Эту историю хочется начать, как сказку. Жили-были три сестры. Жили они в маленьком домике, затерянном среди пустошей и болот. Долгими осенними вечерами, когда за окнами завывал ветер и хлестал дождь, сестры различали в этом вое голоса трех страшных чудовищ, которые всегда бродили неподалеку от их домика: Бедности, Болезни и Одиночества. И тогда они разводили посильнее огонь в очаге, закутывались в шали и отправлялись в волшебное королевство Гондал...

Тяжелые времена

Но на самом деле начать эту историю нужно так. В 1812 году Патрик Бронте, ирландец, младший священник, происходивший из бедной фермерской семьи, и Мария Бренуэлл, дочь скромного торговца из Корнуэлла, вступили в законный брак. Восемь лет спустя Патрик получил собственный приход в деревне Хоуорт, расположенной в Йоркшире, и семья, в которой к тому времени уже было шестеро детей — пять девочек и мальчик — перебралась в маленький пасторский домик, стоящий рядом с кладбищем.

Мария Бренуэлл, недавно родившая своего шестого ребенка, недолго прожила на новом месте. Она умерла в сентябре 1821 года, повторяя: «Господи! Бедные мои дети!». Опеку над детьми и заботу о доме взяла на себя ее сестра. Под ее руководством девочки учились чтению, музыке, рукоделию. Когда в 1824 году шестилетняя Эмили поступит в школу для дочерей духовенства в Коуэн-Бридж, в школьных документах запишут: «Читает очень недурно, умеет немного шить».

Пансион в Коуэн-Бридж сыграл роковую роль в истории семьи Бронте. Туда отправили четырех сестер: Марию, Элизабет, Шарлотту и Эмили, а домой вернулись только двое. Мария и Элизабет умерли от туберкулеза. Много лет спустя Шарлотта опишет нравы, царившие в пансионе, на страницах романа «Джейн Эйр». А пока она вместе с Эмили возвращается домой к брату Бренуэллу и младшей сестре Энн.

Великие и тайные пьесы

В 1829 году тринадцатилетняя Шарлотта делает такую запись в своем дневнике: «Наши пьесы были созданы: «Молодые люди» — июнь 1826 года, «Наши сотоварищи» — июль 1827 года, «Островитяне» — декабрь 1827 года. Вот наши три великие пьесы, которые не держатся в тайне. Лучшие пьесы Эмили и мои были созданы 1 декабря 1827 года. Остальные в марте 1828 года. Лучшие пьесы — значит, тайные пьесы, они очень хорошие. Все наши пьесы очень странные».

Откуда появились эти «тайные» и «великие» пьесы? Из детской игры. И юная писательница так рассказывает об этом: «Пьеса «Островитяне» сложилась в декабре 1827 года следующим образом. Однажды вечером в те дни, когда ледяная крупа и бурные туманы ноября сменяются метелями, мы все сидели вокруг теплого огня, пылавшего в кухонном очаге, как раз после завершения ссоры с Табби касательно желательности зажигания свечки, из каковой она вышла победительницей, так и не достав свечу. Наступила долгая пауза, которую в конце концов нарушил Бренуэлл, лениво протянув: «Не знаю, чем заняться». Эмили и Энн тут же повторили его слова.

Табби: Так шли бы вы спать.

Бренуэлл: Что угодно, только не это.

Шарлотта: Табби, почему ты сегодня такая надутая? Ах! Что, если у нас у всех будет по своему острову?

Бренуэлл: Тогда я выбираю остров Мэн.

Шарлотта: А я — остров Уайт.

Эмили: Мне подходит остров Арран.

Энн: А моим будет Гернси.

Тогда мы выбрали главных людей для наших островов. Бренуэлл выбрал Джона Булля, Астли Купера и Ли Ханта; Эмили — Вальтера Скотта, мистера Локхарта, Джонни Локхарта; Энн — Майкла Сэдлера, лорда Бентинка, сэра Генри Холфорда. Я выбрала герцога Веллингтона и двух сыновей...».

