Их было двадцать пять. На всю Россию образца 1917 года, на весь остальной мир - всего двадцать пять юных девочек, одевших офицерские погоны и с честью носивших тяжелое золото этих погон на своих хрупких плечах до надгробного камня, почти всех придавившего менее, чем через три года. Самой младшей не было еще семнадцати, самой старшей на момент описываемых событий исполнилось 22 года.

После февральской революции в Российской армии были созданы невиданные доселе женские боевые части в количестве двух батальонов. Никакой особой нужды в них не было, налицо всего лишь пропагандистская акция, возможно, последняя попытка пристыдить мужчин разваливавшейся армии и заставить их воевать. Но мой рассказ не об этих детищах Керенского и «Яшки» Бочкаревой. В чьих-то воспаленных свободой и демократией умах возникла идея: если есть женщины-солдаты, почему-бы не появиться женщинам-офицерам? Модный проект взялся курировать дамский союз «Помощь Родине» во главе с первой леди, супругой самого Александра Керенского.

Первый набор, он же и последний, был объявлен в июне 1917 года в московское Александровское военное училище, что находилось на Знаменке. В то время начальником его был боевой генерал Михеев, категорически отказавшийся превращать училище в «кафешантан», но под напором правительства вынужденный уступить, потребовав лишь остричь барышень «под ноль».

На 25 вакантных мест было подано около 600 заявлений, соответственно, отобраны были лучшие из лучших из всех сословий: от дочери телеграфиста Анны Алексеевой до генеральской дочки баронессы Софьи де Боде. И специальность им подобрали чисто женскую – пулеметчицы. Все как у взрослых. Приняли присягу на верность Родине и Временному правительству и принялись изучать пулеметы всех известных систем, а так же тянуть ножку на плацу. Потянулась казарменная, нудная жизнь. Юнкера-однокашники дразнили барышень «юнкфрау».Учеба была недолгой, все тогдашние училища, кроме артиллерийских, выпускали прапорщиков через четыре месяца учебы.

4 октября 1917 года комитет Союза устроил в Московском Юридическом собрании многолюдный раут в честь выпущенных женщин-офицеров. Приглашено было 400 человек, в том числе – много иностранцев. Говорились, как полагается, пышные речи, провозглашались торжественные тосты. Всех выпускниц временно прикомандировали к родному училищу в ожидании распределения по полкам.

Судьбе было угодно, чтобы, окончив училище, юные девушки попали не на фронт, а в самую гущу кровопролитных боев на улицах Москвы во время Октябрьского переворота.

В отличие от столицы, Москва сопротивлялась большевикам упорно, с кровью, с треском разбитых черепов и вонью гниющих ран. Юнкера двух училищ, двух школ прапорщиков, строевые роты кадетских корпусов неделю вели жестокие бои с применением пулеметов, гранат и тяжелой артиллерии. Вот только офицеров было до обидного мало, тысячи их сидели по домам и ждали с любопытством, чем же все кончится. Это мужчины, а женщины все до единой воевали, оставшиеся верными присяге. И никого они этим не пристыдили, не увлекли за собой.

Из воспоминаний Андрея Геннадьевича Невзорова, преподавателя и командира роты 4-й Московской школы прапорщиков, участника 1-го Кубанского «Ледяного» похода:

«Вопрос о пулеметах и артиллерии нас заботил. Но с пулеметами дело решилось просто: к нам явились две женщины-прапорщика с двумя пулеметами Максима. Они уже были в боях, и одна из них была легко ранена в руку. Тем, как держали себя эти два прапорщика, можно было только восторгаться: они спокойно лежали за своими «максимами» и по приказанию открывали огонь». Девушки привезли пулеметы на извозчике и попросили расплатиться, так как денег у них не было ни копейки. Это были сестры-близнецы Вера и Мария Мерсье. Во время одного из боёв они обе имели пулеметную позицию на кремлёвской стене близ Спасской башни. Красногвардейцы предприняли попытку штурма башни - три офицера были убиты, и оборонявшие данную позицию мальчишки-юнкера 4-й роты школы прапорщиков отбивались, как могли. Девушки же поддерживали их своим примером, подбадривали, и благодаря их стойкости мальчишки пришли в себя и дали отпор мятежникам.

Прапорщика Соню де Боде многие юнкера запомнили после боя у храма Христа Спасителя. На баррикаде замолчал пулемет, юнкера-пулеметчики были убиты, красные метким огнем не давали никому подойти к пулемету. Поднялась хрупкая девчушка в офицерской шинели и как на параде, спокойным шагом во весь рост пошла к баррикаде под огнем. Подойдя к пулемету, поправила ленту и ударила в упор длинными меткими очередями. В дальнейшем, за неимением мужчин в офицерских погонах, руководила отрядом юнкеров у Никитских ворот, гранатами сожгла двухэтажное здание, в котором засел штаб большевиков. Она была ранена в ногу, но до конца оставалась на своем посту вплоть до капитуляции, затем, переодетая в тулуп и замызганную шаль, сумела бежать на Дон к генералу Корнилову.

Из 25 девушек-прапорщиков одна была убита в ходе боев в Москве, две раненые остались в лазаретах, четверо находились в отпуске, их судьба неизвестна. Восемнадцать оставшихся ушли на Юг, где зарождалась белая гвардия. До официального начала Гражданской войны не стало еще двоих: прапорщик Татьяна Бархаш погибла под Эйнемом; во Владикавказе неизвестные застрелили часового – прапорщика Анну Алексееву. Остальные выступили с Корниловым в 1-й Кубанский («Ледяной») поход.

