Считается, что натиск крестоносцев на Русь остановил Александр Невский, разбив их в Ледовом побоище. Такой взгляд верен лишь отчасти. Пропущенный Тевтонским орденом удар был увесистым, но не нокаутирующим. Нокаут крестоносцы получили спустя четверть века – от сына Александра Невского Дмитрия.

От крестоносцев Русь прикрывали два пограничных княжества-республики – Новгородская и Псковская. Формально они признавали первенство великого князя владимирского, но внутренние дела решали на общем собрании (вече). Исполнительная власть принадлежала выборным посадникам и тысяцким. Функции князей сводились к роли командующего в период боевых действий. Правда, случались и исключения.

Новгородское княжение обычно доставалось кому-нибудь из Рюриковичей, приходившихся сыном, братом или племянником великому князю, и они, конечно, пытались подмять под себя новгородскую вольницу. Чаще подвергавшийся нападениям Псков считался куском менее лакомым. В 1266 году со своей дружиной здесь появился бежавший из Литвы князь Довмонт, предложивший псковичам свои услуги и оказавшийся доблестным воином.

Новгородские и псковские владения граничили с Ливонским «филиалом» Тевтонского ордена, занимавшим территории современных Эстонии и Северной Латвии. В Риге находился архиепископ, руководивший обращением в католичество язычников и православных «схизматиков». От главных владений Тевтонского ордена «филиал» отделяли литовские земли. Север современной Эстонии с Ревелем (Таллином) принадлежал датчанам. Их мало интересовал вопрос обращения русских в католичество, но в новгородских купцах они видели конкурентов.

СЫН НЕВСКОГО БЕРЕТСЯ ЗА МЕЧ

В 1263 году скончался Александр Невский, сумевший выстроить неплохие отношения с Ордой, которая в обмен на дань фактически перестала вмешиваться во внутренние дела русских княжеств. Новым великим князем Владимирским стал брат покойного Ярослав Ярославович. Как обычно происходило в таких случаях, в соответствии с «лествичным правом», вся цепочка выстроенных по старшинству Рюриковичей сдвинулась на одну позицию, получив чуть более престижные удельные княжества.

Старший из сыновей Александра Невского Дмитрий получил Переяславль-Залесский. Ранее он недолго правил в Новгороде и в 1262 году вроде бы даже возглавлял поход против второго по значению ливонского города Дерпта (Тарту). На самом деле Дмитрию тогда было только 12 лет, так что реально войском командовал посадник Михаил Федорович.

Теперь в Новгороде этот же посадник бодался за власть с другим служилым князем, племянником Александра Невского Юрием Андреевичем. В разгар их конфликта из Пскова прибыли послы с предложением поучаствовать в походе на литовцев.

Довмонт затеял это предприятие формально для отражения пограничных набегов, но явно собирался сводить и какие-то личные счеты с соплеменниками. Великий князь Ярослав прислал для участия в походе Дмитрия с переяславской дружиной и двух своих сыновей Святослава и Михаила с «низовой ратью» (то есть собранной в княжествах, лежащих «ниже» Новгорода). При этом в качестве желательной цели похода он указывал на Полоцк, который хотел «привести под свою руку».

В 1267 году, уже перейдя границу, новгородцы поставили союзникам ультиматум и заявили, что атаковать надо датские владения в Эстляндии. Причина заключалась в том, что датчане из Ревеля причинили какие-то «обиды и разорения» новгородским купцам, захватили несколько их судов в Финском заливе и вообще собирались полностью подмять под себя все контакты Руси с Европой.

После бурных перепалок другие участники похода ультиматум новгородцев приняли и двинулись к преграждавшей дорогу на Ревель крепости Раковор (современный Раквере). Однако взять этот пункт с ходу и без осадных орудий оказалось невозможно. Потеряв семь подстреленных из луков и арбалетов воинов, русские вернулись на свою территорию.

Поход отложили, но войска отсылать по родным местам не стали. Пока готовились осадные орудия, русские предводители вступили в переговоры с орденом на предмет его нейтралитета.

В Новгород прибыли послы крестоносцев, а также архиепископа Рижского и епископа Дерптского Александра (который считался главным ответственным по обращению «схизматиков»). Немецкие гости на Библии поклялись, что воевать с русскими не будут. Впрочем, для большей надежности русские послали ответное посольство в Ригу за дополнительными гарантиями. И ливонский ландмейстер Отто фон Лаутенберг (Роденштейн) вместе с рижским архиепископом данную ранее клятву подтвердили, в чем целовали крест и приложили к соответствующему договору печати.