Но скоро воображению детей становится тесно на маленьких островках, окружающих Британию, и вот уже на свет появляются целые острова-государства, затерянные в океанских просторах.

Хроники республик Гондала, Гаалдина и королевства Ангрии, созданного воображением Шарлотты и Бернуэлла, занимают более ста плотно исписанных детской рукой тетрадей. В придуманных королевствах кипели страсти, только что отгремевшие в реальных Франции и Англии. В Стеклянном городе шли пышные великосветские приемы, мятежники свергали тиранов, заговорщики прятались в горных пещерах, а заточенные в темницу несчастные женщины оплакивали своих мужей и возлюбленных. Их голоса звучат в стихах, которые начали писать Энн и Эмили.

Повседневные заботы

В бедном домике пастора отнюдь не царили уныние и тоска. Вот какой увидела кухню хоуортского дома Шарлота в 1829 году: «Я пишу это, сидя на кухне в доме священника в Хоуорте; Табби, служанка, моет посуду после завтрака, а Энн, моя младшая сестра (старшей была Мэри), влезла коленями на стул и рассматривает лепешки, которые испекла для нас Табби. Эмили в гостиной подметает ковер. Папа и Бренуэлл отправились в Кейли. Тетушка наверху в своей комнате, а я сижу за столом и пишу это на кухне. Кейли — маленький городок в четырех милях отсюда. Папа и Бренуэлл отправились за газетой «Лидс интеллидженсер», превосходной газетой тори, редактирует ее мистер Вуд, а издатель — мистер Хеннеман. Мы выписываем две и читаем три газеты в неделю. Мы выписываем «Лидс интеллидженсер» — тори и «Лидс меркюри» — вигов, которую редактируют мистер Бейнс и его брат, зять и два его сына — Эдвард и Толбот. А читаем мы «Джона Булля», тоже тори, но очень крайняя газета, очень воинственная. Нам ее одалживает мистер Драйвер, а также «Блэквудс мэгэзин», самый отличный журнал, какой только есть...».

Мы видим, что дети не были отрезаны от мира и погружены в свою страну грез. На самом деле, они с не меньшим интересом следили за перипетиями английской политики. Недаром же Бонапарт и герцог Веллингтон издавна были участниками их игр.

Между тем, девочкам предстояло покинуть зачарованный мир Гондала и уютную вселенную Йоркшира, чтобы узнать жизнь, как она есть. Они бедны и должны научиться зарабатывать себе на хлеб. А для девушек их круга существовала лишь одна достойная профессия — учительницы или гувернантки. И Шарлотта снова поступила в пансион Роу-Хед, чтобы приобрести необходимые знания и начать учительскую карьеру.

Путь гувернантки

На этот раз Шарлотте повезло. Руководительница пансиона, мисс Вулер, оказалась милой, ответственной и заботливой женщиной, под ее крылом ученицам жилось сытно и вольготно. Позже мисс Вулер станет прототипом доброй покровительницы главной героини из романа «Джен Эйр». Однако не все устраивало Шарлотту — оклад был слишком мал, обязанности многочисленными и утомительными, а главное, ей не давали покоя «неотступные грезы, воображение, которое порой меня испепеляет и заставляет видеть в обществе себе подобных жалкую докуку».

Энн вскоре приехала в Роу-Хед, чтобы помогать Шарлотте, а Эмили нашла работу в Галифаксе, в классе, где обучались сорок учениц. «Каторжный труд с шести утра до одиннадцати вечера с одним тридцатиминутным перерывом за день, — писала Шарлотта, встревоженная известьями от сестры. — Настоящее рабство. Боюсь, ей этого не выдержать».

И в самом деле, примерно через полгода Эмили возвратилась в Хоуорт. Шарлотте и Энн также пришлось покинуть Роу-Хед — пансион переехал в другое здание, расположенное во влажной лощине, Энн тут же подхватила простуду, и Шарлотта, опасаясь туберкулеза, забрала сестру из пансиона. Они обе начали работать гувернантками в частных домах. Это тоже был нелегкий хлеб.

