4 марта 1877 года Высшие врачебные женские курсы выпустили первых в истории страны дипломированных докторов прекрасного пола. Это была настоящая победа равноправия полов: мужская монополия в области медицины пошатнулась под натиском хрупких женских силуэтов. Сегодня, когда в поликлиниках и частных кабинетах нас встречают сплошь дамы в белых халатах, сложно представить, в какой неравный бой за право лечить людей вступали женщины в XIX веке. И сколько судеб перевернула возможность взять в руки скальпель или заниматься наукой…

ПОМОЩЬ ОТ ВОИНСТВЕННОЙ БОГИНИ

На первый взгляд может показаться, что хирургия и травматология – исконно мужские сферы деятельности, но это заблуждение легко рассеять небольшим экскурсом в историю. Мифология многих народов сохранила упоминание о том, что первыми врачами были как раз таки женщины, главным образом – агрессивно настроенные богини. Воинственная Нейт, матерь египетских богов и покровительница охоты и войны, не брезговала и излечением ран. У греков была Артемида, к которой обращались за помощью при травмах, ревматизме и болезнях дыхательных путей.

Однако уповать на божественную волю – занятие малоэффективное, и наши далекие предки прекрасно это понимали. А потому забота о здоровье ближних ложилась на плечи простых смертных женщин. В то время как мужчины обеспечивали семью едой и кровом, их спутницы жизни заботились о продолжении рода, решали внутрисемейные вопросы, а также лечили страждущих родственников, отважно вправляли вывихи и перевязывали раны.

Позднее к делу подключились и мужчины, причем первые врачи оказывали свои услуги безвозмездно. Медицинские знания передавали по наследству, накапливая внутрисемейный опыт. Постепенно мужчины-медики пришли к мысли о том, что за свои квалифицированные – по тем временам – услуги неплохо было бы получать вознаграждение. Общество встретило эту инициативу с неодобрением, но деваться было уже некуда: врачи со светлой головой и умелыми руками нужны были всем больным. Спрос на медицинские услуги породил предложение: врачи отправились странствовать по чужим землям, зарабатывая на жизнь для себя и своей семьи. Учитывая социальное положение женщины, которой нужно было еще и следить за хозяйством, о «командировках» для нее не могло быть и речи.

Так медицина постепенно превратилась в мужскую профессию, а свобода передвижения прекрасной половины человечества тем временем и вовсе сошла на нет. Таким образом единственным врачебным занятием, доступным женщине, стало акушерство. Стоит заметить, что привилегированные дамы немного при этом потеряли: медики стояли на одной социальной ступени с другими ремесленниками – правда, пользовались несколько большим уважением.

С V века до нашей эры ситуация начала выправляться: женщины получили большую свободу самовыражения и вновь обратились к медицине. Это продолжалось аж до конца XIII века, но, как и все хорошее, закончилось: женщину снова стали воспринимать только как хранительницу домашнего очага, а круглосуточные обязанности врача противоречили ее материнским и семейным обязанностям. В их руках по-прежнему оставалась домашняя медицина, особенно в сельской местности, где не хватало профессиональных врачебных кадров. Женщины-врачи также лечили в монастырях, а некоторые из них даже развивали медицинскую теорию.

Однако, чтобы стать медиком, требовалось специальное образование. А где его было взять, если женщин почти ни в одной стране даже близко не подпускали к университету? Все изменилось только в XIX веке…

ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ

Впервые о профессиональном женском медицинском образовании задумались в Америке. В 1850-м в Филадельфии открыли Женский медицинский колледж, а вслед за ним – другие школы и ассоциации. Мичиганский университет распахнул свои двери для дам двадцатью годами позже – в 1870-м. Настоящий прорыв случился в 1983-м в Балтиморе: Медицинская школа Джона Хопкинса разрешила женщинам учиться вместе с мужчинами.

Во Франции, на родине революции, подарившей прекрасному полу многие права, в 1880 году появился закон, изменивший систему женского среднего образования и фактически позволивший дамам поступать в университеты. В принципе, французское законодательство никогда не запрещало женщинам посещать лекции, но без надлежащей подготовки их присутствие в аудиториях было делом бессмысленным. Ту же картину можно было наблюдать в Италии: лишь закон 1876 года напомнил жительницам приморской страны о том, что путь в университеты был открыт для них еще в XV веке.

