Взрыв на «Императрице Марии»
СЕКРЕТЫ СПЕЦСЛУЖБ
«Секретные материалы 20 века» №23(409), 2014
Взрыв на «Императрице Марии»
Владимир Нестеров
журналист
Санкт-Петербург
2851
Взрыв на «Императрице Марии»
Линейный корабль «Императрица Мария» после гибели

Лето 1915 года. С появлением в Севастополе двух новых мощных и скоростных линейных кораблей — «Императрицы Марии» и «Императрицы Екатерины Великой» — общий баланс сил на Черном море сместился в пользу России. Последовавшая через год трагическая и загадочная гибель первого из этих кораблей снова изменила ситуацию на южном театре Первой мировой войны. Но что же привело к этой трагедии? Долгое время вопрос оставался открытым.

ФЛАГМАН ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА

До появления двух российских «императриц» преимущество турецкому флоту обеспечивали полученные от Германии крупные и быстроходные боевые корабли: тяжелый крейсер «Гебен» водоизмещением 23 000 тонн с крупнокалиберной и дальнобойной артиллерией и легкий крейсер «Бреслау».

Не раз эта пара производила дерзкие артиллерийские артобстрелы российского побережья и портовых городов, после чего, пользуясь преимуществом в скорости, уходила от преследования. Прибытие «Марии» и «Екатерины» означало, что время безнаказанных действий кайзеровских пиратов закончилось.

Первый из серии русских дредноутов (дредноут — обобщенное название типа новых линейных кораблей, появившихся в начале XX века) был спущен на воду в октябре 1913 года. Свое название корабль получил по имени вдовствующей императрицы Марии Федоровны, супруги покойного Александра III. Длина корпуса судна составляла 168 метров, ширина — 27 метров, осадка — 8 метров, водоизмещение — 23 000 тонн, скорость хода — до 24 узлов, или около 40 километров. Корабль располагал шестью динамо-машинами: четыре из них боевые и две вспомогательные. В нем помещались паровые турбины мощностью 26 500 лошадиных сил.

Для приведения башенных механизмов в действие на каждой башне имелось 22 электрических мотора. В четырех трехорудийных башнях размещались двенадцать обуховских двенадцатидюймовок. Вооружение «Марии» дополняли еще тридцать две пушки различного назначения: противоминные и зенитные. В дополнение к ним были установлены четыре подводных торпедных аппарата. Броневой пояс толщиной четверть метра проходил по всему борту линкора, а сверху цитадель прикрывалась толстой броневой палубой. По быстроходности и маневренности линкор не имел аналогов среди других кораблей российского флота.

Летом 1916 года командующим Черноморским флотом стал вице-адмирал Александр Колчак, сделавший «Императрицу Марию» флагманским кораблем и неоднократно выходивший на нем в море.

В первой половине 1916 года «Гебен» всего три раза рискнул высунуться из Босфора. «Бреслау» в июле 1916 года, получив много пробоин, только благодаря вовремя налетевшему шквалу спасся из-под огня «Императрицы Марии». Немцам было над чем подумать.

ТРАГИЧЕСКОЕ УТРО

Утро 7 октября 1916 года в городе-крепости Севастополе начиналось, как обычно, с доносившейся разноголосицы звучных корабельных сигналов, оповещавших экипажи о побудке. Моряки снимали с убиравшихся на день стоек подвесные парусиновые койки, связывая и укладывая их в рундуках (шкафчиках) в кубриках. Умывались и одевались, а потом — построение на утреннюю поверку и молитву. В то утро лишь на «Императрице Марии», накануне вернувшейся на базу после многодневного похода, в обычное время не раздались сигналы побудки. Командир линкора капитан 1-го ранга Кузнецов распорядился перенести ее на час позже, чтобы дать экипажу отдохнуть после напряженных работ по погрузке на корабль тысячи тонн каменного угля, законченных далеко за полночь.

Примерно в 6 часов 15 минут утра жители прибрежной части Севастополя и моряки стоявших в Северной и Южной бухтах кораблей услышали громоподобный звук мощного взрыва. И сразу же над носовой частью линкора поднялся высоко вверх столб черного едкого дыма. С находившихся поблизости линкоров «Екатерина Великая» и «Евстафий» было видно, что взрывом вырвало участок палубы позади первой башни, снесло переднюю дымовую трубу, боевую рубку и мачту. Позади носовой башни образовался провал, из которого торчали куски искореженного металла, выбивались пламя и сильный дым. Вскоре пламя перекинулось на краску надстроек и парусиновые покрытия, а по ним — к казематам орудий главного калибра. Последовала целая серия новых взрывов, поднявших в воздух огненный фейерверк из разлетевшихся вокруг горящих лент зарядного пороха.