«Теперь я яснее вижу, что гувернантка в частном доме — ничто, — писала Шарлота Бронте своей сестре Эмили. — Живым человеком ее не считают, лишь бы она выполняла свои скучные и утомительные обязанности».

А что же брат Бренуэлл, на которого в семье возлагались большие надежды? Он несколько раз безуспешно посылал свои очерки в «Блеквудс мэгэзин», пытался стать художником, но также не преуспел, нашел место частного учителя, но был изгнан, так как завел роман с женой своего нанимателя. В конце концов, он стал все чаще искать утешения на дне бутылки. Сестрам нужно было заботиться и о дряхлеющем отце, и о спивающемся брате, и о старой служанке Табби, которая повредила ногу и нуждалась в постоянном уходе. А они мало чем могли помочь домашним, живя в чужих семьях и зарабатывая гроши.

Не удивительно, что вскоре сестры задумали новый план, который должен был помочь семье выбраться из бедности.

Частное предпринимательство

В 1841 году Эмили написала следующий документ.

«БУМАГА, подлежащая вскрытию, когда Энн исполнится 25 лет или в мой следующий день рождения, если все будет хорошо.

Эмили Джейн Бронте. 30 июля 1841 года.

В настоящее время задуман план, чтобы мы устроили собственную школу; пока еще ничего не решено, но я горячо надеюсь, что он не будет оставлен, и сбудется, и оправдает наши самые смелые чаяния. В этот день четыре года спустя будем ли мы все так же влачить наше нынешнее существование или устроимся, как мечтали? Время покажет.

Думаю, что в день, назначенный для вскрытия этой бумаги мы, то есть Шарлотта, Энн и я, будем, радостные и довольные, сидеть в нашей собственной гостиной в прекрасном, процветающем пансионе для молодых девиц, только что собравшись там в Богородицын день. Все наши долги будут уплачены, и у нас будет много наличных денег. Папа, тетя и Бренуэлл либо только что уехали, погостив у нас, либо должны скоро приехать погостить. Будет прекрасный теплый летний вечер, совсем не похожий на этот унылый вид, и мы с Энн, быть может, ускользнем в сад на несколько минут, чтобы прочитать наши бумаги. Надеюсь, все будет так или лучше».

Однако для того, чтобы открыть пансион, не мешало усовершенствовать свои знания в иностранных языках. И Шарлотта вместе с Эмили отправились на полгода в Брюссель, чтобы изучать французский, немецкий языки и музыку. Позже Брюссельские впечатления лягут в основу романов Шарлотты Бронте «Учитель» и «Городок». В пансионе Эмили достигла больших успехов в музыке, скоро у нее самой появились маленькие ученицы. Шарлотта вскоре начала преподавать английский язык и... влюбилась в руководителя пансиона мсье Эгера — человека одаренного, умного, обаятельного и одновременно вспыльчивого и самоуверенного. У этой любви не было никаких шансов, Эгер был женат и вовсе не склонен ставить под угрозу свою налаженную жизнь, однако, по всей видимости, именно ему мы обязаны появлением на свет двух самых обаятельных героев Шарлотты Бронте — Поля Эманюэля из «Городка» и мистера Ротчестера из «Джен Эйр».

Правда, это было единственным хоть сколько-нибудь положительным результатом затеи с пансионом. Родители не захотели посылать дочерей в бедный домик на болотах, и прекрасный процветающий пансион так и не открылся

История одной переписки

И снова Шарлотта — общепризнанный семейный лидер — первой решилась найти хотя бы одного постороннего читателя и испытать свои силы. 29 октября 1836 года она отправила письмо поэту Роберту Саути и попросила его высказать мнение о ее стихах. Ответ пришел пять месяцев спустя.

