В августе 1916 года завершился Брусиловский прорыв, ставший одной из двух стратегических операций Первой мировой войны, названных не по месту их проведения, а по фамилиям командующих. Второй такой операцией было прошедшее спустя год на Западном фронте наступление, более известное как «мясорубка Нивеля». На востоке – прорыв, на западе – «мясорубка». Уже только поэтому видно, кто из союзников по Антанте сражался с большим мастерством и больше берег солдатские жизни.

В ПОЗИЦИОННОМ ТУПИКЕ

Через полгода после начала Первой мировой войны вооруженные силы участвовавших в ней держав оказались в позиционном тупике.

Средства обороны буквально на порядок превосходили средства наступления. Мощная артиллерия и пулеметы позволяли выставить против наступающих стену огня.

Обороняющаяся сторона буквально зарывалась в землю, создавая линии обороны из трех рядов соединенных между собой окопов. Между окопами располагались ячейки для стрелков и пулеметчиков, причем благодаря использованию железобетона блиндажи и пулеметные гнезда можно было разнести только из очень тяжелых орудий и в случае прямого попадания. Кроме того, перед окопами устраивались «волчьи ямы», зарывались мины и фугасы, в 10–15 рядов натягивалась колючая проволока, по которой на отдельных участках пропускался электрический ток.

Атака противника обычно предварялась артподготовкой, по интенсивности и географии которой те, кто сидел в обороне, легко могли определить, где именно враг собирается нанести главный удар. Из первой линии обороняющиеся перемещались во вторую линию окопов, а по окончании артподготовки возвращались на прежнее место и во всеоружии встречали неприятеля.

Что могли противопоставить этому атакующие? Более длительную и мощную артподготовку, которая еще лучше ориентировала врага насчет места будущего прорыва. Стену артиллерийского огня, которая переносилась вглубь обороны противника по мере продвижения собственных частей, но с высокой долей вероятности могла обрушиться и на своих же. Плюс наступление пехоты не густыми шеренгами, а цепями да использование гранат, которые, впрочем, имелись и у обороняющихся.

В результате уже с осени 1914 года линии фронта и на западе, и на востоке стабилизировались. Время от времени противники переходили в наступление и после кровопролитных многодневных, если не многомесячных боев вгрызались во вражескую оборону на несколько километров.

Единственным примером успешного стратегического наступления стал Горлицкий прорыв германских и австро-венгерский войск в мае 1915 года, после которого русским пришлось оставить Галицию, Польшу и южную часть Прибалтики. Но это было скорее исключение, подтверждающее правило. Для его успеха центральным державам пришлось перебросить на восток более половины имеющихся у них людских ресурсов. Одновременно англичане и французы, продемонстрировали полное нежелание помогать своим русским союзникам, а сама Россия в это время билась в тисках «снарядного голода».

Но даже в такой ситуации в полной мере воспользоваться своим шансом австро-германские войска не сумели. Линия фронта стабилизировалась, «снарядный голод» и вообще кризис вооружений были в целом преодолены, русская армия приободрилась.

Потерпев неудачу, немцы в 1916 году снова начали концентрировать силы на Западном фронте. Даже не надеясь выйти из позиционного тупика, зато подсчитав свои и вражеские возможные потери, германские стратеги затеяли «верденскую мясорубку».

Практически одновременно между итальянцами и австрийцами развернулось сражение в Трентино, ход которого подтверждал гулявшую по Европе шутку: «Австрийская армия существует, чтобы ее все били, а итальянская, чтобы и австрийцам было кого побить».

В общем, пришлось союзникам снова взывать к России. И Россия, как обычно, не отказала в помощи.

НАПРАВЛЕНИЕ ГЛАВНОГО УДАРА

14 апреля 1916 года в Ставке Верховного главнокомандующего в Могилеве состоялось совещание по обсуждению планов летней кампании.

