«На что в России ни взгляни — все его началом имеет» — так оценил деятельность Петра I один из его ближайших соратников Неплюев. Возьмем, к примеру, туризм. До Петра ни цари, ни бояре за границу носа не высовывали, о простых гражданах и говорить не приходится. При Петре понемногу, с опаской поехали, чтобы вдохнуть аромат Запада, который уже тогда начал загнивать. Внутренний туризм в России был совершенно не развит. Для большинства россиян даже поездка в ближайшее село становилась невероятным событием, а посещение городов или столиц являлось несбыточной мечтой.

НЕ ВАШЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО!

Попу из Кочетковской слободы Козловского уезда повезло. В 1708 году он поехал в Москву и пробыл в древней столице несколько недель. История не сохранила имени попа-туриста, а поскольку наш рассказ основан на реальных событиях, то придумывать ему фамилию мы не будем, а станем именовать так, как он значится в уголовном деле, — «кочетковский поп».

Итак, кочетковский поп, налюбовавшись московскими достопримечательностями, вернулся в родное село. Попадья накормила путешественника. Он сказал, что устал как собака, и захрапел за ситцевым пологом на печи. Проснувшись, поп увидел, что его дом окружен со всех сторон: гостей собралось — как собак нерезаных. Всем хотелось поглядеть на человека, побывавшего в столице, и послушать его рассказы. В избу были приглашены дьякон, дьячок, пономарь и зажиточные прихожане. Остальные селяне стояли на дворе, ребятишки уткнулись носами в окна.

Поп дождался, когда публика угомонится, и начал свое повествование об архитектуре, нравах, рынках, модах и ценах — тут за триста лет ничего не изменилось. Сегодня любой «руссо туристо» рассказывает то же самое о своих заграничных вояжах. И вдруг прозвучал неожиданный вопрос:

— А царя на Москве видал?

— Сподобился, видел один раз, — смиренно проговорил поп, — и по грехам моим почувствовал великое сомнение?

— Неужели царь так страшен? — спросил кто-то.

— Царь чуден и непонятен, — объяснил поп. — Высок, лицом грозен, в движениях быстр. Одет во все немецкое, на голове шапочка солдатская, кафтан короткий, куцый. Ноги в чулках и башмаки с железными пряжками.

Слушатели закачали головами, а поп продолжил свой рассказ:

— Я видел, как царь отъезжал от дома князя Меншикова, а за каретой бежала собачка маленькая, поджарая, рыжей шести с зеленым бархатным ошейником. Собачка бежит и визжит. Царь увидел, взял собачонку на руки и поцеловал в лоб, начал ласкать, и поехали дальше, а собачка на царских коленях лежала.

Публика ахнула и, открыв рты, окаменела от удивления, а смелая попадья высказала общее мнение:

— Да врешь ты, батюшка.

— Не подобает царю православному собаку в лоб целовать! Собака — это погань! Как мог царь погань целовать? Да еще при народе! — послышались возгласы с разных сторон.

— Не ваше собачье дело царя осуждать! — прикрикнул поп на расшумевшуюся паству и стал без конца повторять, что собственными глазами видел, как царь собаку целовал.

СОБАКА БЫВАЕТ КУСАЧЕЙ

Несомненно, собаководы и собаколюбы назовут высказывания обитателей Кочетковской слободы собачьей чушью. Говорить, что собака — это погань! Какое бескультурье! Однако не следует вешать всех собак на деревенских жителей. Они придерживались древнехристианской традиции, согласно которой собака — существо нечистое.

На милых нашему сердцу собачек и кошечек смотрели с практической стороны: кошки ловят мышей, собаки стерегут дом, помогают пасти стада и охотиться. И никаких телячьих нежностей: собак не целовали, не ласкали, с ними не лежали на одной постели и не объявляли их членами семьи. Четвероногих помощников не обижали, но в дом не пускали, поскольку собакам нельзя было находиться в помещении, где есть иконы. В соборных документах Русской православной церкви прописан строжайший запрет приводить собаку в храм. Собачье место — на дворе, на псарне. Только в самый лютый мороз, называемый собачим холодом, собаку пускали в избу, но не дальше порога. «Для скотины и для собак держать особые миски и чистой посуды не поганить», — сказано в Домострое, своде правил поведения русской семьи. «Наречение животного человеческим именем» считалось кощунством. По дворам бегали Снежки, Черныши, Умники, Жучки, Вьюны и Буяны.