При этом о снисхождении коллег-мужчин к женщинам-врачам говорить не приходилось: дамы, как правило, добивались профессионального успеха на этом поприще только в том случае, если забывали о своей половой принадлежности. Первые женщины-профессора не имели семьи, работали круглыми сутками и даже одевались, как мужчины, чтобы к ним относились как к равным.

В России, как и во всем мире, врачевание было прерогативой мужчин, с той только разницей, что у нас на родине женщины, занимавшиеся медициной, никогда не подвергались гонениям, как, например, в средневековой Европе. В почете были и травницы, и бабки-повитухи, и профессиональные доктора – работы хватало на всех. Правда, только инструкция медицинской канцелярии 1757 года положила начало профессиональному женскому медицинскому образованию. Она предписывала в целях подготовки опытных акушерок «читать целый коллегиум о бабичьем деле».

Но «коллегиум о бабичьем деле» не мог удовлетворить потребностей женщин, которые к концу XIX века стали все больше стремиться к независимости. Правительство и периодическая печать не могли не обратить внимания на растущее число петиций о приеме женщин на медицинские факультеты университетов, и ключевую роль в разрешении проблемы сыграл военный министр Дмитрий Алексеевич Милютин. Государственный деятель радел за пополнение армии профессиональными медицинскими кадрами и не видел дурного в том, чтобы отправлять на фронт женщин, а потому испросил у императора дозволения об организации курсов по подготовке «ученых акушерок» при Медицинской хирургической академии.

Согласно плану, курс должен был длиться четыре года, но на всякий случай государственные умы вскоре приписали и пятый, поэтому студентки, поступившие в обучение в 1872-м, окончили учебу в 1877 году и тут же отправились реализовывать знания на практике. 25 из 93-х слушательниц курса, не успев даже сдать последние экзамены, отбыли на Русско-турецкую войну, и начальник штаба действующей армии вскоре получил от полевого военно-медицинского инспектора донесение, в котором тот квалифицировал успехи женщин-врачей как вполне удовлетворительные.

Несмотря на перспективу отправиться после учебы на фронт, у курсов не было отбоя от желающих овладеть искусством врачевания. Что поделать, в жизни русской женщины под влиянием прогрессивных идей о равноправии наступил умственный рассвет. Привилегированные и консервативные родители побаивались влияния новых веяний на своих драгоценных дочерей, но – с учетом повальной тяги к образованию – сделать уже ничего не могли. Боялись и влияния «толпы» – на курсы поступали женщины самого разного сословного положения.

Между тем желающих учиться всегда было больше, чем курсы могли принять, и на этом пути барышень не останавливали даже многочисленные препятствия. Во-первых, к вступительным экзаменам допускали только лиц со средним образованием или дипломом домашней учительницы. Во-вторых, сами экзамены требовали основательной и разнообразной подготовки. Сдавали письменное сочинение на русском языке, устный перевод латинского писателя и грамматический разбор прочитанного, один из новейших иностранных языков (немецкий или французский), арифметику, алгебру, геометрию, тригонометрию, а также физику, историю и географию. Современным школьникам, страдающим от подготовки к ЕГЭ, такое даже не снилось.

И, казалось бы, если курсы так востребованы, если студентки способны постигать медицинские премудрости наравне с коллегами мужского пола, если полученные знания они умело воплощают на практике, так почему бы этому благому делу не существовать и дальше? Однако курсы неожиданно закрылись в 1882-м, спустя десять лет после их создания. Милютин вышел из министерства, а его пост занял Петр Семенович Ванновский, который признал содержание женских военных курсов нецелесообразным.

Общество отреагировало на реформу остро: на имя императора начали писать многочисленные петиции о необходимости подготовки врачей-профессионалов. Этот вопрос Александр III передал в ведение министерства внутренних дел, где все проекты подобного рода благополучно похоронили. По мнению министра внутренних дел Дмитрия Андреевича Толстого, врачей-мужчин в стране и так было более чем достаточно, и тратить государственные деньги на обучение женщин было просто недальновидно.

Однако практика показала, что в своих суждениях министр был не совсем справедлив: дело в том, что доктора-мужчины тянулись в города, а сельская местность тем временем страдала от полного отсутствия врачей. Так продолжалось до 1897 года, когда в Петербурге наконец появился женский медицинский институт.