Пост главнокомандующего занимал сам император, однако функцию «мозга» армии выполнял начальник штаба Ставки генерал Михаил Алексеев, считавший, что бить следует по слабому звену вражеской коалиции – Австро-Венгрии. Однако союзники взывали и настаивали, что для спасения Вердена бить следует по Германии. Именно поэтому царь принял решение, что главный удар надо нанести Западным фронтом генерала Алексея Эверта по направлению от Молодечно на Вильно. Вспомогательный удар поручили Северному фронту, во главе которого стоял, казалось бы, полностью дискредитировавший себя во время Русско-японской войны Алексей Куропаткин. Соответственно, именно им и передавались практически все резервы, включая тяжелые орудия, дефицит которых у русских был особенно ощутимым.

Сражавшемуся против Австро-Венгрии Юго-Западному фронту также следовало нанести вспомогательный удар в районе Луцка, но лишь после успешного прорыва соседей и, в сущности, с единственной целью – не допустить, чтобы австрийцы смогли помочь немцам.

И Эверт, и Куропаткин к возложенной на них задаче отнеслись, мягко говоря, скептически, заявив, что вражеская оборона слишком крепка и рассчитывать на успех не приходится.

Тогда-то командующий Юго-Западным фронтом Алексей Брусилов и полез поперек батьки в пекло, выразив готовность начать наступление еще до успеха у Эверта и даже согласившись не требовать дополнительных подкреплений.

В глазах коллег он выглядел безответственным честолюбцем, тем более что вражеская оборона выглядела более чем солидно. Игнорируя соображения секретности, в Вене даже была организована выставка, на которой демонстрировались макеты и снимки возведенных на этом участке сооружений, которые не без оснований преподносились как высшие достижения полевой фортификации. А один из участков фронта, прикрываемых германскими частями, посетил сам кайзер Вильгельм II, которого убедили в непробиваемости существующей линии обороны.

Тем не менее Брусилов считал, что сумел разработать методологию прорыва хорошо укрепленных вражеских позиций. Последующие события показали, что он не переоценивал свои силы.

ТЕХНОЛОГИЯ УСПЕХА

Чтобы противник не смог вычислить участок предполагаемого прорыва, вместо занимающей несколько дней артподготовки Брусилов решил ограничиться несколькими часами. И наступать он решил не в одном месте, а на 13 участках 450-километрового фронта. Еще на 20 участках следовало ограничиться демонстрацией.

Своим успехом операция была обязана прежде всего тщательной подготовке. С аэропланов производилась фотосъемка всего неприятельского фронта, после чего снимки с помощью проекционного фонаря переносились на карту, увеличивались и выдавались офицерам, так что каждый из них имел план своего участка в масштабе 250 саженей на 1 дюйм (около 200 метров на 1 сантиметр). Наблюдатели засекали вражеские огневые точки, наносили ориентиры, после чего велась аккуратная пристрелка. Вместо стрельбы по площадям цели заранее определялись для каждой батареи. Особое внимание уделялось координации с пехотой, чтобы вовремя перенести огонь вглубь вражеской обороны, а не ударить по своим же.

Отрабатывалась методика атак. В каждой роте создавались штурмовые группы из наиболее расторопных солдат. Двигаться предполагалось «волнами цепей». Каждый полк образовывал четыре линии с расстояниями между ними в 150–200 шагов. Первая и вторая «волны», вооруженные гранатами, дымовыми шашками и ножницами для резки проволоки, должны были, не останавливаясь, перекатиться через первую траншею и закрепиться во второй, после чего приступить к зачистке оставшегося в тылу противника. Одновременно третья и четвертая линия со свежими силами атаковали третью линию вражеских окопов.

