Из сотен тюрем Российской империи выделялось несколько наиболее известных учреждений, предназначенных для особо важных государственных преступников. Прочие же «места не столь отдаленные» тоже разделялись на несколько групп, предназначенных для заключенных, совершивших разные правонарушения как по их виду, так и по степени тяжести.

МОНАСТЫРСКИЕ ТЮРЬМЫ

Так назывались места заключения при православных монастырях, которые имели вид либо монашеских келий, либо казематов внутри монастырских стен, либо обычных подвалов или погребов. Лишь изредка это было специально оборудованное тюремное здание, расположенное за монастырскими стенами. При этом начальником такой тюрьмы обычно являлся сам настоятель монастыря, а подчиненные ему монахи непосредственно занимались охраной монастырских узников.

Конечно же, самым старым и самым известным из таких мест заключения является Соловецкий монастырь, основанный еще в 1437 году. В 1584 году он был обнесен каменной стеной, после чего стал настоящей крепостью. Нахождение же монастыря на острове в Белом море еще больше сблизило его с двумя другими местами политического заключения – с Петропавловской и Шлиссельбургской крепостями.

В XVI–XVIII веках местами заточения узников в Соловецком монастыре преимущественно служили казематы, устроенные внутри башен и внутри крепостных стен. Среди таких камер были и тесные каменные мешки, больше похожие на смрадные темные чуланы, в которых можно было либо стоять, либо сидеть на корточках. Скамьи для заключенных не полагалось. Кстати, здесь порой содержались и умалишенные, на которых надевали пудовые цепи и не выпускали из каменных мешков «впредь до их выздоровления». В ту пору здесь были и секретные камеры, куда помещали преступников лишь по личному указанию патриарха, причем ни их настоящих имен, ни причину их заточения в монастырскую тюрьму не знал даже сам архимандрит Соловецкого монастыря. Бывало, что такие безымянные заключенные находились в секретных камерах по 30 и более лет до самой своей смерти, после чего их не полагалось ни отпевать, ни хоронить на общем православном кладбище.

На протяжении сотен лет русской истории Соловки были не только монашеской обителью, но и местом заточения врагов православной церкви и российских властей, не считая «простых» уголовных преступников. При этом каждая историческая эпоха накладывала свой отпечаток на состав соловецких узников. В частности, в первые годы коммунистического режима здесь был организован знаменитый СЛОН – Соловецкий лагерь особого назначения, куда в 1920-е годы помещали бывших белогвардейцев и прочих врагов советской власти, затем – многочисленных раскулаченных, а со второй половины 30-х годов сюда хлынул целый поток репрессированных по 58-й статье УК РСФСР.

Прославился своими тюрьмами и другой наш монастырь – Суздальский Спасо-Евфимьевский, основанный в первой половине XIV века. В начале XVII века его обнесли деревянным бревенчатым тыном, и только в конце того же столетия деревянная стена была заменена каменной, с двенадцатью башнями. Все они имели бойницы для стрельбы из пушек и из ружей. Вот так один из центров русского православия стал хорошо защищенной крепостью, сходной с Шлиссельбургской.

Однако все эти монастырские укрепления довольно быстро утратили свое военное значение, поскольку уже в XVIII веке государственные границы России отодвинулись от Суздаля на тысячи верст. В связи с этим при Екатерине II Спасо-Евфимьевский монастырь превратили в место содержания душевнобольных. При этом на здешнего архимандрита была возложена полная ответственность за их бытовые условия и за предотвращение побегов. А уже в начале XIX века в монастырские подвалы стали заключать государственных преступников и даже «обычных» уголовников, но больше всего – сектантов. В частности, в 1831 году здесь скончался знаменитый в то время раскольник, монах-прорицатель Авель. В дальнейшем Суздальский монастырь и вовсе превратился в центральную тюрьму Русской православной церкви, где содержались наиболее рьяные отступники от веры.

В XVII веке в России был построен еще один монастырь, впоследствии тоже ставший местом заключения – Кирилло-Белозерский. Ни одно военное сооружение России XVII века не имело таких грандиозных монументальных сооружений, как эта монашеская обитель. В частности, здесь были устроены и специальные арестантские помещения, которые возводились в течение 15 лет – с 1653 по 1667 годы. Что же касается социального состава заключенных Кирилло-Белозерского монастыря, то он был примерно тем же, что и в других монастырских тюрьмах. В частности, сюда помещались духовные лица (а иногда – и высокопоставленные светские деятели), уличенные в государственных и религиозных преступлениях, в распутном поведении и в распространении антихристианских идей и взглядов. Как это всегда бывало в подобных случаях, срок пребывания узников монастырской тюрьмы точно не определялся, и потому пожизненное заключение для них было обычным явлением.