Либеральная интеллигенция робко пыталась собирать средства на открытие таких учебных заведений в других городах России, но без особенного успеха. Государство этим начинаниям не препятствовало, но и помогать не стремилось: главным условием существования женских институтов была объявлена их финансовая самодостаточность.

К 1910 году удалось открыть курсы и институты в Киеве, Харькове и Одессе. Кроме того, женщины могли посещать университетские лекции как вольнослушатели. К 1913-му на территории империи насчитывалось больше 23 тысяч гражданских врачей, 10 процентов из которых составляли женщины.

Как нетрудно заметить, путь в профессию оказался для прекрасных дам тернистым. Однако слабый пол прокладывал себе дорогу в жизни с совсем не слабым упорством. А потому нелишним будет вспомнить тех, кто на этом поприще особенно преуспел.

ДЕВУШКА В АНАТОМИЧЕСКОМ ТЕАТРЕ

Не зря говорят, что смелость берет города. Под отважным взором Надежды Прокофьевны Сусловой в 1864 году пал неприступный бастион Цюрихского университета: молодую амбициозную студентку допустили до занятий на медицинском факультете. Не то чтобы Надежда всей душой стремилась за границу и не мыслила себе жизни на родине. Просто новый университетский устав запретил женщинам получать образование в высших учебных заведениях.

За несколько лет до этого Суслова поступила вольнослушательницей в Петербургскую медико-хирургическую академию, успешно работала в физиологической лаборатории Сеченова. Когда карьере в России пришел конец, Надежда не растерялась и поехала покорять Европу. У некоторых преподавателей Цюрихского университета случилась истерика: как можно пустить женщину в анатомический театр? Она же будет смущать студентов! Другие отнеслись к появлению Сусловой спокойнее – мол, юноши уж как-нибудь стерпят такое соседство, а способной девушке надо дать шанс.

В 1867 году Надежда блестяще защитила выпускную диссертацию и получила диплом врача. С 1865-го за ней наблюдала полиция: в России не оценили ее тяги к революционно настроенной молодежи и встреч с Герценом.

Впрочем, медицина занимала Надежду Прокофьевну больше, чем революция. Вернувшись на родину, она работала в Петербурге и Нижегородской губернии, много внимания уделяла вопросам оздоровления детей раннего возраста. Последние 25 лет жизни она провела в Крыму, бесплатно занимаясь врачебной практикой.

СЕМЬЯ АЛЬТРУИСТОВ

Среди слушательниц Медико-хирургической академии нашлась еще одна светлая и отчаянная голова, рискнувшая отправиться за границу после принятия женского антиобразовательного закона. Мария Александровна Бокова поехала в Цюрих вслед за Надеждой Сусловой и тоже не уронила престижа отечественной науки.

Мария Обручева – такую фамилию она носила до замужества – родилась в Тверской области в семье богатого помещика. Отец будущего светила медицины отличался консерватизмом и стремление дочери к учебе считал блажью. Избавиться от семейного гнета девушке помогло замужество: став женой своего репетитора, молодого врача Петра Бокова, она устремилась на медико-хирургические курсы, а затем и в Европу, где получила степень доктора медицины.

Однако еще в Петербурге у Марии Александровны произошло важное знакомство, определившее ее дальнейшую судьбу. Иван Михайлович Сеченов не только горячо поддержал Бокову в стремлении постигать науки, но и стал главным мужчиной в ее жизни. У окружающих этот союз вызывал приступы умиления и восхищения, а Чернышевский сделал супругов прототипами героев романа «Что делать?». Сам Сеченов, кстати, отнесся к книге прохладно: ему была не по душе излишняя политизация романа. И ученый, и его жена стремились посвятить себя медицине, а не решению общественно-политических вопросов.

Современники вспоминали об исключительной скромности этих людей, не любивших ни громких высказываний, ни славы. Однажды Боткин, друг Сеченова, решил пышно отметить день рождения, и вот как высказался по этому поводу Иван Михайлович: «Такое пересаливание, хотя и обычное в русских юбилеях, мне очень не нравилось… Положение именинника мне всегда казалось несколько глупым, и я всю мою жизнь избегал именин и чествований». Мария Александровна юбилеями тоже не увлекалась – писала научные статьи, занималась медицинской практикой, работала добровольцем во французском госпитале во время Франко-прусской войны 1871 года, а также переводила на русский язык сочинения Дарвина и Брема.