Не пренебрегал Брусилов и тем, что именуется в наше время информационной войной. До личного состава доводились факты истязания противником военнопленных, зверств на оккупированной территории, а также эпизоды вроде случая, когда немцы захватили группу русских солдат, навестивших их в период затишья «похристоваться» по поводу Пасхи. По всем армиям были распределены подразделения Чехословацкой бригады, сформированной из чехов и словаков австро-венгерской армии, сдавшихся в плен или перешедших на сторону русских.

Однако решающее значение имела стратегическая проработка операции.

Главный удар наносился правофланговой 8-й армией Алексея Каледина на Луцк и дальше на Ковель. Севернее его поддерживала группа из двух корпусов под командованием Андрея Зайончковского, а еще севернее – другая маневренная группа Александра Гилленшмидта, также состоящая из двух корпусов и прорывающаяся на Ковель через Маневичи. Таким образом, противник попадал в клещи и должен был отступить, чтобы не очутиться в окружении.

Второй по значимости удар планировался на противоположном левом фланге фронта в расположении 9-й армии Платона Лечицкого. Относительно же располагавшихся в центре 7-й армии Дмитрия Щербачева и 11-й армии Владимира Сахарова, то с ними серьезных стратегических планов не связывалось: от них требовалось только оттягивать на себя противника и не дать ему возможность маневрировать резервами.

Хотя наступление планировалось на 15 июня, Юго-Западный фронт был готов уже в конце мая. И это стало большой удачей для союзников-итальянцев, которые молили начать как можно раньше.

В результате Брусилову перенесли дату наступления на 4 июня, а соседнему фронту Эверта – на 10-е.

СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ УДАР

День 4 июня планировался у австрийцев как праздничный. Собирались отметить победы в Италии, а также день рождения командующего 4-й австрийской армией эрцгерцога Иосифа Фердинанда. Вместо этого получился сплошной траур…

Правда, на главном направлении у Луцка в этот день действовали только русские пушки: артподготовка длилась здесь 29 часов. Южнее артподготвка заняла всего шесть часов, но 11-я армия сумела занять три линии окопов и ряд важных высот. Еще южнее 7-й армии предстояло атаковать считавшийся неприступным участок, который недавно показывали кайзеру, и здесь русские орудия почти двое суток молотили без отдыха. И наконец, на крайнем южном фланге – в 9-й армии все разыгрывалось как по нотам. Артподготовка заняла восемь часов, завершившись газовой атакой. Затем два ударных корпуса прорвали первую полосу вражеской обороны.

В расположении 33-го корпуса отличился 2-й Заамурский полк, подкрепленный броневиком «Цесаревич». Стальная машина выехала вперед и огнем вдоль вражеских окопов буквально вымела все живое.

Утро следующего дня началось с атаки на главном участке 8-й армии. Здесь продвижение было не то чтобы стремительным, но вполне соответствовавшим оптимистическим планам. К утру следующего дня австрийскую оборону прорвали и, выйдя на оперативный простор, двинулись к Луцку. 7 июня город был взят двигавшейся в авангарде Железной дивизией Деникина, причем взят уже во второй раз за эту войну (первый раз в сентябре 1914 года). Армия эрцгерцога-именинника была разгромлена, потеряв только пленными около 45 тысяч.

Через несколько дней глубина прорыва в расположении армии Каледина достигла 80 километров по фронту и 60 километров в глубину, так что в газетах эту операцию стали называть Луцким прорывом. Имя командующего фронтом особо не популяризировалось, поскольку на фоне других, более именитых и приближенных к власти, военачальников он действительно выглядел выскочкой. К общему удивлению, он не получил ни 1-ю, ни даже 2-ю степень ордена Св. Георгия, а лишь наградное Георгиевское оружие.

Но соотечественники уже заговорили о появлении чудо-полководца и неофициально вместо названия Луцкий предпочитали говорить о Брусиловском прорыве.

Сражение между тем набирало обороты. В центре дела шли нормально, а вот на левом фланге – на втором по значимости участке – первоначальные успехи застопорились. Австрийцы сломались только после дополнительной артподготовки, но зато по ее окончании 9-я армия опрокинула неприятеля, продвинувшись на 50 километров и захватив около 40 тысяч пленных.

