Название Арктика происходит от греческого слова «арктос», то есть «медведь». И еще им обозначается лучше всего видное с полюса созвездие Большой Медведицы. Арктические моря — Баренцево, Белое, Карское, Лаптевых, Восточно-Сибирское, Чукотское — омывают всю северную границу России, образуя Северный Ледовитый океан, или Центральный Арктический бассейн.

Сегодня благодаря запасам нефти и газа эти покрытые льдом территории у многих вызывают вожделение.

У арктических морей долгая история со славой, с успехами, но и с провалами, драмами и трагедиями. Достаточно указать на события только ХХ века: неудачные походы Седова, Брусилова и Русанова, триумфальные плавания «Таймыра» и «Вайгача», победоносный штурм Севера в 1930–1970-е годы, резкое снижение российской активности в конце ХХ века и новая вспышка интереса.

АРКТИЧЕСКИЙ ШЕЛЬФ — ЯБЛОКО РАЗДОРА

С недавних пор арктические мелководные моря, как и другие прибрежные районы морей, называют шельфом — от английских слов «отмель», «уступ», «полка». Он занимает всего около 8% общей площади Мирового океана, но точное расположение шельфа до сих пор не обозначено. Иногда его ограничивают районами с глубинами до 200 метров, иногда местами резкого перехода к большим глубинам, а иногда считают, что шельф распространяется далеко за пределы суши, туда, где обнаруживается сходство морского дна с геологическим строением побережья.

Неопределенность размеров и границ шельфа вызывает разногласия между государствами, которые особенно обострились в последние 30–50 лет после того, как на шельфе были открыты большие запасы минерального сырья. Позиция Российской Федерации состоит в заявке своих прав на шельф, распространяющийся вплоть до больших глубин Центрального Арктического бассейна, на том основании, что подводный рельеф этих водных пространств имеет одинаковое геологическое происхождение и строение с побережьями всех арктических морей. Справедливость такой позиции подкрепляется всей историей российского освоения Севера.

ДОЛГИЙ ПУТЬ К ПОЗНАНЬЮ СТРАН ПОЛНОЧНЫХ

Очень давно, сотни тысяч и даже несколько миллионов лет назад, наша планета выглядела совсем иначе, чем теперь. Климат был иным, растения и животные распространялись по-другому, человекоподобных существ не было и в помине. Появление людей и первобытных орудий труда палеогеографы относят к периоду около трех миллионов лет назад. Но в Арктике столь древние признаки жизни не обнаружены.

Первые документальные свидетельства об освоении Арктики и о походах по северным морям относятся к IХ веку нашей эры. Норвежец Отар поведал своему королю Альфреду о плаваниях в 870–890 годах: «Однажды захотелось узнать, далеко ли на север простирается Норвегия. Держась северного направления, видел в течение трех дней пустынную страну всегда справа, а море — слева. Спустя еще три дня земля стала поворачивать на восток, а еще через четыре дня суша начала загибаться к югу, то есть в материк вдавался залив. Еще через пять суток дошел до устья большой реки, берега которой густо населяли люди…» Так были открыты моря Баренцево, Белое и устье Северной Двины. (Эти географические названия появились позже; Баренцево — после плаваний голландца Вильяма Баренца в 1594–1597 годах.)

Приоритет дальнейшего продвижения на восток до островов Вайгач и Новая Земля принадлежит россиянам. Все имеющиеся материалы указывают, что не позже ХI века на Беломорье и в низовья Печоры явились новгородцы с целью рыболовного и зверобойного промысла. Но имена первопроходцев и точные даты их плаваний остаются неизвестными.

Первое упоминание о Новой Земле принадлежит итальянскому писателю Юлию Лэту, жившему во второй половине ХV века. Более надежное указание на походы русских к Новой Земле имеется в книге, изданной в Амстердаме в 1705 году. Автор Мавро Урбино, также итальянец, друг Петра I, отмечал: «Русские около 107 лет назад открыли остров, превосходящий по размеру Кипр и подверженный вечной стуже…»

О движении на восток, от Новой Земли по Карскому морю к устью Оби, достоверных сведений немного. Зато достаточно известно, что новгородцы еще в 1364 году «воеваша по Оби-реке до моря», то есть проходили вниз по течению Оби до ее впадения в Карское море. Название Обь на языке коми означает ласкательное «бабушка», подобно нашему «Волга-матушка».

