«Тайны требуют жертвы»
НАУКА
«Секретные материалы 20 века» №20(432), 2015
«Тайны требуют жертвы»
Наталья Дементьева
журналист
Санкт-Петербург
3993
«Тайны требуют жертвы»
Время великих химических открытий пришлось на XVII–XIX века

Время великих химических открытий пришлось на XVII–XIX века. Чтобы с радостью заявить миру: «Я открыл новое вещество!», бесстрашные, даже несколько бесшабашные ученые-химики не щадили себя, словно бравируя своим пренебрежением к опасности и боли. Знаменитый немецкий химик Юстус фон Либих говорил своим ученикам: «Если вы хотите стать настоящими химиками, вы должны пожертвовать своим здоровьем. В наше время тот, кто при изучении химии не разрушает свое здоровье, ничего в этой науке не достигнет». Видимо, есть в химии какая-то невероятная, неочевидная для простых смертных привлекательность, ведь сотни смельчаков отдали жизнь, чтобы открыть ее тайны.

Все в мире яд!

Мода правит миром, и даже правителям мира приходится считаться с ее капризами. В середине XVIII века в Швеции в моду вошел кофе. Шведы быстро пристрастились к бодрящему напитку, однако король Фредерик I посчитал кофеманию губительной. В 1746 году был издан указ, который облагал кофейни колоссальными налогами. Если владелец не мог уплатить налоги, то конфисковывалось все имущество вплоть до последней кофейной чашечки. Конечно, строгие меры были направлены на благо народа, поскольку Фредерик I свято верил, что кофе вредит здоровью нации. Навсегда останется тайной, почему король находил кофе опасным, но точно известно, что королевская антикофейная кампания провалилась. Шведы упорно продолжали пить кофе. Тогда Фредерик I пошел на крайние меры. Он издал указ, полностью запрещающий употребление кофе. Кофейные зерна стали продавать из-под полы, цены на него выросли. Распитие кофе продолжалось тайно, что придавало напитку еще большую привлекательность.

В 1771 году на престол вступил король Густав III. В моде в это время были просвещенные монархи. Шведский король не отставал от веяний времени. Густав III изучал труды французских просветителей, сочинял пьесы и законы, говорил и писал по-французски лучше, чем на родном шведском языке. Густав III, как и его предшественник на престоле, считал кофе медленно действующим ядом, разрушающим человеческий организм, однако свое мнение он решил подтвердить научным методом.

Кофейный эксперимент короля Густава III вошел в историю как «первое шведское клиническое испытание». «Жертвами науки» стали братья-близнецы, приговоренные к смертной казни через повешение. Густав III заменил казнь на пожизненное заключение. Братьев-разбойников поместили в разные тюремные камеры. Один из них каждый день выпивал три огромные кружки кофе, другой — такое же количество чая. К близнецам были приставлены два врача, которые ежедневно проверяли состояние их здоровья и докладывали королю. Густав III был уверен, что вскоре близнец, пьющий кофе, умрет мучительной смертью. Однако прошла неделя, пролетел месяц, дни незаметно складывались в годы, а братья-разбойники продолжали чаевничать и пить кофе. Через три года после начала клинического испытания умер один из врачей, следивших за здоровьем подопытных братьев. Вскоре в могилу сошел и второй медик, а близнецы пили чаек, баловались кофейком и не жаловались на судьбу. Известно, что первым умер участник эксперимента, пивший чай. Ему исполнилось 83 года. О дате смерти второго «мученика науки» данных не сохранилось.

Конечно, нельзя утверждать, что королевский эксперимент доказал полную безвредность кофе. «Все есть яд, и ничто не лишено ядовитости; лишь доза делает яд незаметным» — эти мудрые слова принадлежат корифею средневековой медицины Парацельсу. Если взрослый человек проглотит 50 граммов хлорида натрия, то получит сильнейшее отравление, 250 граммов этого вещества, принятые за один прием, приведут к летальному исходу. А хлорид натрия — это всего лишь безобидная на первый взгляд поваренная соль.

Невозможно подсчитать, сколько человеческих жизней было положено на алтарь науки, прежде чем мы узнали о свойствах 33 миллионов веществ, известных сегодня.