Юго-Западный фронт забирал противника в громадные стратегические клещи, и австрийское командование стало просить помощи у германцев. Все, что возможно, перебрасывалось с Западного фронта, из Франции и из Трентино, так что счастливый итальянский посол поспешил в Государственную думу, чтобы с ее трибуны поблагодарить «неустрашимые русские войска, спасшие Италию».

Но ни союзники, ни даже собственное верховное командование, кажется, не знали как распорядиться свалившейся на голову удачей. Командующий Западным фронтом генерал Эверт испугался, что от него потребуют подвигов, сопоставимых с брусиловскими, и попросил отодвинуть срок своего наступления на 17 июня. Ставка в лице Николая II согласилась, но когда назначенный день настал, успехи наступающих оказались весьма скромными. Германское и австрийское командование извлекло урок из своих ошибок и вместо истеричного швыряния всех резервов против Брусилова постаралось надежнее укрепить свою оборону против Эверта и Куропаткина. С другой стороны, и Алексеев уже понял, что лучше постараться развить достигнутые успехи, и с подкреплением для Юго-Западного фронта теперь не скупился.

КУЛАК НА КУЛАК

Здесь не имеет смысла перечислять все маневры и контрманевры, удары и контрудары, которыми обменивались противники, но в целом стратегическая инициатива оставалась за русскими вплоть до августа 1916 года.

Более удачно наступление развивалось там, где защищались австро-венгерские войска, тем более что служившие в них славяне сдавались в плен очень охотно.

Автор «Похождений бравого солдата Швейка» Ярослав Гашек планировал, что его герой сдастся русским именно во время Брусиловского прорыва, да еще застрелит перед этим своего командира. Об этом, во всяком случае, свидетельствует опубликованный эскиз будущего романа «Бравый солдат Швейк в плену». Чехов и словаков было взято в плен столько, что вскоре Чехословацкая бригада выросла до размеров корпуса.

С германцами было сложнее, они сражались лучше и упорней, закрывая наиболее кризисные участки. Однако германцы держали оборону также на Северном и Западном фронтах, так что войск у них тоже не хватало. От отчаяния противник даже перебросил на западную Украину турецкую дивизию, но она как-то незаметно растворилась в этой грандиозной операции.

Зато одно из решений вражеского командования оказалось удачным. Брусиловский прорыв стал следующей после битвы за Верден операцией, в которой авиация выступила не как вспомогательный, а как самостоятельный род войск. Перебросив самолеты из Франции, германское командование сформировало в районе Ковеля т. н. «воздушный кулак» («камфгешвагер) – крупное авиационное соединение в составе четырех полнокровных отрядов, в короткое время добившееся полного превосходства в воздухе.

В ответ русское командование создало равную по силе боевую авиагруппу (БАГ) во главе с самым результативным русским асом Александром Казаковым, имевшим к концу войны на своем боевом счету 19 сбитых вражеских самолетов.

Борьба снова пошла на равных и закончилась с ничейным результатом.

И все же в одном отношении «камфгешвагер» свое дело сделал, поскольку помог немцам и австрийцам отразить натиск 8-й армии на Ковель. Этот город превратился для российской Ставки в идею фикс, но овладеть им так и не получилось. Не помогла даже передача от Западного к Юго-Западному фронту 3-й армии генерала Леонида Леша. Зато впечатляющие успехи были достигнуты на левом фланге – в 9-й армии у Лечицкого, где глубина прорыва достигла 120 километров.

Для преодоления кризиса на Западной Украине немцам пришлось перебросить из Франции 11 дивизий, австрийцам из Италии – восемь.

