Муки за правду
КРАСНЫЕ И БЕЛЫЕ
«Секретные материалы 20 века» №3(363), 2013
Муки за правду
Виталий Милонов
депутат Законодательного собрания
Санкт-Петербург
1347
Муки за правду
Митрополит Вениами на суде

Арест патриарха Тихона в мае 1922 года подвел принципиальную черту под отношениями между Советской властью и Православной Церковью в первый период партийно-тоталитарного владычества. Большевистские вожди отбросили всякий идейно-политический камуфляж и перешли к открытым беспощадным репрессиям против священнослужителей, к разгрому религии как таковой. Воинствующий атеизм, не видя препятствий, расчехлил дальнобойные пушки…

ПОДКОП ИЗНУТРИ

Действия красных лидеров поощряли активность внутрицерковных раскольников. Весной, уже после «пленения» святейшего, группа обновленцев, к которым присоединились по корыстным соображениям епископы Антонин и Леонид, созвала в Москве учредительный съезд своих сторонников, провозгласивший создание так называемой «Живой церкви». Был избран – по аналогии с большевистскими структурами – Центральный комитет (ЦК) из 10 человек во главе с протоиереем Владимиром Красницким. Отступники стали издавать газету «Живая церковь», в которой печатались статьи против патриаршей власти и института монашества.

Так, один из материалов, посвященных монастырям, был подан под заголовком «Гнезда бездельников». А в другой публикации говорилось: «Духовенство (белое, женатое – В.М.) должно быть освобождено от мертвящего гнета монашества. Оно должно получить в свои руки органы церковного управления. И непременно обрести доступ к епископскому сану (всегда принадлежавшему представителям черного, безбрачного монашеского духовенства – В.М.)».

От слов перешли к делу. Как помним, вслед за арестом патриарха Тихона и переводом его с Троицкого подворья в Донской монастырь, опустевшие апартаменты в Митрополичьем доме заняло самочинное Высшее церковное управление (ВЦУ) под председательством заштатного епископа Антонина (Грановского). ВЦУ мгновенно нашло общий язык с «живоцерковниками» протоиерея Красницкого. Епископ Антонин – поистине демоническая личность в рясе – решил перенести борьбу на места.

Для захвата управления он отрядил во все епархии 56 уполномоченных, обязав их изгонять монахов (архиереев) из архиерейских домов и подчинять себе православные храмы. Методика была простой: обновленческие «гости» громко обвиняли духовных лиц в контрреволюционности, жаловались советским властям, а обрадованные чекисты выгоняли монахов из епархий и даже переселяли в другие районы. Лишились своих кафедр митрополиты Новгородский Арсений, Казанский Кирилл, Ярославский Агафангел, архиепископы – Крутицкий Николай и Харьковский Нафанаил…

Заштатный епископ Антонин, с чьего ведома творились все эти безобразия, дошел до жизни такой далеко не случайно. К новому расколу этот священнослужитель примкнул первым из крупных иерархов и амбициозно нарек себя «Митрополитом Московским и всея России». Сам он являлся выпускником Киевской духовной академии, где одновременно показал и блестящие познания, и безмерное честолюбие, подтолкнувшее его к постригу. К Церкви он относился иронически и своего служения всерьез не воспринимал. Очевидец утверждал, что однажды Антонин (уже черноризец!) тайком покинул академию и, швырнув в келью через форточку монашеское одеяние и четки, прохлаждался до утра в каких-то злачных местах.

С 1891 года Антонин преподавал в различных духовных заведениях, где изумлял и учащихся, и учащих своими экстравагантными поступками. В Москве, будучи смотрителем духовной школы, он купил цепного медведя и ни на минуту не разлучался с этим лесным зверем. В Туле, служа инспектором семинарии, по-хозяйски вбегал ночью (дня было мало!) в ученические спальни, рылся в вещах, обыскивал карманы и тумбочки. Его коллега – митрополит Евлогий (Георгиевский), – вспоминая о тех днях, когда ему, Евлогию, еще молодому клирику, довелось ректорствовать в Холмской семинарии, сообщал удивительные вещи.