С восточной стороны от Обской губы ответвляется Тазовская губа, где в 1601 году русские основали легендарный город Мангазею, известный своими богатствами, особенно пушниной. К нему на плоскодонных деревянных судах — кочах — ходили новгородские купцы, пробиваясь не только Карским морем, но и по рекам волоком. В 1619 году московский царь запретил этот путь под страхом смерти, чтобы «немцам в Мангазею торговать позволить не можно». Этот указ остановил мореплавание из моря Баренца в море Карское более чем на 250 лет. Как говорят в народе: «Сам не гам и другим не дам». А глас народа — глас Божий…

Вернемся, однако, в Карское море и в устье Оби. Здесь со времен Мангазеи побывало немало россиян, промышлявших морского зверя. К началу ХVIII века промысел существенно сократился и на берегах к востоку от Оби остались редкие поселки. В дальнейшем сюда пришли мореходы Великой Северной экспедиции, учрежденной указом Петра I.

Ценной реликвией их пребывания оказалась деревянная доска, найденная известным геологом Николаем Урванцевым в 1922 году. Вырезанная на ней надпись гласила: «В 1738 году августа 23 дня мимо сего мыса, именуемого Северовосточным (ныне мыс у острова Диксон. — К. П.) штурман Федор Минин прошел к осту в ширине 73 градуса 14 минут норда».

В 1740 году Минин снова побывал здесь и, продвигаясь вдоль берега на северо-восток, достиг точки с координатами 75 градусов 15 минут, где встретил тяжелые льды. Севернее этого места люди оказались только спустя почти 140 лет. Карское море еще долгие годы показывало свой суровый нрав. В начале ХХ века в нем бесследно исчезли экспедиции лейтенанта Георгия Брусилова и геолога Владимира Русанова.

О НАНСЕНЕ СЛАВНОМ ЗАМОЛВИМ МЫ СЛОВО

В конце 1913 года великий полярный исследователь норвежец Фритьоф Нансен (1861–1930) встретил большие массы льда в юго-восточной части Карского моря. Он совершал путешествие по России частично по морю, затем вверх по Енисею до Красноярска и далее по недавно построенной Транссибирской железной дороге до Владивостока. По возвращении на родину Нансен написал замечательную книгу «В страну будущего» с подзаголовком «Великий Северный путь из Европы в Сибирь через Карское море», изданную в 1915 году в Петрограде и переизданную в 1969 году с незначительными сокращениями в Магадане. К началу своего путешествия Нансен был уже всемирно признанным ученым, полярником, спортсменом и активным политиком, сыгравшим заметную роль в отделении Норвегии от Швеции. Прославился он благодаря лыжному переходу через Гренландию (1888–1889) и, главное, благодаря героическому дрейфу на «Фраме» в 1893–1896 годах. Эта экспедиция дала первые реальные представления о природе Центральной Арктики, отвергнув гипотезы о наличии там чистой воды и обитаемых земель. Нансен открыл большие глубины, обнаружил проникновение в полярный бассейн теплых атлантических вод, установил генеральный перенос льдов из Арктики в Атлантику, определил простые количественные параметры этого переноса и их зависимость от атмосферных условий.

Книга «В страну будущего» написана с огромным уважением к России, с восхищением ее просторами и богатствами, с любовью к ее народам, с верой и надеждой в их счастливое будущее. Ныне, когда возвращается интерес к российскому Северу и к Арктике в целом, этот труд выдающегося полярника и ученого, лауреата Нобелевской премии мира 1922 года (за помощь голодающим Поволжья) представляется весьма актуальным.

ПО ШЕЛЬФУ ОТ ЕНИСЕЯ К ЛЕНЕ

Стремление к новым открытиям и экономические интересы влекли россиян к северным морям. В течение первой половины ХVII века казаки, служивые и промышленные люди совершали первые плавания на отдельных участках Северного морского пути в поисках «судового хода» из Ледовитого океана в Тихий. Они «проведывали новых землиц, добывали моржового зубу, собирали ясак с незнаемых народов в великом множестве; но ходить по морю свободно нельзя было многим льдом».

К сожалению, имена большинства этих героев остались неизвестными. В начале XVIII века арктические моря привлекли внимание Петра I. Царь составил проект экспедиции с целью обнаружения пролива между Азией и Америкой. Незадолго до кончины он передал этот проект генерал-адмиралу Апраксину со словами: «Худое здоровье заставило меня сидеть дома; на сих днях я вспомнил то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, т. е. о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию». Спустя 30 лет проекту Петра, по существу, следовал Михайло Ломоносов — «первый наш университет» (опять же по Пушкину). Но благим намерениям великих наших соотечественников не дано было осуществиться.

Интерес России к арктическому судоходству возобновился в последней четверти ХIХ века. В это время инициаторами освоения Северного морского пути были торговые люди, среди которых особо выделялся архангельский купец Михаил Сидоров. Как ни странно, активным его противником выступал ученый граф Федор Литке — признанный авторитет, адмирал, один из учредителей Русского географического общества, президент Академии наук. Он считал, что: «Морское сообщение с Сибирью принадлежит к числу вещей невозможных. Такие экспедиции могут быть успешно снаряжаемы только в Англии, где образовались целые поколения пловцов-специалистов для ледяных морей».