Сигнальщики соседних кораблей с высоты мостиков мачт видели, как на верхней палубе горевшего линкора метались охваченные огнем люди. Лежали погибшие, шевелились раненые, многие моряки силой взрыва были выброшены за борт. Перестали работать пожарные насосы, отключилось электрическое освещение. Офицеры линкора во главе с командиром приказали затопить погреба второй, третьей и четвертой башен главного калибра. Пытались организовать тушение многочисленных очагов пожаров на верхней палубе с помощью подручных средств. Моряки самоотверженно сбивали огонь брезентовыми чехлами, кусками парусины, шинелями, бушлатами. Но это мало помогало. Взрывами меньшей силы и сильным ветром горящие ленты зарядного пороха разносились по кораблю. Возникали новые очаги пожаров и новые взрывы, а горящие ленты, падая в воду возле корабля, еще и поджигали вытекшую нефть.

О случившемся на «Императрице Марии» доложили командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Колчаку. К линкору были посланы портовые буксиры и пожарные катера, с которых приняли пожарные шланги, с «Евстафия» — моторные и гребные баркасы и шлюпки для спасения тех, кто оказался в воде. Вскоре прибыл командующий флотом. Его короткое присутствие на «Императрице Марии» уже ничем не могло помочь горевшему, обесточенному, кренившемуся на правый борт кораблю. Александр Васильевич, забрав с собой нескольких раненых, отбыл на берег.

К семи часам утра пожар стал как будто стихать, корабль стоял на ровном киле, казалось, что он будет спасен… Но в 7 часов 2 минуты раздался еще один взрыв, более мощный, чем предыдущие. После этого агонизирующий линкор начал стремительно заваливаться на правый борт, опрокинулся вверх килем и ушел под воду. По официальным сообщениям, гибель «Императрицы Марии» стоила жизни 300 русским морякам, погибшим при взрывах артиллерийских погребов, задохнувшихся и сгоревших во внутренних помещениях корабля, затонувших и умерших от ожогов и ран в госпитале уже после спасения. Погибших могло быть больше, если бы в момент взрыва в носовой башне линкора часть экипажа на корме не совершала утреннюю молитву. Трагедия потрясла всю Россию.

«ГЕНРМАНСКИЕ СИГАРЫ»

На следующий день после катастрофы из Петрограда в Севастополь выехали назначенные высочайшим повелением царя две специальные комиссии — техническая и следственная. Председатель — адмирал Яковлев, член Адмиралтейского совета, бывший командир эскадренного броненосца «Петропавловск», подорвавшегося на японских минах в 1904 году. Один из членов технической комиссии — Крылов, академик, выдающийся корабельный инженер, проектировавший и участвовавший в строительстве «Императрицы Марии». За полторы недели работы комиссии в Севастополе перед ней прошли все оставшиеся в живых офицеры, кондукторы и матросы линкора, а также очевидцы с других кораблей, давшие показания об обстоятельствах катастрофы. На вопрос комиссии, можно ли было беспрепятственно проникнуть в пороховой погреб, князь Руссов, командир корабельной артиллерии, ответил, что люк в пороховой погреб вообще не запирался и войти туда мог кто угодно, что выглядело явной халатностью. В итоге было установлено, что «причиной взрыва послужил пожар, возникший в носовом зарядном артпогребе главного калибра линкора». Рассмотрев возможные причины возникновения пожара, комиссия остановилась на трех наиболее вероятных: самовозгорание пороха заряда, небрежность в обращении с огнем и «злой умысел».

Самовозгорание пороха и небрежность в обращении с огнем и порохом были признаны маловероятными. В то же время отмечалось, что на линкоре «Императрица Мария» нарушались уставные требования в отношении доступа в артиллерийские погреба. В частности, многие люки в башне не имели замков. При стоянке на якоре в Севастополе производился ряд доделочных работ, причем общее число мастеровых доходило до 150 человек. Их пофамильная проверка не проводилась.

И вывод. «Комиссия считает… возможным приведение злого умысла в исполнение при той организации службы, которая имела место на погибшем корабле». Академик Крылов за три года до своего ухода из жизни, в 1942 году, писал, что в период Первой мировой войны «по причинам, оставшимся неизвестными, взорвались в своих гаванях три английских и два итальянских корабля. Если бы эти факты были известны комиссии, относительно «злого умысла» комиссия высказалась бы более решительно».

В ноябре 1916 года секретный доклад лег на стол морского министра адмирала Григоровича, который доложил выводы комиссии императору. А после революции документы положили в архив. Дальнейшим расследованием с целью выявить подлинную причину пожара в артпогребе новые власти заниматься не стали. Однако в 1920-х годах появились сведения, что летом 1917 года русская агентура, работавшая в Германии, добыла и доставила в морской штаб несколько небольших металлических трубочек. Они были направлены в лабораторию и оказались тончайше выделанными из латуни механическими взрывателями. Позже выяснилось, что точно такая же трубка была найдена в бомбовом погребе таинственно взорвавшегося в августе 1915 года в гавани Таранто итальянского линкора «Леонардо да Винчи». Немудрено, что пронести и подложить «германскую сигару» в подбашенное отделение не составляло особого труда ни «рабочему», ни «кому-нибудь». Такова первая версия пожара и последовавших за ним взрывов.