«На общем бледном фоне преподавательского состава, – писал будущий депутат Государственной думы, а затем и белоэмигрантский святитель, – выделялась лишь одна фигура, мрачная, жуткая, всех отталкивающая – иеромонах Антонин. Что-то в этом человеке было роковое, демоническое, нравственно-преступное с юных лет. Он был одним из лучших студентов Киевской духовной академии, но клобук надел только из крайнего честолюбия, в душе издеваясь над монашеством. Впоследствии он проявлял странности, похожие на ненормальность…» Поведенческий «нестандарт» не мешал отцу Антонию резво подниматься по карьерной лестнице. Высокое священноначалие искренне полагало, что его незаурядные способности принесут Церкви огромную, неоценимую пользу…

К началу XX века демон в рясе перебрался на берега Невы, где ему доверили службу в Цензурном комитете. Здесь он издал любопытное исследование о Книге пророка Варуха (свитке, написанном по-древнегречески и считающемся добавочным текстом к Книге пророка Иеремии, которая исполнена на иврите). Данная работа об эпохе Вавилонского пленения была достойно оценена в кругах знатоков-библеистов. Кроме того, отец Антонин регулярно посещал в Петербурге религиозно-философские сходки и познакомился там с известным правомонархическим писателем Василием Розановым (чья дочь, Мария, вышла потом замуж за знаменитого антисоветского диссидента Андрея Синявского, уехавшего после отбытия «срока» в Париж). Розанов прозвал отца Антонина Левиафаном.

Интересно описал грядущего расколоучителя участник философских сходок, человек богемных нравов и, кстати, католик по вероисповеданию. «На меня, – отмечал он, – особенно сильное впечатление произвел архимандрит Антонин из Александро-Невской лавры… Поражал его громадный рост, поражало прямо демоническое лицо, пронизывающие глаза и черная как смоль, не очень густая борода. Но не менее поразило и то, что стал изрекать этот иерей с непонятной откровенностью и даже цинизмом. Главной темой беседы было общение полов… и вот Антонин не только не вдался в какое-либо превозношение аскетизма, а, напротив, вовсе не отрицал такого общения и всяких форм его»…

В 1903-м архимандрит Антонин был помазан (хиротонисан) в епископа Нарвского. А уже в революцию 1905 года он внезапно прекратил возносить за богослужением императора Николая II и занялся светской публицистикой. В одном из журналов появилась статья, где сей клирик вальяжно рассуждал о трех ветвях государственной власти (законодательной, исполнительной и судебной) как о земном подобии Божественной Троицы. За это его уволили на покой, но в 1913-м, в год 300-летия династии Романовых, вызвали в Синод и назначили во Владикавказскую епархию в Осетии.

Правда, Антонин вскоре захворал и опять удалился на покой – в келью Богоявленского монастыря. Во время Поместного Собора в 1917–1918 годах, когда восстанавливалось патриаршество, он ходил по Москве в рваном подряснике, иногда ночевал на улицах, ложась на скамейку и слезно жалуясь прохожим, что о нем никто не заботится, – его-де забыли и отринули. По окончании Соборных заседаний он стал вводить какие-то самочинные богослужебные новации, стоившие ему запрета на священническую деятельность и перевода в заштатные епископы. И такая личность взялась после ареста патриарха Тихона руководить самозванным Высшим церковным управлением!

НЕПРАВЫЙ СУД

Обновленцы, среди которых многие активисты видели настоящими вожаками именно себя, а никого иного даже из своих единомышленников, повели наступление в разные стороны и разными силами. Лидер «Петроградской группы прогрессивного духовенства» протоиерей Александр Введенский вернулся из Москвы в Северную столицу и попытался подверстать к своим авантюрам митрополита Петроградского и Ладожского Вениамина (Василия Казанского). 25 мая он показал владыке «удостоверение», подписанное епископом Верненским Леонидом. Сия бумага гласила, что в соответствии с резолюцией патриарха Тихона он, Александр Введенский, назначается членом Высшего церковного управления под началом епископа Антонина и командируется на берега Невы для проведения здесь необходимых мероприятий. Митрополит скользнул глазами по «филькиной грамоте» и заметил, что на ней нет подписи самого патриарха.

