Хорошо известно высказывание Петра Ильича Чайковского (1840-1893) о том, что вдохновение — это такая гостья, которая не любит посещать ленивых. Она является к тем, кто ее призывает. Для великого русского композитора это были не только слова. Он, как правило, уже с раннего утра садился и писал музыку, заработав у современников репутацию «великого труженика». А как обстояло дело с поиском вдохновения у писателей? Очень часто, призывая свою музу, многие литераторы вели себя так экстравагантно, что своим поведением порой вызывали беспокойство родных и близких и улыбки окружающих.

Изменчивая муза

Как, например, боролся с той же ленью французский писатель и поэт Виктор Мари Гюго (1802-1885)? Чтобы заставить себя работать, он запрещал себе выходить на улицу.

Стремясь избежать соблазна посидеть в любимом кафе или навестить приятелей, писатель на время становился парикмахером и стриг себя сам. Прическа, конечно, выходила безобразной. Чтобы волосы снова отросли, требовался как минимум месяц. Этого времени как раз хватало, чтобы, работая днями и ночами, закончить очередное произведение.

Его соотечественник и современник писатель Оноре де Бальзак (1799-1850) также запирался у себя в квартире на один-два месяца и плотно закрывал ставни от света. Писал он при свечах, одетый в халат, по 18 часов ежедневно. При этом любил держать свои ноги босыми на холодном каменном полу.

Французский писатель епископ Жак Бенинь Боссюэ (1627-1704) также любил ждать прихода вдохновения в холоде и уединении. Он запирался в неотапливаемой комнате, правда, заботливо закутав голову в меха.

А вот немецкий поэт и драматург Иоганн Фридрих Шиллер (1759-1805), работая над своими произведениями, всегда держал ноги в холодной воде.

В отличие от них, французский писатель и философ Жан Жак Руссо (1712-1778) любил тепло и заставлял свой мозг интенсивно работать, стоя или прогуливаясь на солнцепеке.

Американский писатель Джек Лондон (1876-1916) в поисках вдохновения поступал проще. Он садился за письменный стол с утра и не вставал из-за него до тех пор, пока не напишет дневную норму — 2000 слов. Он был убежден, что, если ты садишься за стол, и если у тебя что-то не получается, ты все равно должен работать.

Очевидно, подобных взглядов придерживался и другой американский писатель — Эдгар Аллан По (1809-1849). Он мог часами сидеть за письменным столом и молча тупо смотреть на лежавший чистый лист, в ожидании, пока муза вдохновения не сжалится над ним.

А вот бельгийский поэт и драматург Морис Метерлинк (1862-1949) свои встречи с музой строго регламентировал. Каждое утро писатель просиживал за письменным столом ровно три часа, и если ни одна мысль не приходила ему в голову, то он вставал и занимался другими делами.

В жесткие рамки ставила свое вдохновение и французская писательница Жорж Санд (1804-1876). Ежедневно она писала только до 11 часов и, если, скажем, «заканчивала» роман в 10.30, то тут же начинала новый, над которым работала только полчаса.

У великого же Вольтера (1694-1778) мысли буквально кипели, и он одновременно писал несколько произведений. Все они раскладывались на пюпитре и на столе.

Русский писатель Иван Сергеевич Тургенев (1818-1883), по словам биографов, брался за перо только под влиянием внутреннего побуждения, не зависящего, якобы, от его воли.

А Лев Николаевич Толстой (1828-1910) говорил, что писал только тогда, когда не был в состоянии противодействовать инстинктивному влечению к сочинительству.

А вот великолепный мастер новеллы Проспер Мериме (1803-1870) вообще писал, по его словам, «от нечего делать». Человек безукоризненных светских манер, обаятельный щеголь, Мериме был блестящим и остроумнейшим рассказчиком. Но самые смешные истории он умудрялся передавать даже без тени улыбки. Да и, пожалуй, никто из современников писателя не мог похвастаться тем, что видел его смеющимся.

Многие писатели искали и находили вдохновение во время прогулок. Тот же Жан Жак Руссо утверждал, что ходьба и движение способствуют работе мысли. Так, великий детский писатель Корней Иванович Чуковский (1882-1969) рассказывал, что поэт Владимир Владимирович Маяковский (1893-1930), создавая поэму «Облако в штанах», ежедневно проходил по берегу моря по десять-двадцать километров, а иногда пускался вскачь с камня на камень, но чаще шагал как лунатик.

Английский писатель и драматург Бернард Шоу (1856-1950) уже в весьма преклонном возрасте надевал резиновые ботинки, застегивал на все пуговицы подбитый байкой плащ и, обращаясь к домочадцам, говорил: «Иду писать пьесу!». И отправлялся на рынок, где всегда было очень оживленно. Часто его видели и в пригородных поездах: с блокнотом в руках он быстро набрасывал строку за строкой.