Несправедливое отношение к собакам отразилось и в бранной лексике — «сукин сын», «псина», «сука». Суперкрепкие ругательные выражения называли «песьей бранью». Доктор филологических наук Б. А.Успенский писал: «Матерная брань — это песья брань; это, так сказать, язык псов или, точнее, их речевое поведение. Когда псы лают, они, в сущности, бранятся матерно, но на своем языке. Матерщина и представляет собой, если угодно, перевод песьего лая на человеческий язык».

Вот и представьте себе чувства людей того времени, когда им сказали, что царь целовал собаку.

КАК СОБАКА: ВСЕ ПОНИМАЮ, А СКАЗАТЬ НЕ МОГУ

Рассказ о царском поцелуе разлетелся по всей волости, и в народе началось смущение. Православные единодушно решили, что если царь поцеловал собаку, то начались «последние времена и пришло царство антихриста на земле». Рассказ дошел до начальства, и оно потребовало, чтобы наблюдательный поп немедленно приехал в уездный город Козлов по «важному секретному делу». Поп никакой вины за собой не чувствовал и был несказанно удивлен, когда явились караульные, посадили в колымагу и повезли его в Москву. На этот раз попу предстояло посетить еще одну московскую достопримечательность — Тайную канцелярию, где расследовались дела опасных государственных преступников.

Допрашивал попа князь Федор Юрьевич Ромодановский.

— Ты видел, как царь Петр Алексеевич собаку в лоб поцеловал? — начал допрос князь.

— Видал, — сознался поп.

— А если видел, то для чего распространял предерзостные слухи. Как ты посмел врать, что царь собаку целовал! — спросил князь Ромодановский.

— Государь поцеловал собаку не таясь, днем и при народе. Значит, нет в этом ничего зазорного, — оправдывался поп.

— От твоих неразумных рассказов в народе началась смута! — крикнул князь Ромодановский. — Отвечай, в чем был умысел? Для чего про царя ложь рассказывал?

А дальше допрос зашел в тупик. Поп говорил, что видел, как царь собаку целовал. Князь Ромодановский этого не отрицал, но утверждал, что такие слова являются злонамеренной ложью, оскорблением его величества.

— Вздернуть на дыбу! — заорал князь Ромодановский.

Поп бросился на колени и взмолился:

— Прости, князь! Врал не со зла, а по простоте моей деревенской!

Князь Ромодановский сжалился над бедолагой, повелел «постегать его плетьми» и отпустить домой. На прощание начальник Тайной канцелярии сказал попу:

— Навек запомни, «собака лает — ветер носит», а подлые людишки должны молчать в тряпочку и без разрешения не говорить даже того, что видали своими глазами.

Этот мудрый совет не потерял актуальности и сегодня.

СОБАКА — ЦАРСКИЙ ДРУГ

Конечно, князь Ромодановский знал, что поп видел любимицу царя Лизетту. Щенка породы гладкошерстный терьер Петру подарил князь Меншиков. Александр Данилович увидел хорошенького щенка в Полоцке и решил преподнести царю. Меншиков сопроводил подарок запиской: «Посылаю к милости Вашей щеночка, дивен собой, но зело глуп, стрельбы не боится и бросается на того, кто стреляет». Петр привязался к бескорыстно любящему существу. У Лизетты оказались великолепные способности домашнего доктора. Петр был человеком крайне возбудимым, раздражительным. Лизетта, словно понимая, что хозяину плохо, ложилась на коленки к Петру, лизала ему руки, и он успокаивался.

Когда государь возвращался домой, Лизетта встречала его радостным лаем. Однажды Петр сказал: «Когда бы подданные послушны были, как Лизетта, то я не гладил бы их дубиной».

Итак, всеобщая привязанность к домашним питомцам «имеет началом» любовь Петра Великого к малютке Лизетте. Царь-реформатор уничтожил негативное отношение к собакам. Отношение к людям не изменилось.

Дата публикации: 23 июня 2020