День спустя после воскресной литургии в петроградских храмах прозвучало послание высокопреосвященного Вениамина к пастве, в котором два клирика – Александр Введенский и Евгений Белков – без дозволения вышестоящего епископа ездившие в Москву и незаконно принявшие на себя управленческие функции, отлучались от церковной деятельности впредь до их покаяния. Этот шаг митрополита стал последней каплей, переполнившей «чашу гнева» большевистских диктаторов. В понедельник в лаврские покои пришли несколько человек – чекисты (чтобы арестовать строптивого архиерея) и священник Введенский (чтобы «заняться» канцелярией). Раскольник приблизился к митрополиту и лицемерно попросил благословить его. Святитель Вениамин усмехнулся: «Отец Александр, мы же с вами не в Гефсиманском саду (где Иуда выдал Христа римским солдатам – В.М.)!»

Владыку увели в тюрьму, а управляющим Петроградской епархией стал ближайший сподвижник митрополита епископ Ямбургский Алексий (Симанский) – позднее многолетний сталинско-брежневский патриарх всея Руси. Каратели «ненапрасно» арестовали митрополита Вениамина: власти старались исполнить волю Ленина, согласно которой надлежало расстрелять как можно больше «представителей реакционного духовенства». 10 июня в Петрограде, в здании бывшего Дворянского собрания (где ныне располагается Филармония), начался судебный процесс по делу о сопротивлении при изъятии церковных ценностей. На скамью подсудимых сели сразу 86 человек.

Среди обвиняемых были митрополит Вениамин, епископ Венедикт (Плотников), настоятели Казанского и Исаакиевского соборов протоиереи Николай Чуков (позднее – митрополит Григорий) и Леонид Богоявленский, архимандрит Сергий (Шеин), председатель правления Совета петроградских приходов профессор Юрий Новицкий, юрисконсульт при Александро-Невской лавре Иван Ковшаров, профессор богословия Владимир Бенешевич и другие. Всем им инкриминировалось руководство волнениями при изъятии богослужебных предметов из церквей. Главным свидетелем обвинения выступил лидер группировки «Живая церковь» протоиерей Владимир Красницкий.

…За несколько лет до этого громкого процесса, в мае 1918 года, приветствуя патриарха Тихона, приехавшего из Москвы в Петроград, святитель Вениамин сказал, что и он сам, и все верующие готовы умереть за Христа и Церковь. Предстоятель вздохнул: «Умереть нынче не мудрено. Труднее научиться, как жить». И вот на Вениамина и его товарищей по несчастью обрушились обвинения в «возбуждении населения к массовым волнениям в явный ущерб диктатуре рабочего класса» и манипулировании «религиозными предрассудками масс с целью свержения рабоче-крестьянской власти».

На суде, демагогически объявленном «открытым», присутствовали только надежные люди, причем по специальным пропускам. Густая толпа верующих стояла на улице (благо была теплая погода), боясь пропустить хотя бы одну новость, хотя бы малую весточку из зала заседаний. Приговор был предрешен в политических сферах, и тщетно призывал опытный адвокат Яков Гуревич красных инквизиторов: «Не творите мучеников!» В последнем слове митрополит Вениамин вспомнил свой жизненный путь. «Во второй раз, – сказал он, – приходится мне предстать перед народным судом. Впервые я был на суде народном пять лет тому назад, когда в 1917 году происходили выборы митрополита Петроградского.

Временное правительство и высшее столичное духовенство меня выбирать не хотели. Их кандидатом был преосвященнейший Андрей (Ухтомский). Но приходские собрания и рабочие на заводах называли мое имя. Я был – вопреки своему собственному желанию – избран подавляющим большинством голосов в митрополиты Петроградские. Почему это произошло? Не потому, конечно, что я имел какие-то особые достоинства… а только потому, что меня хорошо знал простой петроградский люд, так как я в течение 23 лет перед этим учил и проповедовал в церкви на окраине Петрограда. И вот пять лет я в сане митрополита работал для народа и на глазах народа и служил ему, неся в народные массы успокоение и мир, а не ссору и вражду.