ВЕРСИЯ УСПЕНСКОГО

Свои версии катастрофы имели те, кто ее пережил. Вахтенным начальником на «Марии» был командир башни главного калибра мичман Владимир Успенский. От гибели его спасло то, что в момент взрыва он находился на корме. В 1920 году с остатками русской армии на кораблях Черноморского флота Успенский ушел из Крыма в Константинополь, затем в Бизерту. В Париже работал шофером такси, портным театральных костюмов. Только в 1969 году бывший лейтенант флота опубликовал свою версию гибели «Марии» на страницах «Бюллетеня общества офицеров Российского императорского флота».

«Линкор проектировался и закладывался до Первой мировой войны. Многочисленные электромоторы были заказаны для него на германских заводах. Начавшаяся война создала такие условия, когда эти комплектующие получить было невозможно. Те электромоторы, что нашли на замену, оказались значительно больше по габаритам. Пришлось выкраивать необходимую площадь за счет жилых помещений. Команде негде было жить, и, вопреки всем уставам, прислуга 12-дюймовых орудий жила в самих башнях. Боезапас трех орудий состоял из 300 фугасных и бронебойных снарядов и 600 полузарядов бездымного пороха. Известно, что линкор вступил в строй с недоделками. Поэтому на его борту находились портовые и заводские рабочие. За их работой следил инженер-поручик Шапошников, с которым у меня были приятельские отношения. Он знал «Императрицу Марию» от киля до клотика и рассказал мне о многочисленных отступлениях и технических затруднениях, связанных с войной. Через два года после трагедии, когда поднятый линкор уже находился в доке, Шапошников в подбашенном помещении одной из башен обнаружил странную находку. Найден был матросский сундучок, в котором находились две стеариновые свечи, одна начатая, другая наполовину сгоревшая, коробка спичек, точнее, то, что от нее осталось после двухлетнего пребывания в воде. Набор сапожных инструментов, а также две пары ботинок, одна из которых была починена, а другая не закончена. То, что мы увидели вместо обычной кожаной подошвы, нас поразило: к ботинкам владелец сундучка гвоздями прибил нарезанные полоски бездымного пороха, вынутые из полузарядов для 12-дюймовых орудий! Для того чтобы прятать сундучок в подбашенном помещении, следовало принадлежать к башенной прислуге. Так, может быть, и в первой башне обитал такой «сапожник»? Тогда картина пожара проясняется. Чтобы достать ленточный порох, нужно было открыть крышку пенала, разрезать шелковый чехол и вытянуть пластину. Порох, пролежавший полтора года в герметически закрытом пенале, мог выделять эфирные пары, вспыхнувшие от близстоящей свечи. Загоревшийся газ воспламенил чехол и порох. В открытом пенале порох не мог взорваться, но горение продолжалось, быть может, полминуты или чуть больше, пока не достигло критической температуры — 1200 градусов. Сгорание четырех пудов пороха в небольшом помещении вызвало, без сомнения, взрыв остальных 599 пеналов.

К сожалению, Гражданская война, а затем уход из Крыма разлучили нас с Шапошниковым. Но то, что я видел своими глазами… разве не может служить еще одной версией гибели линейного корабля «Императрица Мария»?

ОТКРОВЕНИЯ ШПИОНОВ

После Второй мировой войны, когда открылись германские архивы, стал известен заказчик подрыва линкора — главный спонсор большевиков небезызвестный Александр Парвус. Сохранилась его расписка: «Получил 29.12.1915. от германского посольства миллион рублей для развития «революционного» движения в России». В Петрограде и на юге России прошли массовые забастовки и стачки, но они не переросли в назначенное Парвусом вооруженное восстание. Вскоре у него состоялся неприятный разговор с графом Брокдорфом Ранцау, германским послом в Дании. В Берлине усомнились, доходят ли деньги до цели. Госсекретарь фон Ягов высказал предположение, что Парвус присвоил полученные средства. Финансирование было заморожено.

Тогда Парвус переключился на новое ведомство — Морской генеральный штаб Германии. Нужно было срочно доказать эффективность своей работы. «Советник» по России нырнул за жемчужной раковиной, предложив германским спецслужбам акцию по выводу из строя «Императрицы Марии». В операции задействовали германскую резидентуру, раскинувшую свою сеть на юге России.

