По береговому песку и камешкам бродил одинокий верблюд. Других признаков жизни ни на суше, ни в пересоленных водах Мертвого моря не наблюдалось. При первых, давних уже моих встречах с этим уникальным хранилищем природного рассола все пляжи были забиты под завязку, как в Сочи или в Ялте в разгар сезона. И на израильскую сторону, и на иорданскую охотно ехали со всего света полечиться или позабавиться на единственном в своем роде естественном феномене. Увы, коронавирус все переиначил.

…Невесть откуда взявшийся погонщик корабля пустыни попытался соблазнить меня прогулкой на своем дромадере, но вскоре потерял надежду заработать десяток динаров и отогнал своего подопечного за песчаный холмик, где, как выяснилось, скусывали зелень с чахлых кустов еще с пяток мающихся без работы таких же одногорбых красавцев…

380 МЕТРОВ… ПОД УРОВНЕМ ОКЕАНА

На подъезде к Мертвому морю уши закладывает, как при спуске в шахту или… как в самолете при наборе вы-соты. А все потому, что море колышется (плескаться его тягучим, желеподобным волнам удается разве что в ураган) намного ниже уровня Мирового океана. Иначе говоря, это самая глубокая сухопутная котловина на планете.

Отставной подводник Фоняков, с которым мне довелось познакомиться в давнем паломническом вояже, при-знался полушутя, что к таким глубинам он до купания в Мертвом море на своей субмарине за два с лишним десятка лет офицерства ни разу не приближался. Мой собеседник служил на дизельных, для них 380 метров – глубина запредельная, побывавшие на ней с нее не возвращались. Такие глубины удалось освоить только с появлением атомных подлодок. А тут никаких тебе проблем, прямо на автобусе съезжаешь к впечатляющей отметке. Правда, корпус «мерседеса» в отличие от стальной или титановой скорлупы подводного крейсера не потрескивает от давления воды и вокруг не лица сослуживцев, а любопытствующие физиономии попутчиков.

…Первый раз я прочел о Мертвом море в «Детской энциклопедии» и в книге неуемных чехословацких авто-странников Ганзелки и Зикмунда. Авторы нашли для характеристики единственного в своем роде водоема пример емкий, но жутковатый: «Если привезти сюда в мокром платке рождественского карпа с намерением даровать ему жизнь, то из этого ничего не выйдет. Спустя минуту карп погибнет, и море выбросит его на берег как нежеланного гостя».

Впрочем, чешские карпы с Мертвоморьем дел не имели и, вполне возможно, что по незнанию, восприняли бы такую перспективу как Божью благодать. Палестинские же чешуйчато-плавниковые обитатели рек и озер куда мудрее. Недалеко от смертоносного для всего рыбьего племени водоема имеется мозаичное свидетельство того, что особенности этого чуда природы были хорошо знакомы не только людям, но и рыбам.

В городе Мадабе – примерно в часе езды от моря – в конце XIX века при строительстве нового храма из тьмы былых времен в прямом смысле слова выглянула… мозаичная карта Святой земли, искусно и любовно выложенная из цветных камешков византийскими мастерами около полутора тысяч лет назад. Разглядывая ее, я не без восхищения разглядел, что автор наделил рыб, обитающих в реке Иордан, зачатками разума. Одна из них изображена плывущей прочь с надежно закрытым ртом от мертвоморных, то бишь пересоленных до убийственности, вод. У другой, следующей навстречу, а значит, к Мертвому морю, пасть вопрошающе приоткрыта, будто сия жительница святой реки интересуется у товарки, а стоит ли следовать дальше. При некотором воображении нетрудно предположить, что скорбное выражение на мордочке первой рыбины объясняется тем, что она слишком приблизилась к убийственному водоему и теперь спешит убраться подобру-поздорову.

ОХОТНИКИ ЗА АСФАЛЬТОМ

На лавры первого исследователя, проводившего первые, так сказать, натурные опыты на Мертвом море, вправе претендовать древнеримский военачальник Веспасиан, посланный Нероном на усмирение восставших иудеев. Вышеупомянутые Ганзелка и Зикмунд, правда, утверждали, что в роли дебютного экспериментатора выступал сын Веспасиана Тит. По их утверждению, он приказал опутать цепями и бросить в воду нескольких осужденных на казнь рабов, но те вылетели на сушу, «словно… были пробковыми».