Вкус синильной кислоты

В 1771 году любитель научных экспериментов шведский король Густав III посетил Париж. Депутация французских ученых пришла, чтобы засвидетельствовать почтение просвещенному монарху. Светила науки поздравили короля с тем, что в Швеции успешно трудится выдающийся химик Шееле. Французские ученые с восторгом перечисляли его заслуги. Король с удивлением узнал, что знаменитый в научном мире швед открыл марганец, хлор, глицерин, лимонную кислоту и много других полезных веществ. Густав III понятия не имел о существовании Шееле и ответил несколькими шаблонными фразами. Чтобы не ударить в грязь лицом перед французами, Густав III немедленно послал в Швецию депешу с требованием разыскать Шееле и возвести его в графское достоинство.

Послание короля получил премьер-министр. Конечно, он не стал разыскивать Шееле лично, а поручил это одному из секретарей. В то далекое время люди получали нужную информацию в ближайшем кабаке, куда и отправился секретарь. И вот удача! Завсегдатаи кабачка прекрасно знали лейтенанта артиллерии Шееле: меткий стрелок, замечательно играет на бильярде и не дурак выпить! Артиллерист Шееле немедленно стал графом, а химик Карл Вильгельм Шееле не получил ничего. Он продолжал работать и сделал такое количество открытий в области химии, что их хватило бы на несколько десятков ученых.

Слава с некоторым опозданием, но все же нашла героя. В 1774 году Шееле был избран членом Стокгольмской академии наук, став единственным ученым, который удостоился этой чести, не имея высшего образования. Величайшим достижением Карла Шееле считается открытие кислорода, который он получил, нагревая оксид ртути. Как известно, ртуть не относится к веществам, благотворно влияющим на здоровье, однако Шееле относился к опасности химических опытов с удивительным легкомыслием. Его руки покрывали незаживающие язвы: щелочи разъедали кожу, а кислоты оставляли глубокие ожоги. Глаза слезились от паров ядовитых соединений мышьяка, свинца и ртути. Неудивительно, что в 35 лет Шееле начал страдать сильнейшими болями в ногах и руках. Ревматизм часто приковывал его к постели. Терпеливо перенося страдания, Шееле заявлял, что болезни — это «тяжелая доля всех химиков и аптекарей».

По правилам того времени, давая характеристику вновь открытому веществу, химик должен был обязательно указать его вкус. Шееле «дегустировал» цианиды, соединения ртути и мышьяка. В 1782 году Шееле впервые в мире получил синильную кислоту, один из сильнейших неорганических ядов. Шееле положил на язык крохотную крупинку синильной кислоты. Доза была мизерной, но ее хватило, чтобы окончательно подорвать здоровье ученого. После «дегустации» синильной кислоты Шееле прожил еще четыре года, но отравление подействовало на психику ученого. У него началась депрессия, «которую куда труднее переносить, чем физическое страдание».

И вдруг у химии, которую Шееле любил больше всего на свете, появилась соперница. Химики считают, что они разгадали тайну любви: чувство возникает, когда в мозгу человека синтезируется вещество с неромантичным названием 2-фенилэтиламин. Карл Шееле почувствовал действие «вещества любви», когда ему исполнилось 44 года. Он влюбился в милую молоденькую девушку и решил жениться. Свадьба была назначена на 21 мая 1786 года. В назначенный день родственники и гости собрались в церкви, но жениха все не было. Карла Шееле нашли мертвым за его рабочим столом, заставленным колбами и склянками с ядовитыми реактивами. Химия оказалась очень ревнивой дамой и убила изменившего ей поклонника.

«Себе самому — мало, всем нам — много»

«Точность и краткость — вот первые достоинства прозы», — писал Александр Сергеевич Пушкин. В «Истории пугачевского бунта» он с присущей ему краткостью описал смерть профессора астрономии, действительного академика Петербургской академии наук Давыда Егоровича Ловица: «Пугачев бежал по берегу Волги. Тут он встретил астронома Ловица и спросил, что он за человек. Услыша, что Ловиц наблюдал течение светил небесных, он велел его повесить поближе к звездам. Адъюнкт Иноходцев, бывший тут же, успел убежать». Краткость поистине пушкинская, а точность сведений можно дополнить недавно обнаруженными секретными материалами.

