По свидетельствам очевидцев, храм «Спас на Сенной», как называли его в народе, приговоренный еще в начале 60-х годов к сносу, уходил из жизни мучительно и тяжело. Старинная кладка, возведенная на века по проекту Б. Расстрелли, или, по другим источникам, Андрея Квасова (споры об авторстве проекта храма, некогда стоявшего на месте нынешнего вестибюля метро, не умолкают до сих пор) долго противилась динамиту. Дрожали от взрывов стены в окрестных домах, а люстры на потолках выписывали замысловатые фигуры. В ходе агонии величественного барочного здания что-то сдвинулось и в темном чреве Сенной: на стенах и фундаментах близлежащих строений зазмеились трещины, протекли и поплыли многие из считавшихся до сих пор сухими и проходимыми подвалы…

О системе подземных коммуникаций, пролегающих под районом Сенной площади и тянущихся вплоть до подвалов Гостиного и Апраксина дворов, в наше время достоверно известно немного. По уверениям старожилов, эти подвалы вплоть до последней попытки коренной реконструкции Сенной площади образовывали единую разветвленную систему скрытых ходов и галерей. Они сообщались между собой с помощью помещений и катакомб, большую часть из которых составляли уцелевшие под землей подвалы и хранилища купеческих лабазов, ночлежки и кабаки, некогда густо покрывавшие всю Сенную площадь.

Уже в девятнадцатом веке во времена Всеволода Крестовского (впоследствии воспевшего Сенную в своих знаменитых «Петербургских трущобах») этот подземный Петербург был обжит и густо населен всяческим разбойным, воровским и гулящим людом. В «шхерах» Сенной укрывались от полиции, прятались от кредиторов, отсиживались, пережидая облавы, наконец, залечивали горячие бандитские раны. Здесь же, в отдаленных уголках подземной «системы», устраивали кровавые междусобойчики и бережно «пристраивали» покойников, которых по тем или иным причинам нужно было тайно похоронить. Согласно некоторым свидетельствам, в дореволюционном Петербурге в воровских и разбойничьих шайках существовала даже своеобразная такса на последние проводы «невинно» убиенных в чреве Сенной площади. Существовали и специальные люди, своего рода сталкеры, активно промышлявшие этим «подземным» ритуальным бизнесом. И, наконец, темные и запутанные подвалы Сенной площади испокон века служили лихоимцам и местному купечеству в качестве идеального места для сокрытия праведно и неправедно нажитого или украденного. Так или иначе, практически все тайные тропы многочисленных шаек и бандитских сообществ этого далеко не безопасного района Петербурга во все времена начинались и заканчивались именно здесь: в кромешной тьме и крысином писке подземных лабиринтов.

Ленинградские воры

В 1965 году ровно через четыре года после уничтожения «Спаса на Сенной» старые «коронованные» ленинградские воры, собравшиеся на Кепавеевском кладбище, с большим почетом проводили в последний путь тетю Дусю с Сенной, старую воровку в законе, долгое время «державшую масть» над уголовниками в районе «Октябрьского» (бывшего «Сенного») рынка.

Семь раз судимая за кражи, сбыт и хранение краденого, тетя Дуся была в большом авторитете среди блатных. По некоторым сведениям, она держала местный воровской общак, ведала «порядком» на рынке и о системе подземных ходов знала отнюдь не понаслышке. По словам некогда знавших ее людей, в последние годы жизни тетя Дуся не раз вспоминала о снесенном храме, говорила какие-то странные вещи о нарушении системы, которое в будущем грозило бесчисленными бедами. Народная молва Сенной площади сохранила слова старой бандерши, якобы сказанные ею в предчувствии скорой смерти: «Теперь, когда «пуп» Сенной расковыряли, трудно будет жить: здесь все идет наперекосяк. Место это без креста быть не должно, только тем оно и спасалось».

Достоверно же известно, что тетя Дуся, вдова старого, промышлявшего еще с дореволюционных лет вора-законника, для отвода глаз торговала на Сенной мочалками, пемзами и «оттирками» из металлической стружки. На деле же она долгие годы осуществляла негласное руководство разномастным уголовным людом, промышлявшим на площади. Также по слухам, имела тетя Дуся и традиционный воровской оберег - татуировку, изображавшую матерь Божию с младенцем Христом с надписью «Спаси и Сохрани!». Тайну воровской кассы, спрятанной, по всей вероятности, где-то в необъятных подвалах Сенной, тетя Дуся унесла с собой в могилу. Воровской общак предположительно затопило в катакомбах, сильно пострадавших от взрыва. Добраться же до него самостоятельно тетя Дуся не могла: в год, когда она упокоилась на Кепавеевском кладбище, ей было уже около восьмидесяти…

Подземный город

Теперь на Сенной уже не услышишь: «А вы, ребята, чем за грудки хвататься, зашли бы к Вене Жиду, он все знает…». Нет больше Вени Жида, или просто дяди Вовы, а раньше, бывало, к нему в каморку в коммуналке, расположенной в одном из домов у самой площади, запросто заходили улаживать споры, конфликты, заключать пари и мириться, «бить по рукам» или просто посидеть за бутылочкой пива в приятной компании.

Дядя Вова, старожил Сенной, бесчестно осужденный и честно отмотавший в сталинских лагерях свой «двадцатник» несмотря ни на что сохранил неиссякаемое чувство юмора. Он знал о Сенной действительно много. Его цепкая память то и дело обращалась к прошлому:

Раньше, до войны, да и после нее, многие ходы под землей были еще целы. Бывало, ныряли в районе нынешнего «Океана» и доходили подвалами до самой церкви. Частенько встречались в подвалах человеческие кости отдельными скелетами, либо грудами. Многие возвращались из-под земли с ценными находками, а некоторые не возвращались вообще. Золотишко, добытое из старинных тайников в стенах и под полами подвалов, монеты старые, оружие, - загоняли здесь же, поднявшись на площадь, благо барахолка у подвальщиков была прямо над головами. Помню, со стен какого-то купеческого подвала пацаны долгое время обдирали и продавали удивительно красивый и прочный кафель, помню долго ходивший по рукам наган с серебряной насечкой, да много еще чего было… Прятали, конечно, в подвалах и украденное на рынке, причем среди местных мазуриков было правило: если кто в отсутствие хозяина набредет на «нычку», трогать ее не моги, как бы руки не чесались. Порушившего чужую «захоронку» вора, доказав его вину, успокаивали в подвалах навсегда.

Нельзя сказать, что власти не боролись с подвальным людом Сенной: были и засады милицейские у входов, облавы, перестрелки. Двери и дыры постоянно замуровывали, только все впустую - сколько этих ходов по старым домам раскидано, никто уже точно не знает, да и никогда не знал.

Конец системе подземных ходов положила только безалаберная, непродуманная реконструкция Сенной. Она же, по глубокому убеждению дяди Вовы, ее и погубила: «Вы посмотрите, все дома вокруг котлована на площади в аварийном состоянии, все они, как студень, сползают к центру. Добавьте к этому полное разрушение естественной дренажной системы, грунтовые и дренажные воды, проникшие в подвалы вследствие земляных работ и взрывов, постоянно размывающие эти пустоты (грунтовые воды из затопленных подвалов, кстати, еще несколько лет назад регулярно откачивались в течение всего лета, теперь об этом забыто). И тогда вы поймете, что может однажды произойти в любой момент на этой мирно дремлющей площади…».