Я был всегда лоялен по отношению к гражданской власти и никогда не занимался никакой политикой… Так продолжалось до 28 мая, когда вдруг неожиданно я оказался в глазах власти врагом народа и опасным контрреволюционером. Я отвергаю все предъявленные мне обвинения и еще раз торжественно заявляю (ведь, быть может, говорю в последний раз в своей жизни), что политика мне совершенно чужда, – я старался по мере сил быть пастырем душ человеческих. И теперь, стоя перед судом, я спокойно дожидаюсь его приговора, каков он бы ни был, помня слова апостола Петра: «Берегитесь, чтобы вам не пострадать как злодеям, а если кто из вас пострадает как христианин, то благодарите за это Бога…»

КРОВАВАЯ РАЗВЯЗКА

Свирепый процесс близился к завершению. Когда митрополит закончил свою речь, в которой он встал на защиту некоторых обвиняемых, прокурор Петр Красиков (впоследствии, в августе 1939 года, отравленный по приказанию Сталина на курорте в Железноводске) заметил: «Вы все говорите о других; трибуналу же важно узнать, что вы скажете о самом себе». Митрополит поднялся со скамьи подсудимых: «О себе? Что могу я вам сказать о себе? Разве одно: не знаю, что вы объявите мне в вашем приговоре – жизнь или смерть, – но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение, – митрополит на глазах всего зала широко перекрестился, – и молвлю: «Слава Тебе, Господи Боже, за все!»

Приговор не заставил себя ждать. 5 июля трибунал постановил: «…Виновность Казанского (Вениамина), Новицкого, Ковшарова, Богоявленского, Чукова, Елачича, Чельцова, Огнева (точнее, Огневи – В.М.), Шеина (архимандрита Сергия), Плотникова (епископа Венедикта), Бычкова, Петровского установлена в том, что первый, являясь предстоятелем Православной Русской Церкви Петроградской епархии, а последние – членами правления приходов в период проведения Советской властью декрета об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1922 года… вошли в соглашение с патриархом Тихоном (то есть по-приятельски сговорились со своим непосредственным духовным владыкой! – В.М.) для проведения одинаковой линии в вопросе изъятия церковных ценностей – в духе нелегального воззвания патриарха Тихона, распространенного им в феврале месяце сего года, призывавшего население Республики к возмущениям… и придали организации характер деятельности, поставившей себе целью борьбу с Советской властью…»

Десять подсудимых (митрополит Вениамин, епископ Венедикт, архимандрит Сергий, протоиереи Николай Чуков, Леонид Богоявленский, Михаил Чельцов, а также Юрий Новицкий, Иван Ковшаров, Дмитрий Огневи, Николай Елачич) были приговорены к «высшей мере социальной защиты» – расстрелу. 54 человека (в том числе Лев Парийский, Сергей Бычков, Александр Петровский, священник Александр Толстопятов) получили разные сроки лишения свободы – со строгой изоляцией от общества. Наконец, 22 обвиняемых (среди которых числились ученый с мировым именем профессор Владимир Бенешевич, Павел Чельцов – сын М. Чельцова, Иван Карабинов и иные лица) были оправданы и освобождены.

10 августа советская газета «Известия» сообщила о постановлении ВЦИК, «миловавшем» шестерых из десяти приговоренных к смерти. Четверо же спустились в страшный подвал ГПУ. В ночь с 12 на 13 августа 1922-го митрополит Вениамин, архимандрит Сергий, профессор Юрий Новицкий и юрист Иван Ковшаров пали мученической смертью от рук красных изуверов. За несколько дней до безжалостной казни митрополит Вениамин – церковный иерарх, наиболее далекий из всех столпов тогдашнего священноначалия от светской политики, – переправил «на волю» письмо одному из питерских клириков.