Академик Ловиц попал в эпицентр «русского бунта, бессмысленного и беспощадного» совершенно случайно. Летом 1774 года экспедиция под его руководством проводила астрономические наблюдения для определения русла будущего Волго-Донского канала. В путешествие по неприветливым волжским степям Ловиц отправился вместе с сотрудниками, слугами, женой, сыном Товием и малолетней дочерью Софьей. Академик узнал о приближении пугачевского войска в ночь с 8 на 9 августа. Адъюнкт Петр Иноходцев, захватив материалы экспедиции, сумел скрыться. Ловиц не мог броситься в бега, оставив семью и членов экспедиции, за которых он отвечал перед Богом и Петербургской академией наук. Кроме того, экспедиция была оснащена дорогостоящими измерительными инструментами. Разве настоящий ученый оставит их в степи и побежит спасать свою жизнь? Конечно нет!

Ловиц, немец по происхождению, принял решение укрыться в немецкой колонии Добринка, думая, что «будет в достаточной безопасности среди своих соотечественников; однако эти вероломные колонисты вступили в соглашение с мятежниками, и один из них его выдал». 13 августа 1774 года по приказу Пугачева астроном Ловиц был повешен. Его семнадцатилетний лет сын Товий остался в живых случайно: «Полный юношеского огня, он впрыгнул сзади в кибитку, которая должна была увезти отца, чтобы разделить его судьбу на жизнь и смерть. Казак пригрозил заколоть его рогатиной; уклонившись от толчка, Товий вывалился из кибитки — он видел отца в последний раз». Нервное потрясение оказалось настолько сильным, что Товий Ловиц всю жизнь страдал припадками эпилепсии.

Вдова академика после трагической гибели мужа уехала в Москву. Фрау Ловиц выплатили пособие, которое «она промотала непотребным житием в короткое время». Своего пасынка Товия и родную дочь Соню она бросила на произвол судьбы, считая, что осиротевших детей должна взять на содержание Петербургская академия наук, которая направила ее мужа в опасную командировку.

Товий Ловиц поселился в Петербурге. Сыну академика пришлось несладко: он плохо знал русский язык, не имел собственного жилья, у него не было родственников. Товий не унаследовал отцовской любви к звездам, его привлекали химические реактивы. Тайны химии он постигал путем проб и ошибок. В мае 1779 года Товий стал помощником аптекаря в Главной петербургской аптеке. Назначение на престижную должность химика-самоучки вызвало бешеную зависть у дипломированных коллег. От незаслуженных придирок Товий заболел и решил уехать в Германию, но родина предков показалась ему чужбиной. Наверное, сказывался характер Товия, в котором не было ни капли немецкой педантичности. В 1782 году Товий Ловиц вернулся в Петербург, чтобы войти в историю русской науки как величайший химик своего времени и чемпион по количеству полученных травм.

В 1793 году Товий Егорович (так Ловица стали величать в России) первый в мире получил кристаллы уксусной кислоты, названные им «ледяным уксусом». Конечно, он попробовал их на вкус: оказалось очень кисло. «Запах расплавленного ледяного уксуса резкий, невыносимый для носа. Одна капля этого уксуса на языке вызывает боль, ощутимую в течение двадцати часов», — записал он в дневнике. Однажды Товий Егорович нечаянно пролил на стол концентрированный раствор уксусной кислоты. Он принялся собирать жгучую жидкость с помощью фильтровальной бумаги, которую голыми руками отжимал в стакан. Вскоре пальцы потеряли чувствительность, побелели и распухли, а кожа стала лопаться и отваливаться большими, толстыми кусками. Полученная травма навела Ловица на мысль применять концентрированную уксусную кислоту для выведения мозолей.

Товий Егорович открыл состав смеси, которая «вызывает очень чувствительный холод». Голыми руками он смешивал гидроксид натрия со снегом. Температура смеси была минус пятьдесят градусов! Ценой открытия были отмороженные пальцы, покрытые нарывами, и слезшие ногти. Чтобы наглядно продемонстрировать чудеса искусственного холода, Ловиц намораживал на деревянной палке несколько фунтов ртути, придавал ей форму молотка, а затем забивал им гвозди в толстую доску. Этот эффектный опыт Товий Егорович неоднократно демонстрировал на заседании Академии наук. Он показывал действие «ртутного молотка» детям Павла I. Будущий император Александр I и его брат Константин смотрели с огромным интересом: об опасности ртути никто не задумывался.