На самом деле Ганзелка и Зикмунд припасть к Флавиеву источнику информации явно не удосужились, пользовались пересказами, и совершенно напрасно, поскольку в подлиннике говорится: «Вода его (Мертвого моря. – О. Д.)… горька, неплодотворна, но притом так легка, что удерживает на своей поверхности самые тяжелые предметы, бросаемые на нее, а человеку при самых напряженных усилиях не так легко окунуться в нее. Веспасиан, посетивший озеро для наблюдений… приказал бросить вглубь несколько человек, не умеющих плавать, со связанными за спиной руками, но все они, точно подхваченные ветром, были подняты вверх и остались плавать на поверхности».

Меня больше интересует природная составляющая поведанного Флавием и перевранного чехами поверья. Ни о каких цепях историк не сообщал. К тому же чехи утверждали, что вода выбросила пленников на берег. Сошлюсь на собственный опыт: при попытке нырнуть ты и впрямь тут же вернешься на поверхность моря, но не более того. При всей несомненной упругости мертвоморная вода все же не батут и не катапульта.

А вот другая загадка, подсказанная уже упомянутой мозаичной картой. Судя по ней, по Мертвому морю могли вполне передвигаться суденышки типа мини-галер. Два таких парусно-гребных кораблика прекрасно удались мастеру древневизантийских мозаик. У одного хорошо различима пара весел на одном борту. Значит, и на другом их было не меньше. Но какими же богатырями надо было быть, чтобы только сдвинуть подобное плавсредство с места!

Вновь припомню собственные наблюдения. В один из приездов я с любопытством узрел наших соотечественников, попытавшихся поплавать на резиновой лодке. Через несколько гребков фанерное весло попросту переломилось. Разумеется, в древности весла делали из дерева посолидней, поскольку фанеру еще не изобрели, но сопротивление пересоленной воды никуда деться не могло. Остается гадать: или в период создания мозаики море на какое-то время становилось попресней, или, что больше похоже на истину, автор не обошелся без того, что ныне именуют художественным вымыслом!

В тот давний приезд в Иорданию я услышал на Мертвом же море занятный разговор наших бизнесменов-отпускников. Нафотографировавшиеся во всех здешних вариантах, друзья-компаньоны вдруг стали обсуждать проект катания по Мертвому морю на… аппарате с воздушной подушкой. Особенности ли иорданских законов тому причиной, или финансовые выгоды оказались не столь заманчивыми, чем представлялось, но в последнюю по счету встречу с этим природным феноменом о катании на «авоподах» я ничего не слышал. Но у этих предприимчивых малых все же имелась вполне конкретная цель. Туристический извоз – занятие прибыльное! А вот какого рожна искали на Мертвом море, где при всех стараниях даже уклейки не поймаешь, гребцы тех самых корабликов с византийской мозаики?! Ответ, как выяснилось, был у меня под ногами, но прежде чем понять, что к чему, пришлось в один из приездов долго оттирать с правой ноги облепившую кожу нефтяную пленку.

Коричневатое маслянистое пятно на ступне оказалось в конце концов природным мертвоморным асфальтом, ценившимся с глубокой древности и упомянутым еще Авиценной в своем труде об искусстве врачевания как «битум иудейский». Во времена Флавия это природное сокровище тоже не забывали, не зря же историк именовал Мертвое море Асфальтовым озером!

Им лечили, им смолили свои суденышки. Именно здешний асфальт спас младенца Моисея. Библейская Книга Исход гласит, что мать будущего пророка, избавляя сына от гибели, осмолила асфальтом корзину, уложила в нее младенца и поставила в нильских тростниках возле берега. Утонуть он не мог, поскольку асфальт придал плетеному убежищу ребенка водонепроницаемость и плавучесть. Ветхий Завет о происхождении спасительного вещества умалчивает, но на Ближнем Востоке все рядом, а кроме как из Мертвого моря асфальту взяться было неоткуда!