Отстаивая свою мечту, Сидоров прислушался к мнению Литке и побывал в Англии и Норвегии, где нашел поддержку в Лондонском географическом обществе и у шведского полярного исследователя Эрика Норденшельда. Однако прошло еще 10 лет, пока удалось организовать на деньги шведского короля, английского предпринимателя Диксона и русского капиталиста Сибирякова экспедицию на китобойном судне «Вега» для похода вдоль берегов Сибири.

Ее начальник Норденшельд 19 августа 1878 года отметил в дневнике: «Мы достигли великой цели, к которой стремились в течение столетий. Впервые судно стояло на якоре у самой северной оконечности Старого Света». (Уточним: мыс Челюскин, 77 градусов 44 минуты северной широты, 104 градуса 18 минут восточной долготы.) Северный морской путь (СМП) был открыт.

Надо сказать, что сам Норденшельд оценивал результаты плавания из Атлантического океана в Тихий довольно скромно: «В целом этот путь, насколько нам известен режим льдов у берегов Сибири, едва ли будет иметь значение для торговли». Он отдавал предпочтение построенному к тому времени Суэцкому каналу. Столь же скептически относились к практическому использованию СМП великие полярники Амундсен и Нансен.

Справедливости ради следует указать, что плавания морями Арктики самым прямым образом зависят от ледовых условий на трассе. С конца ХIХ века и до сих пор происходит потепление климата. Соответственно, удачных плаваний стало больше. По-настоящему хозяйственное и военное значение было оценено после провала в Русско-японской войне. Активный сторонник освоения СМП гений Дмитрий Менделеев (1834–1907) сказал: «Если бы хотя десятая доля того, что мы потеряли при Цусиме, была затрачена на достижение полюса, эскадра наша, вероятно, прошла бы во Владивосток, минуя и Немецкое (Северное) море, и Цусиму…»

Он и адмирал Макаров были инициаторами постройки специальных судов — ледоколов — для более эффективного использования СМП. Такие ледоколы — «Таймыр» и «Вайгач», построенные на Невском судостроительном заводе, — уже в 1910–1912 годах производили гидрографические работы в восточном секторе Арктики. В последующие годы они совершили пять плаваний из Владивостока, обнаружив в 1913 году архипелаг Северной Земли — последнее открытие в истории географии Земли.

В 1914 году в Арктике был осуществлен первый полет самолета в районе Новой Земли (пилот Ян Нагурский).

ПО ПОЛЮСУ ГОРДО ШАГАЕТ СОВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК

Сразу после окончания Гражданской войны советское правительство основало компанию «Комсеверпуть», осуществлявшую известные «Карские операции» по связи Сибири с центром страны. Они сыграли большую роль в помощи голодающему населению во время аномальной засухи 1921 года в Поволжье. По Енисею через Карское море в Архангельск было доставлено более 10 тысяч тонн сибирского зерна.

«Карские операции» показали, что западный сектор Арктики из экспедиционного объекта превращается в действующий морской транспортный участок. Стали активнее развиваться научные исследования. В 1920 году правительство создало Северную научно-промысловую экспедицию, на базе которой возникли Институт изучения Севера (1925), Всесоюзный арктический институт (1930), Арктический научно-исследовательский институт (АНИИ, 1939), Арктический и антарктический научно-исследовательский институт (ААНИИ, 1959).

В 1932 году создано Главное управление Северного морского пути (Главсевморпуть), начальником которого был назначен математик и астрофизик Отто Шмидт. Это назначение до сих пор остается не вполне понятным. Возможно, в Шмидте сочетались любовь к науке с романтикой путешествий. Но нельзя исключить, что перед нами пример особой сталинской кадровой политики.

1932 год вообще оказался исключительно важным в освоении Арктики. Особенно знаменательными были два события: участие СССР в проведении Второго международного полярного года (МПГ) и плавание ледокольного парохода «Александр Сибиряков» по всей трассе СМП в одну навигацию.

В 1931 году в Арктике действовали всего 17 станций. После МПГ их число почти утроилось, а к 1942 году достигло 75. Большой размах получили морские экспедиции. Все советские работы носили не разовый характер, осуществляясь по единому плану.

