Поддерживать боевой дух российского воинства с помощью крепких напитков – давняя традиция, дошедшая до нас из далеких петровских времен.

Началось все с любимого детища императора – созданного им флота. И это объяснимо. Сырые кубрики парусных кораблей, того хуже – галер, пронизывающий до костей ветер и захлестывающие палубу волны, тяжелая работа с парусами или веслами. Все это, безусловно, требовало очень больших затрат как физической, так и нервной энергии моряков, не давало им расслабиться. Для снятия напряжения и внутреннего «сугрева» самым доступным средством оказались старые добрые напитки – водка и ром. Считалось, что промокшего матроса водка спасет от таких заболеваний, как простуда и даже чахотка. Однако некоторые медики придерживались обратного мнения, утверждая, что выпитый алкоголь увеличивает теплоотдачу, оттого и шансы простудиться лишь повышаются. Но если ты принимаешь горячительное уже после выхода из экстремальных условий, то, вероятно, скептики не правы. В общем, трудно с уверенностью сказать, почему морякам удавалось избегать простуд – благодаря испитой чарке или просто в силу своей крепкой морской закалки.

ЧАРКА, КАК ОНА ЕСТЬ

А что же представляла собой пресловутая российская чарка? Она вмещала в себя одну сотую часть (1%) объема ведра – издавна принятой на Руси меры жидкости, содержащей – ни много ни мало – 12,3 литра. Таким образом, чарку, обратившись к современным единицам измерения, можно рассматривать приблизительно как 120 миллилитров (в просторечье – грамм) заполнившего ее напитка.

В давние времена в России была популярна шутливая поговорка: «Умный – в артиллерии, храбрый – в кавалерии, дураки – в пехоте, а пьяницы – на флоте». Верно говорят, что в каждой шутке есть доля шутки. Вероятнее всего, сочинил ее кто-то из «дураков», втайне завидующий пьяницам – морякам.

В российском флоте ежедневная (но лишь во время походов) так называемая «казенная чарка» полагалась всем нижним чинам: матросам, унтер-офицерам, кондукторам, а на паровом флоте еще и кочегарам да машинистам.

В своих территориальных водах выдавали водку, в дальнем зарубежном плавании не скупились на ром. Дневную порцию делили на две части: две трети в обед, одна треть – в 6 часов вечера. Делалось это по настоянию корабельных докторов, которые справедливо считали, что одномоментное употребление более 100 граммов алкоголя способно нанести человеку вред. По усмотрению командира корабля треть чарки иной раз можно было употребить не за ужином, а за завтраком, что было связано чаще всего с предстоящим авралом.

Принятие чарки было делом сугубо добровольным, редким трезвенникам полагалась какая-либо компенсация. С флота парусного традиционная чарка перешла на паровые корабли, где служба матросская была лишь не на много легче. И здесь перед обедом и ужином звучала боцманская дудка, баталер выносил ендову – медную емкость с водкой или ромом и по списку выкликал членов экипажа. Соблюдался непременный ритуал: перед приемом чарки следовало снять бескозырку либо фуражку, осенить себя крестным знамением, а выпив, поклониться и передать чарку следующему. Закусывать или запивать не полагалось. В связке с этой традицией идет и «адмиральский час» – пара часов отдыха после работы, принятия чарки и полуденного обеда. Правило это свято соблюдалось на всех кораблях российского флота. Традиция сохранялась и после революции, бытует отчасти и в наше время.

Советская, а стало быть, рабоче-крестьянская власть не признавала элитарности где бы то ни было, в том числе и в вооруженных силах. И когда настал подходящий момент, справедливость и равноправие в деле снабжения защитников Отечества алкоголем были восстановлены (хотя до уравниловки тоже не дошло).

Так или иначе, чарочка вновь вошла в армейский быт. Все мы слышали о пресловутых знаменитых «наркомовских 100 граммах».

Молодому поколению россиян солдатская «чарочка» знакома в основном по кинофильмам да еще по песням времен Великой Отечественной. Например, «Налей, дружок, по чарочке, по нашей фронтовой…». Автор строк песни «Давно мы дома не были» (на музыку Василия Соловьева-Седого) Алексей Фатьянов сам фронтовик, орденоносец.

Старые ленинградцы, возможно, еще не забыли написанную фронтовым корреспондентом Павлом Шубиным в 1943 году и ассоциирующуюся с прорывом ленинградской блокады «Волховскую застольную», где звучали такие призывы: «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем...» Попробуй тут не выпить. Заметим, после марта 1953-го упоминание о Сталине из песни исчезло.

СПАСИБО ДЕДУШКЕ МОРОЗУ

Но 100 «наркомовских грамм» вошли в солдатский (и не только) обиход еще до той Великой войны.