Если химики узнали формулу вещества, вызывающего любовь, то когда-нибудь они откроют химическое соединение, которое притягивает к человеку неудачи. На Ловица несчастья сыпались одно за другим.

В 1784 году в возрасте 27 лет он женился на дочери коммерсанта Кункеля. В этом браке родилось шестеро детей. Пятеро из них умерли в раннем детстве. Жена Ловица скоропостижно скончалась. Вторично Ловиц женился на старшей сестре своей покойной супруги. К этому времени Товий Егорович получил квартиру от Академии наук. Часть кухни он приспособил под лабораторию. На плите варился обед, а рядом в ретортах булькали щелочи, шипели кислоты, испарялась ртуть, запах хлора смешивался с аппетитным ароматом жареных колбасок. Может быть, это опасное соседство стало причиной ранней смерти второй жены Ловица: супруги прожили вместе всего четыре года. Последнюю попытку устроить свою личную жизнь Товий Егорович предпринял в возрасте 42 лет.

В честь свадьбы Ловиц хотел совершить полет на воздушном шаре, но из-за приступа горлового кровотечения не смог осуществить воздушное путешествие.

Конечно, неспециалистам трудно понять ценность всех открытий ученого, однако польза активированного угля, открытого Ловицем в июне 1785 года, известна каждому. Товий Егорович предложил с его помощью прояснять цвет меда, соков, сиропов. Моряки с благодарностью вспоминали ученого в далеких походах, где уголь помогал им очищать «гнилую» воду, а русские мужики поднимали тост за здоровье человека, сумевшего избавить водку от сивушного запаха.

Академик Товий Егорович Ловица умер в 1804 году в возрасте 47 лет. В некрологе было сказано: «Его жизнь была омрачена тысячью печалей, и дни его были сплетением страданий». Великого химика похоронили в Петербурге на Волковском лютеранском кладбище. На могильной плите была выбита эпитафия: «Себе самому — мало, всем нам — много». Сегодня мы, беспамятные потомки, можем сказать: «Всем нам — много, мы тебе — ничего». Могильная плита уничтожена, найти место захоронения уже не представляется возможным...

Принцесса, зачарованная наукой...

«Баба всегда бабой останется, ничем не интересующейся, живущей дрязгами, мелочами, неспособной две мыслишки связать в своей жалкой голове.

С ней и сам опустишься, опошляешь или будешь жить, чувствуя себя на всю жизнь связанным с каким-то чужим, ненужным существом» — так думал молодой повеса, герой повести «Материалист», изданной в конце XIX века. Не исключено, что и сегодня, несмотря на успехи женщин в науке, искусстве и политике, есть немало мужчин, считающих, что даже в космосе бабы остаются бабами...

...Когда Вера Богдановская писала повесть «Материалист», русское общество делало только первые робкие шаги к признанию женского равноправия. Однако Верочке не пришлось сражаться за право на образование. Она родилась в семье профессора Евстафия Ивановича Богдановского, известного в Петербурге хирурга.

В 1881 году, когда император Александр II был ранен бомбой террористов, именно профессора Богдановского пригласили к умирающему самодержцу, считая, что только он сможет совершить чудо. Евстафий Иванович поощрял желание дочери учиться. В 1883 году Верочке исполнилось шестнадцать лет, она закончила Смольный институт благородных девиц с первым шифром, то есть была лучшей ученицей в классе. Богдановская сразу же поступила на Высшие женские Бестужевские курсы и выбрала любимый предмет: «И отделил Бог землю от воды и сказал: да будет твердь… Моя «твердь» — это химия, а все остальное — как сложится». Женщина — химик? Такой выбор казался невероятным, просто безумным. Пальцев одной руки хватало, чтобы пересчитать женщин-химиков в России. Однако Вера Богдановская была непреклонна: она будет заниматься только химией! Правда, эта непреклонность была чисто женского свойства: Вера уже сочиняла стихи, писала романы, но химия... химия, конечно, будет главным делом ее жизни. На Бестужевских курсах преподавал знаменитый химик Александр Иванович Бутлеров. «С первых же бесед с Богдановской он был поражен глубиной и ясностью мысли шестнадцатилетней девочки и тем научным чутьем, которое проявляла его молоденькая ученица в химических исследованиях, как бы предчувствуя их», — вспоминали Верины подружки-бестужевки.