Саути писал: «Позволяя себе постоянно витать в эмпиреях, Вы, надо думать, развиваете в себе душевную неудовлетворенность, и точно так же, как Вам кажутся пустыми и бесцельными вседневные людские нужды, в такой же мере Вы утратите способность им служить, не став пригодной ни к чему иному. Женщины не созданы для литературы и не должны ей посвящать себя. Чем больше они заняты своими неотложными обязанностями, тем меньше времени они находят для литературы, пусть даже и в качестве приятного занятия и средства к самовоспитанию. К этим обязанностям Вы не имеете пока призвания, но, обретя его, все меньше будете мечтать о славе. Вам не придется напрягать свою фантазию, чтоб испытать волнение, для коих превратности судьбы и жизненные огорчения — а Вы не избежите их, и так тому и быть — дадут Вам более, чем нужно, поводов…».

В общем, ничего страшного в этом письме не было. Оно, как две капли воды, напоминало многочисленные письма и монологи, которыми испокон века маститые писатели охлаждали пыл амбициозных новичков. Правда, забавна сентенция Саути о том, что «женщины не созданы для литературы», потому что она якобы мешает исполнению их повседневных обязанностей. Здесь я не могу не согласиться с автором письма: литература, несомненно, мешает, причем не одним женщинам, но и мужчинам. Помешала же она Пушкину стать добросовестным чиновником или землевладельцем, а Лермонтову — сделать военную карьеру и послужить Отечеству. Ирония судьбы в том, что у Шарлотты просто не было времени (о чем, конечно, ни она, ни Саути не знали) да и шансов стать счастливой женой и матерью — сестры Бронте с их вечной бедностью и пьяницей-братом отнюдь не были завидными невестами.

Беда в том, что Саути, вольно или невольно, нашел самое уязвимое место в душе Шарлотты и именно в него направил свой удар. Живи сестры в Лондоне, вращайся в литературных кругах, создание стихов или романов не казалось бы им блажью, капризом, чем-то таким, чему можно предаваться только в своем кругу перед камином для того, чтобы скоротать вечер. И сейчас Шарлотта почувствовала себя как девочка, которую сурово отчитали за легкомыслие и пренебрежение своими обязанностями.

На личном фронте без перемен

Сестрам Бронте не было суждено найти счастье в браке. Энн была влюблена в молодого, веселого и обаятельного младшего священника Уильяма Уэйтмена, но он умер спустя два года после их встречи, да и сама Энн после этого недолго прожила на свете. Эмили, кажется, вообще не испытывала симпатии ни к одному мужчине.

В 1839 году Шарлотта Бронте получила и отвергла предложение руки и сердца от друга и коллеги ее отца — священника, возможно, ставшего впоследствии прототипом Сент-Джона из «Джен Эйр». Объясняя свой отказ подруге, она писала: «Он бы, наверное, испугался, увидев будничные проявления моей натуры, и, вне сомнения, решил бы, что это романтическая, дикая восторженность. Я не могла бы целый день сидеть с серьезной миной перед мужем. Мне захотелось бы смеяться и дразнить его и говорить все, что мне в голову придет, без предварительных обдумываний. Но если бы он был умен и ощущал ко мне любовь, малейшее его желание значило бы для меня больше, чем целый мир».

В том-то и дело, что, сколько ни убеждал Шарлотту Роберт Саути (и вероятно, не он один), что ей следует остудить голову, обуздать воображение и выгнать фантазии поганой метлой, сколько она сама себя не уговаривала забыть об амбициях и предаться исполнению повседневных обязанностей, в глубине души она всегда предпочитала своенравного выдумщика Ротчестера спокойному и положительному во всех отношениях Сент-Джону. Возможно, именно поэтому она решилась сделать еще одну попытку.

Путь писателя

В 1846 году Шарлотта Бронте претворила в жизнь свой новый план: три сестры издали за свой счет сборник стихов, взяв мужские псевдонимы: Каррер, Эллис и Эктон Белл. Было продано всего два экземпляра книги, и появилась одна рецензия, автор которой отметил поэтический талант Эмили. В целом проект потерпел фиаско, но, кажется, сестры наконец поверили, что не совершат смертельного греха, если поставят свое имя (пусть даже вымышленное) на обложке книги. И сестры Бронте решили попробовать себя в прозе. Шарлотта рассказала о своем путешествии в Бельгию от лица мужчины — молодого выпускника Итона, оставшегося без средств к существованию и решившего попробовать себя в роли учителя английского языка на чужбине («Учитель»). Энн написала «роман о гувернантке», также основанный на ее собственном жизненном опыте («Агнесс Грей»). И, наконец, Эмили создала нечто действительно неожиданное, своеобразные английские «Сто лет одиночества» — мрачную сагу о мужчине и женщине, разрывающихся между страстной любовью друг к другу и еще более страстным себялюбием, безвозвратно губящих собственную жизнь, а также жизнь своих детей («Грозовой перевал»).