«ВЫГОДА ПРЕДЛОЖЕНИЙ БЫЛА БЕССПОРНОЙ…»

Исходя из нравов того времени, более железобетонных гарантий дать было невозможно. И 23 января 1268 года, перейдя пограничную реку Нарва, русское войско вторглось в область Вирумаа, населенную подвластным ордену и датчанам племенем эстов. Русские называли их чудью и сравнительно недавно помогали им противостоять католической экспансии. Но за четверть века «чудь белоглазая» перешла в католичество и в целом преданно служила хозяевам.

Вторгнувшееся войско не спеша двигалось по их территории, захватывая скудные трофеи.

Новгородская летопись рассказывает, что в пещере спряталось «множество чуди». Русские пещеру нашли, но добраться до ее обитателей не удавалось. В конце концов туда удалось «пустить воду». Эстонцам пришлось покинуть убежище, и они были перебиты.

Между тем в Ригу в роли змеев-искусителей прибыли посланцы из Ревеля, убеждавшие крестоносцев нарушить свою клятву.

Главный аргумент заключался в том, что русские стянули для похода почти все имеющиеся в своих приграничных районах военные силы. Эти силы примерно вдвое превосходили силы датчан, но в случае присоединения крестоносцев баланс менялся. Тогда, как логично указывали посланники, «схизматики» неизбежно потерпят поражение, столкнувшись с «войском, вдвое большим, нежели они рассчитывают, к тому же занявшим позиции по своему усмотрению».

Русская армия поляжет в сече, а победители вторгнутся на их территорию и, если повезет, даже захватят Псков и Новгород. Фанфары…

Как пишет датский историк Стодтхольм: «Выгода предложений была бесспорна, по поводу же клятвы на кресте епископ, выслушав мнения совета, вынес решение, что нарушение обета, данного еретикам, не грех, если от этого будет польза христианскому миру. После этого общему решению противился только Конрад фон Целле, комтур Пайды, трижды повторивший, что русские никогда своих клятв не нарушали, а коль скоро так, то рыцарям свои клятвы нарушать неблагородно».

Политически незрелые заявления Целле проигнорировали и в поход все-таки выступили.

18 февраля 1268 года две армии встретились на подступах к Раковору. И самым неприятным сюрпризом для русских был даже не сам факт появления вражеского войска, а его численность. По словам «Новгородской летописи старшего извода», «собралась вся земля немецкая», стоял противник «как лес дремучий».

И СНОВА РЕЗАЛИ «СВИНЬЮ»

Обе армии могли быть примерно равны по численности, но некоторое качественное превосходство датско-ливонскому войску обеспечивало наличие тяжеловооруженных воинов. Пехота состояла из немецко-датских наемников и мобилизованной чуди.

Поскольку ландмейстер находился в походе против литовцев, в роли командующего выступал дерптский епископ Александр.

Главной слабостью русских было отсутствие единого командования. Возглавлявшие «низовую рать» Святослав и Михаил боевого опыта не имели. Довмонт считался среди русских князей чужаком. И даже предводители новгородского войска князь Юрий Андреевич и посадник Михаил в политическом смысле были противниками.

К тому же ливонцам и датчанам действительно удалось занять выгодную позицию.

Часть историков полагает, что битва произошла на речке Кунде, которую ассоциируют с летописной Кеголе. Их оппоненты указывают на речку Паду в 20 километрах от современного Раквере. В пользу последнего варианта говорит то, что здесь находится своего рода дефиле шириной в несколько километров между побережьем Финского залива и лежащей на юге лесисто-болотистой местностью. В находящемся рядом поселке Виру-Нигула (бывшее село Махольм) находятся развалины одной их старейших в Эстонии капеллы Святой Марии, которая вполне могла быть построена именно в память раковорской битвы.

Независимо от того, на какой реке произошла битва, ливонско-датское войско расположилось на западном берегу таким образом, чтобы переправившемуся противнику пришлось атаковать вверх по склону. В этот момент рыцарская конница, выстроившись «свиньей», должна была устремиться во встречную атаку.

«Свинья» представляла собой клин, где каждая следующая шеренга была на два воина длиннее впередистоящей. Судя по списку рыцарей, в данном случае шеренг было пять – с тремя рыцарями в первой шеренге и одиннадцатью в последней.