Так что суденышки с мозаики были заняты не ловом отсутствующей в Мертвом море рыбы, а сбором асфальтовых комьев. Но с течением веков выяснилось, что с «иудейским битумом» иной раз хлопот не оберешься. Трещинки-кракелюры на поверхностях картин, ставшие в наши дни одним из главных опознавательных признаков почтенного возраста живописных холстов, появляются именно из-за нестыковки свойств асфальта и других красок, с которыми его смешивали на палитре! Так что умельцам живописных подделок пришлось придумывать методы старения красочного слоя по принципу: чем больше кракелюров, тем больше шансов, что наивный покупатель лжешедевров скорее клюнет на «липу»!

На вкус и на цвет товарищей, как известно, не сыщешь, но все же еще раз возьмусь поопровергать Ганзелку вместе с Зикмундом. Пробыли они на Мертвоморье совсем недолго, но к выводам пришли безапелляционым: «Пожалуй, нет на всем свете ничего менее фотогеничного, чем Мертвое море. Неподвижная водная поверхность, небо без единого облачка. Вдали голые горы, вблизи пустынный берег, где ни единого деревца!»

Иосиф Флавий отозвался об этом кладези асфальта и никем еще точно не оцененных запасов минерального сырья куда поэтичней: «Замечательно…изменение цвета озера: три раза в день поверхность меняет свой цвет и отражает солнечные лучи пестрой игрой цветов». Так-то вот, паны автопутешественники. Взгляд из Античности куда вернее ваших взоров из кабины «татры». Мертвое море даже в пасмурную погоду чарует, а стоит пробиться из-за туч одному-единственному солнечному лучу, так им подавно не налюбуешься.

Если же добавить к этому еще и замечание, что ни одна представительница прекрасного пола не покинет его берегов, не прихватив с собой хотя бы пары тюбиков косметики, изготовленной на основе минеральных прелестей Мертвого моря, то уважение к нему как к чуду природы может перейти в поклонение.

«КОКТЕЙЛИ» МЕРТВОМОРЬЯ

Когда едешь к тягучим водам по иорданской стороне от Красного моря, то слева увидишь немало цехов, а то и фабричек, занятых переработкой минерального «коктейля» Мертвоморья. Израиль в этом прибыльном бизнесе тоже выгоды на своем берегу не упускает. Остальным ближневосточным странам остается только завидовать соседям, а попутно напоминать им, что судьба водоема никому вокруг не безразлична. Так что не всегда ладящие между собой страны уже не раз собирали конференции, на которых обсуждали, как предотвратить исчезновение Мертвого моря, последствия которого трудно вообразимы.

Не стремясь углубляться в научные дебри, ограничусь констатацией: Мертвое море медленно, но неумолимо высыхает. Что потом? Мрачные примеры налицо. Обратимся хотя бы к заливу Каспия Кара-Богаз-гол. В восьмидесятые годы прошлого века его отгородили из самых лучших побуждений от Каспийского моря. За считаные годы залив превратился в солевую пустыню. Добывать мирабилит, из которого получают всем известную глауберову соль, стало куда как легче, только вот к давно известным песчаным бурям прибавились пыльно-солевые, после пролета которых над землей о плодородии говорить не приходится. Пришлось сносить дамбу и дозволить водам Каспия вернуться в украденный от них залив-лагуну.

Мертвое море ни от чего пока не отгораживали, но в остальном ситуация схожая. На реку Иордан уповать бесполезно, не под силу ей одной противостоять солнцу и палящим ветрам. Обсуждался было проект канала к Красному морю, но восстали экологи. Потом зашла речь о строительстве мощного опреснителя где-то у залива Акаба с последующим перекачиванием вод на Мертвоморье по трубам. Но в этих краях к соображениям экологов постоянно приплюсовывается религиозный аспект проблемы, и в конце концов Библия победила, так что договориться не удалось. Но оставаться без моря никому не в радость, так что будем надеяться, рано или поздно его все-таки спасут!

Фото автора