Большую часть своего состояния Сеченов раздал на благотворительные нужды: завещал имущество и деньги крестьянам родного Теплого Стана, а гонорар за издание своих трудов после смерти жены – Пречистенским курсам. Мария Александровна скончалась в 1929-м в страшной нищете, пережив мужа на 24 года. Ее последние дни прошли в приюте для престарелых ученых, а в завещании упоминалось, что вся обстановка комнаты принадлежит некой ее знакомой – у Марии Боковой не было ровным счетом ничего.

БЕГЛЯНКА

Варвара Александровна Кашеварова-Руднева отправиться в Цюрих не могла – материальное положение не позволяло. Амбициозной барышне пришлось отстаивать свои права на родине, и в конечном счете ей это удалось. Варвара Александровна стала первой женщиной, получившей медицинский диплом и ученую степень в России.

Биография Кашеваровой-Рудневой вполне могла бы превратиться в сюжет для крупного романа. Круглая сирота не знала ни своих родителей, ни даже года рождения и жила в семье сельского учителя в Витебской губернии. В доме девочка выполняла всю грязную работу, при этом никто и не думал давать ей образование. Читать она научилась на слух от хозяйских детей, а еще в уме решала для них задачи.

В 12 лет Варвара бросила опекуна и отправилась искать счастья в Петербург. Но отчаянное путешествие чуть не закончилось для нее гибелью: добравшись до Царского села, девочка заболела тифом и попала в больницу, где провела целых три месяца. Лечившие ее врачи прониклись судьбой необычной девочки и собрали немного денег на дорогу.

Наконец Варвара оказалась в Петербурге, где работала прачкой и прислугой, а затем попала в семью бездетного топографа. Жизнь воспитанницы была куда легче доли прислуги, но и здесь девушке не разрешали учиться. Тайком она постигала письмо в компании какого-то мастерового, добывала книги и читала.

Знакомство с богатым купцом Кашеваровым, казалось, выпало на ее долю как счастливый билет. Жених обещал дать Варваре возможность учиться, и она с радостью согласилась на брак в надежде больше не делать тайны из тяги к наукам. Но свое обещание Кашеваров не сдержал, и семейная жизнь очень скоро дала трещину. Обеспеченная жизнь в особняке закончилась ссорами, побоями и нервной болезнью, которая привела Варвару в лечебницу. Проведя там полгода, молодая жена настояла на выдаче ей отдельного вида на жительство и ушла от мужа – снова на улицу.

Восемь месяцев учебы в Повивальном институте и курсы сифилидологии убедили девушку в том, что медицинская карьера как раз для нее. Сдавая последние экзамены, она настолько поразила своими знаниями комиссию, что ей определили годовое содержание. Но деньги Варваре были нужны меньше, чем возможность учиться дальше. Она попросила помочь с поступлением в Медико-хирургическую академию, куда как раз перестали принимать женщин.

Но, обивая пороги военных министерств, Варвара наконец заручилась ходатайством оренбургского генерал-губернатора и все же добилась права учиться в академии. Однако в конце пятилетнего курса учебы ей выдали не диплом, а лишь справку о прохождении учебы. Целеустремленной девушке не впервые приходилось отстаивать свои интересы, и на этот раз ее поддержали выдающиеся сотрудники академии – Сеченов, Боткин, Руднев. Последний вскоре стал ее мужем, а по итогам государственных экзаменов Варвара получила золотую медаль. После вручения дипломов студенты усадили Кашеварову в кресло и триумфально пронесли по залам академии.

После смерти мужа Варвара Александровна уехала в Воронежскую губернию, где работала врачом и писала просветительские книги. Скончалась она в 1899 году в Старой Руссе. Ее могила на кладбище Спасо-Преображенского монастыря не сохранилась.

Согласно официальным данным, в современной России из 608,5 тысячи врачей 69,5 процента составляют женщины. В сравнении с XIX столетием это даже не прогресс, а революция. Вряд ли Надежда Прокофьевна Суслова могла представить, что русской женщине вскоре не придется бежать в Цюрих, чтобы заниматься любимым делом, а двери всех медицинских вузов и училищ широко распахнутся для всех желающих независимо от пола.

И как хорошо, что женщине сегодня не нужно притворяться мужчиной, чтобы преуспеть в «мужской» профессии. А можно оставаться и матерью, и хозяйкой, и женой без ущерба для профессиональной деятельности, не нуждаясь ни в какой кадровой революции…