Непосредственно за конницей или по флангам от нее двигалась пехота.

При Раковоре «свинья» находилась в центре немецкого построения. Правое крыло составляла орденская пехота, включая подвластную чудь. Левое крыло обеспечивали датчане и дружина дерптского епископа.

У русских на правом фланге, напротив датчан, стояла дружина Дмитрия Александровича. Левее и ближе к центру расположились псковичи Довмонта. Центр составляли новгородцы. Левый фланг обеспечивала «низовая рать» князей Святослава и Михаила.

Начальный этап сражения внешне повторил Ледовое побоище, поскольку «свинья» ударила в центр русской позиции. Разница заключалась в том, что у Раковора шел встречный бой и в центре у русских находились отнюдь не слабые части. Здесь клин рыцарской конницы был встречен тоже закованными в броню новгородскими ратниками. В летописи помимо Михаила Федоровича названы еще 13 бояр, павших в этой отчаянной рубке.

Однако рядом с храбростью соседствовала и трусость. Князь Юрий Андреевич со своей дружиной даже не отошел, а откатился в таком темпе, что многие заподозрили его в измене. Впрочем, совсем рядом держались псковичи, сковавшие дружину епископа Дерптского, которая играла роль связки между «свиньей» и датчанами. На южном участке «низовая рать» добротно рубилась с орденской пехотой и чудским ополчением.

Но решающее слово сказал сын Александра Невского Дмитрий, которые не просто рассеял датчан, но и сумел сконцентрировать для нового удара свою 5-тысячную переяславльскую дружину.

«КОНИ НЕ МОГЛИ СТУПАТЬ ПО ТРУПАМ…»

Эта внушительная «секира» обрушилась на левый бок «свиньи», попутно раскроив и войско из Дерпта. Сам епископ Александр погиб вместе с двумя другими высокорожденными рыцарями.

«Свинья» после такого удара остановилась на месте, хотя и не «скончалась». Новгородцы, в свою очередь, получили возможность перегруппироваться и были подкреплены псковичами. Чаша весов окончательно склонилась в пользу русских, и они начали наседать по всем направлениям. С наступлением темноты «немцы» уже не отступали, а бежали к Раковору. Согласно летописи, на пространстве в 7 верст от поля битвы до крепости «кони не могли ступать по трупам».

Пока русские занимались преследованием, на их оставленный в глубоком тылу обоз напал невесть откуда взявшийся отряд противника. Толком так и не ясно, шла ли речь о прибывшем к ордену с опозданием подкреплении, или это были датчане или орденские наемники, сначала рассеянные, но затем сумевшие сорганизоваться для контратаки. И этот внезапный удар сильно снизил значение одержанной победы. Дело в том, что, разгромив обоз, противник не только оставил русскую рать без взятых с собой запасов продуктов, но и уничтожил осадные орудия. В разоренной Эстляндии, не взяв вражеских опорных пунктов, раздобыть еды было особенно негде. Но без осадных орудий ни Раковор, ни тем паче Ревель взять было вообще невозможно.

Русским оставалось утешаться тем, что врага они все-таки разгромили.

Ливонская хроника от точной оценки собственных потерь уклоняется, но, судя по тому, что в сражении погиб и епископ Александр, и выступавший против войны с русскими комтур фон Цалле, уцелевших среди братьев-рыцарей было немного.

Фиксируя победу, русские несколько дней простояли на поле сражения, оказывая помощь раненым, хороня убитых и собирая трофеи.

Однако без еды и осадных орудий пришлось возвращаться.

Уверенные, что в ближайшие годы немцы, во всяком случае, не вздумают нападать, русские войска разошлись по домам. Каково же было удивление, когда в июне 1268 года движимые местью крестоносцы появились у стен Пскова. Впрочем, месть – плохой советчик. Поскольку ударные силы ордена полегли при Раковоре, в поход пришлось вести в основном чудь, для которой Псков был слишком крепким орешком.

А когда подошла помощь из Новгорода, орден признал свою неправоту и заключил мир «на всей воле новгородской». Этот мир продержался 30 лет, и, хотя в дальнейшем боевые действия возобновлялись, серьезной угрозы для Руси ливонцы уже не представляли.

Что касается датчан, то Раковор положил предел их прибалтийским амбициям, и в следующем столетии они уступили Ревель и другие владения Ливонскому ордену.