Романы Энн и Эмили были приняты издателями, но пока о печати и гонорарах не было и речи, Шарлотту (вернее, Карера Белла) попросили попробовать свои силы еще раз. Казалось бы, тут пришло самое время опустить руки и вернуться к «извечным женским обязанностям». Но не тут-то было! Шарлотта взяла и сотворила чудо. Поменяла учителя на учительницу, подпустила в книгу немного «воображения, которое испепеляет» да еще капельку «романтической дикой восторженности». Так на свет появилась «Джен Эйр» — история гувернантки, у которой не было ни одного родного человека на свете, но которая, в конце концов, нашла родственную душу в лице собственного работодателя — угрюмого, насмешливого и наделенного богатой фантазией. На этот раз издатели сразу поняли, что у них в руках — потенциальный бестселлер. «Джен Эйр» вышла летом 1847 года, за ней последовали «Агнесс Грей» и «Грозовой перевал». Новые романы сразу привлекли внимание публики. Читатели были заинтригованы. Издатели, желая напустить тумана, намекали, что все три романа написаны одним человеком. Шарлотта и Энн отправились в Лондон, чтобы доказать, что они двое — вовсе не один писатель.

Вернувшись в Хоуорт, сестры снова сели за работу. Шарлотта написала «Шерли» — историю девушки-аристократки, влюбленной в простого учителя. Энн создала свой второй роман — «Незнакомка из Уайлдфелл-холла», в котором сделала необычную для XIX века попытку рассказать о том, что происходит после того, как отзвонят золотые свадебные колокола. Героиня романа многие годы борется с алкоголизмом мужа, и хоть ей и не удается его спасти, зато она спасает сына, а вместе с ним — собственное достоинство и счастье. Написала второй роман и Эмили, но он, к сожалению, так и не был закончен, а его черновики были уничтожены.

Однако 1848 год, который, казалось, должен был стать счастливым для семейства Бронте, на самом деле оказался роковым. Умер от алкоголизма Бренуэлл. Эмили простудилась на его похоронах, через несколько месяцев ее не стало. Еще через полгода умела от туберкулеза Энн.

Шарлотта осталась в Хоуортском доме вдвоем с отцом. Она написала новый роман «Городок», где вернулась к воспоминаниям о брюссельском путешествии и нарисовала образ женщины, прошедшей путь от нищей и бесправной компаньонки до хозяйки пансиона. Она готовила романы сестер к переизданию, писала мемуары, ездила в Лондон. Шарлотта познакомилась с Теккереем, с Элизабет Гаскелл — словом, начала вести жизнь профессионального писателя.

И все же в зените своей славы, «средь шумного бала», она была одинока. И в 1854 году вышла замуж за помощника отца — священника Николса. Став замужней женщиной, Шарлотта решительно поставила точку на своей литературной карьере. Отныне ее призвание — быть спутницей жизни и помощницей мужа. Однако судьба распорядилась по-другому. Вскоре Шарлотта почувствовала первые признаки беременности. Но с беременностью пришла и болезнь — неукротимая рвота, которая и свела ее вместе с нерожденным ребенком в могилу.

Невольно вспоминаются слова самой Шарлотты, которые она сказала Джорджу Смиту, просившему написать для романа «Городок» счастливый конец. «Дух романтики указал бы другой путь... но это было бы не так, как бывает в реальной жизни». Что ж, реальная жизнь и в самом деле оказалась жестока к сестрам Бронте. Но они «славно бились» и сумели сберечь для нас главное — свой разум и талант.