Петербургское студенчество существовало в атмосфере кипящих мыслей, ожидания великих открытий и постоянных споров о судьбах России. Писатель Викентий Вересаев был в ту пору студентом Петербургского университета. О знакомстве с «химичкой» Верой Богдановской он написал в своих «Воспоминаниях»: «Вот она так умела спорить! Завидно было слушать, сколько у нее было знания, остроумия, находчивости. Я возвращался домой совершенно подавленный: до чего я глуп, необразован, до чего не умею спорить!

А она — женщина; и, оказывается, мне ровесница даже, не старше... Девушка эта действительно была человек выдающийся! Окончив Бестужевские курсы, она впоследствии уехала за границу, получила в Женевском университете степень доктора химии, читала на Петербургских высших женских курсах стереохимию. Потом вышла замуж за некоего Попова, кажется инженера».

Вересаев ошибся только в одном: «некий Попов» не был инженером. Генерал-майор Яков Кузьмич Попов служил по артиллерийскому ведомству и был начальником Ижевского оружейного завода. Генерал Попов был инициатором производства знаменитой трехлинейной винтовки, открыл на заводе Общество трезвости и сократил рабочий день до 9 часов. Яков Кузьмич был первым русским проповедником йоги: упражнения он делал на открытом воздухе в саду, что привлекало толпы любопытных. Вера Евстафьевна познакомилась с генералом Поповым в 1895 году. Ей исполнилось 28 лет — возраст, когда незамужнюю девушку уже начинают называть старой девой. Яков Кузьмич хоть и был старше Веры на двадцать три года, но влюбился как мальчишка. «Он подметил, как в ней просыпалась женщина, как в жизнь ее закрадывался новый элемент. Радость встречи с ним, вдруг откровенно и просто озарявшая ее миловидное лицо, странный блеск глаз, стыдливо скрываемое волнение — все это он видел, ко всему этому долго присматривался, не смея верить своему счастью». Это строки из повести Веры Богдановской «Личное счастье». Ее произведения не были шедеврами литературы, но в них отразились душевные переживания женщины, открывающей тайну элемента под названием любовь.

Доктор химических наук Богдановская вышла замуж, стала генеральшей Поповой и переехала в село Ижевский завод в Вятской губернии, к месту службы мужа. Однако Яков Кузьмич осознавал, что жена не будет счастлива, замкнувшись в семейном кругу. Генерал Попов помог устроить лабораторию, чтобы Вера Евстафьевна смогла осуществить мечту юности — синтезировать фосфорный аналог синильной кислоты. Счастье супругов Поповых было недолгим, они прожили всего полгода. О случившейся трагедии генерал сделал по-военному строгую запись: «Во время работы 25 апреля 1896 года около 10 часов утра одна из запаянных стеклянных труб, в которых находились под большим давлением сильно ядовитые вещества, лопнула и своими осколками поранила руку. Вместе со стеклом в рану проникли яды, что вызвало отравление. С момента поражения она четыре часа находилась в полном сознании и, понимая ясно неизбежность рокового исхода, все время сохраняла полное присутствие духа и терпеливо переносила мучительную боль».

В Ижевске по сию пору существует легенда, что генерал Попов похоронил любимую жену в семейном склепе в хрустальном гробу, как зачарованную принцессу. Яков Кузьмич издал ее литературные труды. Последний роман Веры Евстафьевны заканчивается эпизодом смерти героини: «Вспоминалось все, что шептал ее прерывающийся голос, заветы этих прощальных часов. Ему вспомнилось, как она приготовляла его к своей смерти и, умирая, утешала и баюкала. Да, нет такой жертвы, которая была бы странна и которая не была бы обязательна ради того великого дела, которому она себя посвятила. Тайны требуют жертвы...»


17 сентября 2015


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847