«В детстве и отрочестве, – признавался предстоятель, – я зачитывался житиями святых и восхищался их героизмом, святым воодушевлением, жалел всей душой, что времена не те и не придется переживать, что они переживали. Времена переменились – открывается возможность терпеть ради Христа от своих и от чужих. Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий избыточествует и утешение от Бога. Трудно переступать этот Рубикон и всецело предаваться воле Божией. Когда это совершится, тогда человек избыточествует утешением, не чувствуя самых тяжких страданий…

Я радостен и покоен, как всегда. Христос – наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее иметь надо нам, пастырям. Забыть свои самонадеянность, ум, ученость, силу и дать место благодати Божией. Теперь – время суда. Люди и ради политических убеждений жертвуют всем. Нам ли, христианам, да еще иереям, не проявлять подобного мужества даже до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа, в жизнь будущего века!..» Так писал священнослужитель, который еще до революции, в бытность свою епископом Гдовским, любил совершать богослужения в церквах на столичных окраинах, где молился живший в рабочих слободках простой, неграмотный народ. А на Рождество и Пасху Вениамин в обязательном порядке служил в храмах Путиловского и Обуховского заводов…

БОРЬБА НЕ ПРЕКРАТИЛАСЬ

После петроградского процесса жизнь Православной Церкви стала напоминать ад в миниатюре. Еще во время суда трое маститых иерархов – митрополит Владимирский Сергий (позднее – сталинский патриарх в 1943–1944 годах) и архиепископы Нижегородский Евдоким и Костромской Серафим выступили в печати с так называемым «Меморандумом трех». В этой бумаге они объявили обновленческое Высшее церковное управление во главе с заштатным епископом Антонином «единственной канонической церковной властью». Вслед за дрогнувшими иерархами устремилась примерно половина русского епископата.

Как пишет видный церковный исследователь Владислав Цыпин, одни иерархи действовали в состоянии растерянности, другие – под воздействием безмерного честолюбия, третьи – в тайной надежде рано или поздно ввести обновленческое половодье в русло традиционной церковной законности и возглавить – ко благу Православия – Высшее управление. Один из тогдашних клириков, Мануил (с 1962-го – митрополит Куйбышевский и Сызранский), признавался позднее, что многие архиереи и клирики рассуждали на уровне личностного восприятия: «Если уж мудрый Сергий (Страгородский) счел возможным подчиниться Высшему церковному управлению, то и мы, люди скромные, должны последовать его примеру…»

Но отнюдь не все служители Церкви поддались искусу обновленчества и подыгрывания записным атеистам из ленинского Политбюро. 18 июня 1922 года (в разгар суда над священномучеником Вениамином и остальными страдальцами) заместитель патриарха Тихона митрополит Ярославский Агафангел выступил с посланием «К архипастырям, пастырям и всем чадам Русской Православной Церкви». Он объявил Высшее управление (ВЦУ) «незакономерным учреждением», призвав епархиальных архиереев игнорировать его инструкции и временно перейти на местное самоуправление, то есть решать все дела самостоятельно – «по совести и архиерейской присяге».

Надо признать: половина епископов и клириков, а равно значительная часть мирян не пошли на поводу у провокаторов. Храмы, в полном смысле оккупированные «демонами», стояли пустыми, а в православных приходах, верных патриарху, продолжали возносить за богослужением имена изгнанных архиереев.

ЭПИЛОГ

Раскольники тем не менее не утихомировались. Уже в мае епископы Антонин и Леонид рукоположили в епископа Подольского протоиерея Ивана Альбинского без обязательного в таких случаях принятия монашеского чина. Затем в епископов стали «хиротонисать» женатых батюшек без разлучения их с женами, а также рукополагать во все три священные степени второбрачных служителей. После отказа епископа Ямбургского Алексия (Симанского) от подчинения самозванцам из ВЦУ и одновременно от руководства Петроградской епархией (вместо арестованного, но еще не казненного в тот момент митрополита Вениамина) обновленцы рукоположили в епископа Петроградского женатого протоиерея Николая Соболева. Намечался Всероссийский съезд белого духовенства – сборища, куда не должны были допускаться черноризные монахи. Съезд намеревался подготовить представительный обновленческий Собор.

Честолюбивые раскольники, действуя под опекой партийно-советских кругов и вдохновляясь победой Красной армии в Гражданской войне, рассчитывали нанести лобовой удар по Православной Церкви, по вековой иерархической структуре, по недавно восстановленной патриаршей власти. Они желали захватить руководство Церковью и при содействии атеистического начальства владеть ею как своей вотчиной.


7 февраля 2013


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847