В январе 1940 года в разгар так называемой Зимней (Советско-финской) войны народный комиссар (нарком) обороны Клим Ворошилов обратился к Сталину с предложением разрешить выдавать бойцам и командирам Красной армии по 100 граммов водки и 50 граммов сала в день ввиду тяжелых погодных условий (морозы на театре военных действий доходили до минус 40 градусов). Сталин ни минуты не колебался – соответствующее распоряжение немедленно поступило в войска, при этом танкистам норма была удвоена, а летчикам было решено выдавать по 100 граммов коньяка.

С 10 января по начало марта 1940 года красноармейцами было выпито более 10 тонн водки и почти 9 тонн коньяка. Именно тогда и вошли в обиход придуманные самими солдатами выражения «ворошиловский паек» и «наркомовские 100 грамм».

Когда началась Великая Отечественная, водка Красной армии понадобилась задолго до наступления морозов. Ее начали выдавать в войсках уже в июле 1941-го, хотя официальное секретное постановление Государственного комитета обороны (ГКО) Сталин подписал только 22 августа, а 25 августа заместитель наркома обороны генерал-лейтенант интендантской службы Хрулев издал приказ «О выдаче военнослужащим передовой линии действующей армии водки по 100 граммов в день».

В приказе оговаривалось, что наравне с бойцами, сражающимися на передовой, водку должны получать также летчики, выполняющие боевые задания, и инженерно-технический состав аэродромов действующей армии. Водку начали развозить по фронтам в железнодорожных цистернах, затем ее разливали в бочки или молочные бидоны и отправляли потребителям в воинские части. После того как к весне 1942 года на фронтах сложилось тяжелое положение, в ГКО решили, что раздавать водку всем подряд не имеет смысла. Поэтому и постановили «сохранить выдачу водки только военнослужащим передовой линии, имеющим успехи в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, увеличив при этом норму до 200 грамм в день».

Сталин собственноручно внес поправки, сохранив усиленную «наркомовскую чарку» не для всех частей передовой линии, а лишь для ведущих наступательные операции. Остальным же бойцам на передовой 100 грамм полагалось лишь по праздникам, конкретный перечень которых прилагался к постановлению. Показательно, что из списка праздников, в которые полагалась «наливать», Сталин лично вычеркнул Международный юношеский день (был, оказывается, и такой).

В ходе войны водочные нормативы корректировались еще не раз. Так, после Курской битвы, в конце августа 1943 года, водку впервые стали получать воинские части НКВД и железнодорожные войска.

ПИТЬ ИЛИ НЕ ПИТЬ?

Ответ на этот истинно гамлетовский вопрос совсем не однозначен. Даже у самих потребителей зелья – фронтовиков на этот счет мнения не всегда совпадают.

Общепринято считать, что на фронтах Великой Отечественной, особенно на передовой линии, пили, и пили много. Однако воспоминания ветеранов на эту тему противоречивы. Бывший старший лейтенант Федор Ильченко, тот самый, что арестовывал в 1943 году в Сталинграде фельдмаршала Паулюса, утверждает: «Без спиртного победить было невозможно – мороз. Фронтовые 100 грамм стали дороже снарядов, они спасали от обморожения и болезней солдат, проводящих многие ночи в чистом поле на голой земле…»

Совсем иные воспоминания у Дмитрия Вонлярского, воевавшего в разведке морской пехоты: «На фронте перед атакой иногда давали 100 грамм, но у нас в батальоне с этим было строго. Считаю, что в боевой обстановке алкоголь «для храбрости» недопустим. Уж если ты от природы трус, то напейся, не напейся – все равно им останешься...»

Также неодобрительно отзывался о роли спиртного на фронте и Петр Тодоровский. На войне будущий режиссер был командиром взвода. «Конечно, перед боем ходили и раздавали бойцам водочку «для храбрости». На передовой появлялся бак со спиртом, и кому – 100 грамм, кому – 150. Бойцы, кто постарше, не пили. Пили молодые, необстрелянные. Они-то в первую очередь и гибли. «Старики» знали, что от водки добра не жди».

Его поддерживает и другой известный кинорежиссер – Григорий Чухрай: «Нам в десанте давали эти пресловутые «100 грамм», но я их не пил. Однажды, в самом начале войны (заметьте, времена отнюдь не холодные), мы крепко выпили и из-за этого имели большие потери. Тогда я и дал себе зарок не пить до конца войны».

В общем, трудно сказать, чего было больше от этой фронтовой выпивки – пользы или вреда. Вероятно, не случайно маршал Жуков приказывал взрывать брошенные немцами (а может, и оставленные специально) цистерны со спиртом.

Ясно одно: утверждения о том, что Советский Союз войну выиграл благодаря водке, смехотворны – пьяная армия не может быть боеспособной по определению.

К концу войны, когда ее исход уже не вызывал сомнений, снабжение частей «горючим» прекратилось, однако многие ветераны уже не могли отказаться от привычных 100 грамм, что стало толчком для послевоенного роста в стране алкоголизма.