Союзники по Антанте, почувствовав слабину, начали 1 июля наступление во Франции – на реке Сомме. Имея четырехкратное преимущество в артиллерии, они предварили ее семидневной артподготовкой, обрушивая на противника до 350 тысяч снарядов. Тем не менее ущерб, понесенный немцами, оказался невелик: они сразу отвели войска во вторую линию, определили места предполагаемых прорывов и вовремя подкрепили эти участки резервами. В результате к началу сентября англичане и французы продвинулись на 15 километров, общие же потери обеих сторон убитыми, ранеными и пленными достигли 1 миллиона 300 тысяч.

Для сравнения: в Брусиловском прорыве потери русских, по официальным данным, составили 477 967 солдат и офицеров, из них 62 155 убитыми и умершими от ран, ранеными и больными – 376 910, без вести пропавшими (преимущественно пленными) – 38 902.

Относительно потерь противника существуют значительные расхождения, поскольку трудно определить, кого немецкие историки относят к жертвам Брусиловского прорыва, а кого приписывают к другим операциям, но в общем цифра гуляет в пределах 1 миллиона 400 тысяч – 1 миллиона 600 тысяч. Доля немцев – порядка 20%, что, конечно, стало для Германии тяжелым, но не смертельным ударом. Что касается вооруженных сил Австро-Венгрии, то они по большому счету от этого удара так и не оправились.

ОТ ЛУЦКА ДО СТОХОДА

Формально Брусиловский прорыв продолжался до 22 августа 1916 года, когда ценой неимоверных усилий противник все же сумел стабилизировать линию фронта. Русское командование слишком увлеклось и в сентябре безуспешно попыталось взломать вражескую оборону на реке Стоход, где фактически бесполезно полег цвет русской гвардии. Это был первый неприятный результат одержанной Брусиловым победы. Вторым неприятным результатом стало то, что на стороне Антанты выступила Румыния, от которой хлопот и забот оказалось больше, чем пользы. В Ставке шутили, что если румыны поддержат немцев, то для их разгрома потребуется 30 российских дивизий, а если примкнут к Антанте, то те же 30 русских дивизий придется использовать для спасения новых союзников.

Все оказалось еще хуже. Оговорив с Антантой свои призовые, но не озадачив себя согласованием военных планов, румынские войска пылко устремились вперед и были быстро разгромлены. Настолько быстро, что, когда русские успели прийти к ним на помощь, большая часть страны уже оказалась оккупирована противником. Пришлось создавать новый Румынский фронт, брать под охрану румынское правительство и королевскую семью, перебравшиеся из Бухареста в Яссы. И потребовалось для этого даже не 30, а 46 дивизий.

Главный же позитивный результат Брусиловского прорыва заключался в том, что Австро-Венгрия могла теперь держаться только благодаря германской помощи, хотя силы Германии тоже были на исходе. Новый и (как вскоре выяснилось) последний монарх Австро-Венгрии Карл I начал аккуратно прощупывать возможность заключения сепаратного мира. В любом случае новое русское наступление, запланированное на лето 1917 года, должно было добить Габсбургскую монархию.

С другой стороны, выступление и быстрый разгром Румынии вынудили русское командование сильно растянуть линию фронта и, соответственно, распылить ресурсы, необходимые для новых операций. Еще более конкретные результаты имела гибель на Стоходе кадрового ядра гвардейских частей – тех, кто являлся главной опорой российской монархии.

Находись эти гвардейцы в феврале 1917 года в Петрограде, и революция вряд ли имела бы шансы на победу. Но в столице находились не они, а оторванные от сохи и зачисленные в гвардейские запасные батальоны вчерашние крестьяне. И вместо опоры самодержавия они стали его могильщиками.

Впрочем, кто провидит столь далекие и вроде отнюдь не очевидные последствия ближайших событий? В 1916 году в Брусиловском прорыве видели только победу. И когда самого Алексея Алексеевича спросили, когда будет выиграна война, он ответил: «Война, в сущности, уже выиграна».

Его бы устами…