Поход «Сибирякова» приобрел мировую известность, открыв новую эпоху в истории покорения Арктики. Выйдя из Архангельска 28 июля 1932 года, обогнув Северную Землю с севера, достигнув впервые с запада якутскую бухту Тикси, преодолев тяжелые льды Чукотского моря, «Сибиряков» 1 октября вышел на чистую воду в Беринговом проливе. Экспедицию возглавлял Шмидт, научным руководителем был Визе, капитаном — Воронин. Именно после этого плавания Сталин произнес крылатую фразу: «Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики…»

Была поставлена задача: «Проложить окончательно Северный морской путь от Белого моря до Берингова пролива, оборудовать этот путь, держать его в исправном состоянии и обеспечить безопасность плавания по этому пути». Однако следующая навигация 1933 года оказалась неудачной: пароход «Челюскин» раздавило льдами в Чукотском море, а завоз грузов из Архангельска в порт Тикси хотя и состоялся, но караван транспортов на обратном пути в Белое море вынужденно зазимовал у полуострова Таймыр.

Ледовый дрейф «Челюскина» обернулся героической эпопеей. Потеряв одного человека из нескольких сот, находившихся на борту, челюскинцы на льду разбили лагерь, вели активный образ жизни, выполняя научные и хозяйственные работы. Впервые в Арктике были проведены регулярные рейсы самолетов для снабжения и спасения людей. Именно тогда было учреждено наивысшее звание в стране — Герой Советского Союза, которого удостоились пилоты, вывозившие челюскинцев. Их имена узнал мир. Западная пресса вещала: «Эти русские из трагедий творят подвиги!» Грянуло лето 1937 года, предусматривавшее участие в навигации чуть ли не всего флота. Но не учли коварства погоды, недостаточно применили авиацию. В результате грандиозный провал: около 30 кораблей, в том числе ледоколы, остались зимовать во льдах.

При выяснении причин неудач прозвучали роковые в тот год слова: «…плохое, подчас вредительское руководство операциями». Так трагический год в истории страны сложился с полярной трагедией. Последовали жестокие репрессии среди руководства ГУСМП, среди ученых и моряков.

Впрочем, арктическая одиссея 1937 года обернулась, как и в случае с «Челюскиным», не только поражением, но и славой. Ледокольный пароход «Георгий Седов», вмерзший в лед моря Лаптевых 23 октября 1937 года, вынужденно провел в Арктике три зимовки, и только 13 января 1940 года был вынесен с дрейфующими льдами в Гренландское море. Все 812 суток выполнялись научные работы, организованные студентом 4-го курса Гидрографического института Виктором Буйницким (1912–1980), проходившем на «Седове» производственную практику. Полученные результаты до сих пор сохраняют свою ценность. Кроме того, эти работы спасли экипаж от безделья, смертельно опасного в аномальных условиях дрейфа. Все 15 седовцев, от капитана до кочегара, получили звание Героев Советского Союза.

1930-е годы можно считать звездными часами в исследованиях Арктики. Мирового признания заслужил дрейф «папанинской четверки», высаженной с самолетов вблизи Северного полюса 21 мая 1937 года. Ныне этот день отмечается как День полярника.

В результате работ дрейфующих станций «Северный полюс» (папанинская получила порядковый номер 1) в восточном секторе Арктики открыт антициклонический (против часовой стрелки) круговорот льдов с периодом от 5–10 до нескольких десятков лет.

А потом в Арктику пришла война. Гитлеровские корабли в 1941–1943 годах проникали в Баренцево и Карское моря, препятствовали действиям союзных конвоев, разрушали полярные станции, захватывали в плен безоружных наблюдателей, подвергли сильному обстрелу порт и обсерваторию на острове Диксон. Но защитники советского Заполярья отстояли побережье.

После войны Арктика оставалась не только районом исследований, но и планомерно осваивалась. Крупные порты и гидрометеорологические обсерватории Амдерма, Диксон, Тикси, Певек обрели статус городов республиканского, областного и районного подчинения. Централизованное управление Севморпути передало свои функции различным министерствам и ведомствам.

Задачи исследований окружающей природной среды оказались в компетенции Главного управления гидрометеорологической службы (ГУГМС), которому подчинили все полярные станции и обсерватории, а также Арктический и антарктический научно-исследовательский институт. Появились новые объекты изучения, специализированные приборы и усовершенствованные методики. Исследовались динамика и структура вод, ледовый покров, особенности полярной атмосферы, изменчивость погодных условий и колебания климата в Арктике в целом и в отдельных ее районах. Широко использовалась авиация, причем не только для обзора распределения льдов. В практику внедрилась система так называемых «прыгающих» станций: самолеты садились на дрейфующий лед, высаживали отряд наблюдателей, быстро производивших измерения, после чего перелетали в другую точку.

Освоение и изучение Севера всегда были материально и финансово затратными мероприятиями. В СССР затраты увеличивались еще и по стратегическим и идеологическим причинам. Когда настали новые времена, положение кардинально изменилось. Приоритетность Арктики отпала, что сразу же отразилось на финансировании проектов. И только в последние годы официально заявлено об особых интересах России в этом регионе. Возвращение начинается, но по-настоящему оно еще не состоялось.