ЦК Генерального прокурора СССР Романа Руденко: «По поручению Центральной Комиссии по наблюдению за рассмотрением дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления, Комиссиями Президиума Верховного совета СССР и Прокуратуры СССР проверено дело по обвинению Кассандрова Алексея Григорьевича, осужденного 3 сентября 1949 года Особым совещанием при МГБ СССР за передачу сведений шпионского характера иностранной разведке к 10 годам лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях. Проверкой установлено:

В период 1945-1947 годов Кассандров в городе Москве и городе Одессе имел несколько случайных встреч с рядом находившихся в СССР американцев.

Для проверки того, не является ли Кассандров агентом американской разведки, 2-м Главным Управлением МГБ СССР было принято решение о проведении в отношении Кассандрова оперативной комбинации. С этой целью… ему было предложено выехать в Западную зону Германии для выполнения оперативного задания советской разведки, на что Кассандров дал согласие.

Будучи отправлен в Берлин и получив там специальный инструктаж, Кассандров, под видом перебежчика переброшенного через демаркационную линию, был вывезен в лес, где был задержан сотрудниками советских органов госбезопасности, переодетых в форму американских военнослужащих и доставлен на «американскую заставу», где был подвергнут допросу.

Приняв советских разведчиков за американцев, Кассандров на первых допросах вел себя правильно, в соответствии с полученными инструкциями, и лишь после того, как допрашивавшие его «американцы» уличили Кассандрова во лжи, он, убедившись в том, что «американцам» со слов проводника, который был задержан одновременно с ним, все стало известно, рассказал о полученном от органов МГБ задании и написал собственноручные показания.

Через три дня после задержания Кассандров был «передан» советским органам в обмен на «задержанных американских солдат», а затем арестован и осужден. Таким образом, было установлено, что Кассандров с представителями американских властей в Германии не встречался, никаких сведений американцам не передавал и обвинение его в шпионаже и предательстве было искусственно создано.

В связи с этим был внесен протест в Военную коллегию Верховного суда СССР, которая своим определением от 8 августа 1956 года постановление Особого совещания в отношении Кассандрова отменила и дело в уголовном порядке прекратила за отсутствием состава преступления.

Указания об освобождении Кассандрова А. Г. из-под стражи даны».

Работа на финской границе так и не принесла никаких результатов – через ложную заставу не был пропущен ни один человек. Скоро ее закрыли.

За организацию ложного закордона пострадал только один человек — генерал Федотов, да и тот не в уголовном порядке: его лишили генеральского звания. Меркулов, Кобулов и Гоглидзе были расстреляны еще в 1953 году как сообщники Берии. По этому же обвинению осудили генерала Райхмана. А вот заместитель наркома Серов до 1959 года продолжал оставаться председателем КГБ, затем стал начальником ГРУ, и формальным поводом для его разжалования стала история с предательством полковника Пеньковского.