4 октября 1918 года командующий Добровольческой армией генерал Деникин учредил для всех ветеранов этого похода особый знак отличия: серебряный терновый венец 3 сантиметра в диаметре, пронзенный снизу серебряным мечом длиной 5 сантиметров. Непосредственно сражавшимся полагалось носить знак на черно-оранжевой георгиевской ленте, не принимавшим участие в боях - на черно-красной владимирской ленте. Всего было зарегистрировано 3689 человек, удостоенных этого отличия. В том числе - 165 женщин. 15 их них были прапорщиками, 17 рядовыми, 5 врачами и фельдшерицами, 122 сестрами милосердия, 6 не служили в армии.

Из воспоминаний Романа Гуля, первопоходника: «В темноте на том берегу у моста - движение. - Девочки! Тащите сюда пулемет! - слышен женский голос. Проходящая рота засмеялась, но коротким смехом, будто поняв особенность и серьезность услышанного приказа. У моста становилась на позицию, чтобы прикрыть отход армии, маленькая женская боевая часть, силою всего 15-20 человек с пулеметом. Ее состав - ударницы женских батальонов; иные в чине прапорщика, иные с Георгиевскими крестами... Теперь часть этих героинь-воинов боролась за Россию в рядах Добровольческой армии. «Слава им! Вечная память!» - сказали офицеры, увидев у дороги лежащую, сраженную пулей, женщину-доброволицу. Суровый русский солдат, штабс-капитан Згривец, сняв фуражку и перекрестившись, сказал: «Не бабье это дело!»…».

Конечно, не бабье. Прапорщик Корниловского ударного полка Вера Мерсье, когда в одном из боев под огнем красных дрогнули и побежали добровольцы, одна била из пулемета по бронепоезду противника, призывая отступающих остановиться... Верх здесь, как и во всех яростных сшибках 1-го Кубанского, остался за белогвардейцами, но Веру уже было не вернуть.

Прапорщик Юлия Пылаева, самая младшенькая из девушек-офицеров, была брошена раненой на пашне под Кореновской, истерзана красными и разрублена на куски.

Княжна Черкасская воевала в артиллерии Добровольческой армии. Под Новочеркасском, когда уже кипел бой, ее венчали с поручиком Давыдовым. «Скорее, скорее!» - торопили молодых. «Дайте довенчаться...» - молили они. Обряд окончился. Сняв белое платье и драгоценности, занятые у полковых дам, новобрачная, переодевшись в форму, вступила в бой. Через три часа ее хоронили – вместо свадебного поцелуя княжна получила осколок в лицо…

Прапорщик Софья де Боде была единственной из выпускниц Александровского военного училища, попавшей служить в кавалерию. Генерал Богаевский писал: «Спустя полчаса ко мне подлетает карьером одетая в черкеску баронесса Боде, служившая ординарцем в нашей коннице, отчаянно храбрая молодая женщина, и докладывает, что генерал Корнилов посылает мне свой последний резерв: два эскадрона конницы. Вдали рысью шла за ней конная колонна». «Молоденькая, красивая девушка с круглым лицом, с круглыми голубыми глазами в своем военном мундире прапорщика казалась нарядным и стройным мальчиком. Дочь русского генерала, воспитанная в военной среде, она не подделывалась под офицера, а усвоила себе все военные приемы естественно, как если бы она была мужчиной…», - это фраза из воспоминаний председателя Государственной думы Николая Львова.

Уже после гибели генерала Корнилова красные прорвали фронт добровольцев у станицы Елизаветинской под Екатеринодаром. Перед ними без всякого прикрытия оказался штаб Добровольческой армии и госпиталь. В садах стоял последний армейский резерв, конники генерала Эрдели. Отчаянную контратаку возглавил полковник гвардии Рашпиль. В рядах Кубанского гвардейского дивизиона скакала в свою последнюю атаку баронесса де Боде с легкой кавказской шашкой в руке. Конница вылетела на раскисшую пашню, превратившуюся в болото, и кони пошли почти шагом. Из воспоминаний есаула Ивана Какурина: «С 400 шагов красные открыли огонь залпами. Как на учениях – первая шеренга с колена, вторая стоя. Кавалеристы понесли страшные потери, погибли, недоскакав до вражеской цепи, полковник Рашпиль, есаул Пален, прапорщик де Боде. Похоронить их смогли только через полгода».

Прапорщик Свирчевская Антонина оказалась в Добровольческой армии, в Корниловском ударном полку. Участница 1-го Кубанского похода, она была командирована армейской разведкой в Москву и расстреляна большевиками 23 сентября 1919 года.

Подпоручик пулеметной команды Корниловского ударного полка Мария Мерсье была убита в 1919 году под Воронежем.

Прапорщик Заборская Надежда Николаевна (по мужу Башмакова), служившая в Добровольческой армии, также принимала участие в 1-м Кубанском походе. Она оставалась в Русской Армии до эвакуации Крыма, позже эмигрировала в Югославию и в Южную Америку. Застрелилась в столице Парагвая Асунсьоне.

Поэтесса Зинаида Готгарт служила во 2-й батарее 1-го Дроздовского артдивизиона в чине подпоручика. Выстрелила себе в сердце в 1928 году в Югославии, оставив после себя дочь. Известно несколько её стихотворений:

Замолчало сердце, словно было радо
Отдохнуть, не биться трепетно в груди...
Кто заговорил там? Тише! Слов не надо.
Жизнь уже осталась где-то позади…

Об участии этих девушек-офицеров в боевых действиях Белой гвардии сохранилось крайне мало свидетельств. Известно лишь, что из Крыма с Русской армией генерала Врангеля уходили четверо. Судьба остальных неизвестна, но вряд ли остался в живых кто-то еще. Они были достойны жить, лучшие дочери своей России, видит Бог. Не их вина, что мужчины в большинстве своем оказались просто недостойны этого порыва, допустив участие бедных женщин в страшной мясорубке Гражданской войны…