Это вскрылось органами ОГПУ еще в начале 1930-х годов, когда ее члены были арестованы. Они дали показания об участии в подрыве «Императрицы Марии», за что непосредственным исполнителям — Феоктистову и Сгибневу было обещано по 80 тысяч рублей. В 1999 году сотрудники ЦА ФСБ России разыскали часть следственных материалов по делу группы Вермана. Содержание протоколов допросов уже тогда давало основание полагать, что эта шпионская группа вполне могла осуществить подобную диверсию.

Продолжая поиск материалов, сотрудники нашли в архивных документах ОГПУ Украины за 1933–1934 годы и Севастопольского жандармского управления за 1916 год факты, раскрывающие диверсионную версию подрыва «Императрицы Марии». Так, протоколы допросов свидетельствуют, что уроженец Херсона — сын выходца из Германии пароходчика Вермана — Виктор Эдуардович Верман, получивший образование в фатерланде и Швейцарии, инженер-электрик кораблестроительного завода «Руссуд», действительно является немецким разведчиком с дореволюционных времен. На допросах он показал: «Шпионской работой я стал заниматься в 1908 году в Николаеве, работая на заводе «Наваль» в отделе морских машин. Руководил германской агентурой в Николаеве под прикрытием вице-консула Винштайна, резидента Генштаба. Бежал в Германию за несколько дней до объявления войны — в июле 1914 года».

Верману было поручено взять на себя руководство всей разведсетью на юге России: в Николаеве, Одессе, Херсоне и в Севастополе. Тот рьяно взялся за работу: собирал секретную информацию о ходе постройки новейших линейных кораблей, о сроках готовности отдельных отсеков, вербовал новых лиц. На допросах он показал: «Из лиц, мной лично завербованных для шпионской работы в период 1908–1914 годов, я помню следующих: Штавеха, Блимке, Линке Бруно, инженера Шеффера, электрика Сгибнева». Особый интерес германской разведки к электросхемам артиллерийских башен главного калибра становится понятен. Ведь первый страшный взрыв произошел именно под носовой артиллерийской башней главного калибра, все помещения которого были «нашпигованы» различным электрооборудованием.

Предотвратить подрыв линкора могла русская контрразведка. Об этом говорят сведения заграничного агента департамента полиции, действовавшего под агентурными псевдонимами Александров и Шарль (настоящее имя — Бенициан Долин). В результате оперативных комбинаций он вышел на контакты с германской военной разведкой. Интересно, что предложение вывести из строя «Императрицу Марию» Шарль получил от одного из ее руководителей, с которым встретился в Берне. Тот сказал ему: «У русских одно преимущество на Черном море — это «Мария». Если мы уберем ее, тогда наши силы будут равны, а при равенстве сил мы победим».

Департамент полиции дал Шарлю добро на его работу двойным агентом. Однако на последнем этапе что-то не сложилось. О готовящейся диверсии Долин отправил донесение в департамент полиции. Та — в военное ведомство. Но «взять врага на замахе» не удалось. Как могла прошляпить такую важную информацию контрразведка? Кто и куда смотрел в ясные и теплые дни августа-сентября 1916 года — неизвестно. А через некоторое время Шарль из газет узнал о гибели линкора.

Следствие по делу арестованных в Николаеве немецких агентов завершилось в 1934 году. Самое тяжелое наказание понес Шеффер (был приговорен к расстрелу, но в судебном деле о приведении его в исполнение сведений не имеется). Сгибнев отделался тремя годами лагерей. А вот Вермана «просто» выдворили за пределы СССР. Вызывает недоумение легкость наказания, понесенного Сгибневым и Верманом. Последний в ходе суда сотрудничал со следствием, давал уж очень подробные признательные показания.

В заключение несколько слов о вдовствующей императрице, чье имя носил подорванный линкор. После Февральской революции ее жизнь превратилась в трагическую повесть, связанную с Крымом, флотом, военным кораблем. Попрощавшись с сыном, она уехала в Крым. Там жила в имении своего зятя, великого князя Александра Михайловича. После прихода к власти большевиков Ялтинский совет потребовал казни всех членов императорского дома, находившихся в Крыму. Но вмешался его величество случай. Дело в том, что одним из лидеров совета был матрос Задорожный. Он когда-то служил под командованием великого князя Александра Михайловича и сохранил о том времени добрую память. Задорожный заблокировал решение Севастопольского совета. Угроза гибели семьи миновала. В апреле 1919 года сестра принцессы датской английская королева Александра прислала за ней крейсер «Мальборо». 10 мая Мария Федоровна прибыла в Лондон, а в середине августа отправилась на родину — в Данию, где и обрела наконец приют. 28 сентября 2006 года в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга состоялась торжественная церемония погребения останков императрицы. Тем самым была исполнена последняя воля жены Александра III, матери Николая II.


15 октября 2014


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847