Местом заточения в нашей стране издавна служили также и женские монастырские тюрьмы – такие, например, как московский Ивановский, Новодевичий и Воскресенский монастыри. Режим содержания для женщин-узниц здесь был почти тот же, что и в мужских монастырях подобного рода.

КАТОРЖНЫЕ ТЮРЬМЫ

Центральные каторжные тюрьмы, или централы, в Европейской России начали создаваться еще в 1863 году, и предназначены они были для замены осужденным ссылки в Восточную Сибирь на каторжные работы. Впрочем, строительство централов шло медленно, и даже в 1870 году немногочисленные политические каторжане содержались лишь в двух централах с суровым режимом – Новобелгородском и Новоборисоглебском Харьковской губернии. А вот для уголовных преступников в то время было открыто еще семь централов.

Однако уже к 1880 году все попытки устроить каторжные тюрьмы в Европейской России были признаны неудачными, и потому для тяжелых принудительных работ осужденных стали вновь отправлять в Восточную Сибирь – на Карийскую, Нерчинскую, Тобольскую и Александровскую каторги. Еще семь каторжных тюрем в те же годы действовало на Сахалине, где в общей сложности размещалось до 5500 человек. Но в 1890 году властям пришлось закрыть Карийский централ, где каторжники добывали золото, и причиной этого стало массовое самоубийство политических заключенных. А после русско-японской войны 1904–1905 годов была утрачена возможность отправки каторжников и на Сахалин, половину которого у России отобрала одержавшая победу в этой войне Страна восходящего солнца. В итоге сибирские каторжные тюрьмы и Нерчинская каторга оказались переполненными до отказа, причем в основном не политическими заключенными, а «чистыми» уголовниками.

В этой обстановке перед Главным тюремным управлением была поставлена задача: в короткие сроки возместить утрату Сахалинских централов. В этой связи стали спешно организовывать каторжные тюрьмы в Европейской части России, которые в течение первого десятилетия ХХ века были открыты в Варшаве, Владимире, Вологде, Риге, Москве, Николаевске, Пскове, Саратове, Смоленске, Херсоне и Ярославле. При этом самый жесткий режим содержания был введен в Псковском, Рижском и Орловском централах.

Известный Орловский каторжный централ для политических заключенных был в основном построен в 1908 году. В его составе находилось пять тюремных зданий, больница на 70 мест и мастерские – слесарная, столярная, токарная, кузнечная, обувная, ткацкая, пошивочная, переплетная и некоторые другие. В мастерских осужденные изготовляли ножные кандалы и наручные цепи, которые затем использовались в тюрьмах всей России.

Орловский централ почти сразу же после открытия стал сборным пунктом каторжан со всех концов России, с очень жестким даже для учреждений подобного рода тюремным режимом. О его печальной славе знали не только каторжане, но и многочисленные служащие тюремного ведомства, а также солдаты конвойных команд, сопровождавшие на этапах партии заключенных.

При этом режим содержания в централе был намеренно ужесточен особым подбором тюремщиков. Все они, и в первую очередь начальник централа, его помощники и инспекторы, были набраны из числа оголтелых черносотенцев, принимавших личное участие в расправах с участниками революционных выступлений 1905–1907 годов. В итоге эта тюремная команда превратила Орловский централ в страшный застенок, во всероссийскую «камеру пыток», о которой по всей стране рассказывали самые жуткие истории. Сюда в качестве репрессивной меры довольно часто переводили наиболее строптивых заключенных из других российских тюрем. Лишь первая мировая война принесла некоторое ослабление бесчеловечных порядков в Орловском централе.

Совсем иной тюремный режим был введен в другом известном централе – Александровском, построенном еще в 1770-х годах. Эта каторжная тюрьма находилась в 74 километрах от Иркутска, в холодной и сырой котловине близ реки Ангары, где она занимала площадь в 16 гектаров. При Екатерине II здесь было возведено лишь одно каменное двухэтажное здание, имевшее 33 общие камеры и 21 одиночную. Гораздо позже, когда это учреждение стало каторжным централом и было расширено и достроено, в нем предполагалось содержать не более 1000 заключенных, хотя уже вскоре их оказалось гораздо больше. Что же касается политических каторжан, то они впервые здесь появились в 1904–1905 годах, и до 1917 года через Александровский централ прошло не менее 1000 политзаключенных.

По режиму содержания Александровская каторжная тюрьма в то время считалась одним из наиболее свободных российских учреждений подобного рода. Даже в период самой жестокой реакции политические заключенные здесь жили и работали артелями, которые имели своих выборных старост. После Февральской революции 1917 года почти все узники Александровского централа вышли на свободу, и в ней осталось лишь несколько закоренелых уголовников. Однако пустовала эта тюрьма очень недолго: уже с 1920 года, после прихода в Иркутск большевистской власти, на Александровскую каторгу стали отправлять бывших колчаковцев и прочих противников советского режима.