Французского писателя Александра Дюма-отца (1802-1870) вдохновение посещало только тогда, когда он писал исключительно на особых квадратных листах. Если такой бумаги не оказывалось в наличии или она заканчивалась, то он прекращал работу.

А вот его соотечественник, писатель Анатоль Франс (1844-1924), никогда не запасал бумагу и писал на чем попало: на старых письмах, конвертах, пригласительных билетах, визитках...

Классификация гениев

Высокоталантливых людей, не важно, представителей науки или творческих профессий, принято делить на так называемых «гениев от бога» и «гениев от себя». Первые творят легко и непринужденно, будто играючи. Как правило, они начинают свою творческую карьеру с юных лет. У «гениев от себя» творческая судьба складывается гораздо труднее, порой жизнь обходится с ними крайне жестоко. Весьма часто их развитие в детстве медленное, иногда запоздалое. Поэтому всех «гениев от себя» отличает огромная сила воли, воспитанная в повседневной борьбе с неблагоприятными жизненными обстоятельствами, фанатичное преодоление судьбы и самого себя.

К числу выдающихся людей этого типа, вне сомнения, можно причислить американского писателя Джека Лондона, с его обостренным до болезненности чувством собственного достоинства и настоящим культом самообладания.

Очень ярким примером «гения от себя» может служить жизнь великого немецкого писателя Иоганна Вольфганга Гете (1749-1832). Человек редкостной выдержки, оптимизма и спокойствия, прозванный современниками «великим олимпийцем», он в молодости отличался слабым, непостоянным и нерешительным характером, склонным к приступам уныния и тоски. Путем постоянной тренировки и контроля над эмоциями Гете удалось, казалось, невозможное — полностью изменить самого себя! На склоне лет он писал: «Вот что сказал я себе в январе 1824 года: «Меня всегда считали баловнем судьбы. Я не хочу жаловаться и нарекать на свой жребий. Но на самом деле в моей жизни ничего не было, кроме тяжелого труда, и я могу сказать сейчас, в 75 лет, что за всю жизнь и четырех недель не прожил себе в удовольствие. Как будто я все время тащил на гору камень, который снова и снова скатывался, и нужно было снова тащить его вверх».

Поэтому не удивителен следующий анекдот из жизни гениального создателя «Фауста».

Якобы, когда престарелому писателю сообщили о смерти его семидесятилетнего друга, он произнес: «Я удивляюсь, как это у людей не хватает характера жить дольше?!».

Многие из «гениев от себя» в детстве и юности производили впечатление малоспособных и даже тупых. Так, Антон Павлович Чехов (1860-1904) никогда не получал за школьные сочинения больше тройки, а британский писатель и политический деятель Джонатан Свифт (1667-1745) вообще был «пасынком школы».

Что касается другого английского писателя — Вальтера Скотта (1771-1832), то профессор университета недвусмысленно сказал о нем: «Он глуп и останется глупым!».

Будущему английскому естество-испытателю и мемуаристу Чарлзу Дарвину (1809-1882) возмущенный отец выговаривал: «У тебя только и есть интерес, что к стрельбе, возне с собаками и ловле крыс, ты будешь позором для себя и своей семьи!».

Выдающиеся творцы не раз отмечали влияние эмоций на эффективность творчества. Так, великий актер, режиссер и теоретик театра Константин Сергеевич Станиславский (1863-1938) считал первым и самым важным двигателем творчества — чувства. То же утверждал его современник, скульптор Марк Матвеевич Антокольский (1843-1902): «Без эмоций нет художественного произведения».

Все это в полной мере относится и к творчеству писателей. В состоянии вдохновения, творческого экстаза многие из них испытывали величайшую радость, ни с чем не сравнимое счастье. Хорошо известен случай, когда в 1825 году Александр Сергеевич Пушкин (1799-1837), окончив трагедию «Борис Годунов», написал в письме своему другу и поэту князю Петру Андреевичу Вяземскому (1792-1878): «Трагедия моя кончена; я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал: ай да Пушкин, ай да сукин сын!».

Часто случалось, что выдающиеся творцы настолько сживались со своим произведением, что невольно отождествляли себя с его персонажами и переносили на них свои чувства. Так, композитор Чайковский, закончив последнюю картину оперы по трагедии Пушкина «Пиковая дама», записал в дневнике: «Ужасно плакал, когда Герман испустил свой дух».

А вот французский писатель Гюстав Флобер (1821-1880), описывая сцену отравления героини его романа «Мадам Бовари», настолько проникся ее переживаниями, что у него самого возникли признаки отравления, вплоть до резей в животе, тошноты и рвоты.

Вообще, создавая свои романы, Флобер стонал вместе с изображаемыми им героями, смеялся и плакал, а то принимался большими шагами быстро ходить по кабинету и громко скандировать разные слова и фразы.